Но больше всего он скучал по Рабэ. Только оставшись в абсолютном одиночестве, Карл понял, что раньше никогда не был один. Ворон всегда находился рядом с ним, поддерживал, смотрел своими чёрными глазами-бусинами, когда никто не хотел на него смотреть. И пусть это было ложью, сейчас Карл скучал по лжи…

Он не разговаривал с Рабэ со дня последнего испытания. Иногда он видел его, бредущего по коридорам замка лорда Малфоя, или слышал скрежет металлического крыла, волочащегося по мраморным ступеням, но ни разу не подошёл и не произнёс ни слова. Он скучал по лжи, но не собирался продолжать и дальше верить в неё…

В коридорах Хогвартса мимо него пролетали привидения, персонажи на картинах обсуждали песню Волшебной шляпы и речь Долорес Амбридж, а Карл хотел, чтобы левую руку пронзила боль, означающая, что Тому Реддлу снова нужна его сила. Но боль в руке молчала. Сегодня тёмный волшебник решил быть милосердным.

Можно было бы пойти к профессору Снейпу, но Карл тоже выбрал милосердие.

Вспоминая последний месяц, он чувствовал давящее отчаяние тесного дома в конце Паучьего тупика. Но одновременно с отчаянием ощущал внутри странную жажду. Переступая порог дома профессора Снейпа, он не предвидел этого, потому что никогда раньше не жил в настоящем доме. Была комната в приюте, которую после него займёт другой брошенный ребёнок, была спальня в Хогвартсе, где через три года будет спать другой человек — а теперь, может, и ещё раньше… Дом, настоящий дом оказался совсем иным. Он накапливал и сохранял в себе человека. Каждая вещь, каждая складка на шторах, каждый скрип половицы очеловечивались, запечатлевая в себе образ хозяина. Поэтому так раздражался профессор Снейп: даже уходя из дома, он оставлял с Карлом себя…

«Хочу вернуться домой!..»

— Эй, ты! — окликнул его высокий голос.

— Что? — Карл, нахмурившись, повернулся к Драко.

— Возвращайся к себе.

— Я могу делать, что хочу.

— Я сказал, возвращайся к себе! Приказ директора, — на губах Драко мелькнула нехорошая улыбка.

Карл несколько секунд смотрел на него, потом подчинился.

В спальне, кроме директора, находились профессор МакГонагалл, Долорес Амбридж и профессор Снейп.

«Вот и встретились…» — рассеянно подумал Карл. Он шагнул вперёд и заметил, что деревянная поверхность его тумбочки обуглена. Рядом стояли Брендон Фишер и Патрик Миттчел — соседи Карла. Кожа на их руках покраснела и покрылась волдырями.

— Мистер Малфой, проводите мистера Фишера и мистера Миттчела в госпиталь, — тихо сказал Альбус Дамблдор.

Драко, желавший послушать, как будут отчитывать Карла, неохотно покинул комнату, уводя за собой незадачливых воров.

— Мы не изучаем такие заклинания на наших уроках, — также тихо произнёс директор, глядя на Карла.

— Поэтому мне пришлось прочитать о них в других книгах, — ответил юноша, опуская глаза.

— Хогвартс не место для этой магии, — голос Альбуса Дамблдора стал тише и строже.

— Но, похоже, он место для воровства, — ещё тише произнёс Карл.

— Скорее всего, — мягко начала Долорес Амбридж, — эти молодые люди просто хотели одолжить у вас учебник, который забыли привезти, или запасное перо. В самом деле, трудно поверить, что дети из таких благородных семей способны на преступление. А вот человеку, использующему подобные заклинания, очевидно, есть, что скрывать, — мягкость исчезла, глаза женщины, сузившись, пристально смотрели на Карла.

— Думаю, мистер Штерн не совсем чётко представлял себе последствия применения этого заклинания, — возразил Альбус Дамблдор.

— И всё же, мне бы хотелось убедиться, что он не скрывает ничего запрещённого, — повторила Долорес Амбридж. — Нужно осмотреть его вещи.

— Этим займусь я, — раздался тяжёлый голос профессора Снейпа.

— Спасибо, Северус, — поблагодарил его директор. — Уверен, такое больше не повторится, — добавил он, снова посмотрев на Карла, и открыл дверь, приглашая женщин покинуть комнату.

— Глупый поступок, — заметил Северус Снейп, когда они ушли. Лицо его было спокойно, а в голосе слышалось обычное чуть насмешливое превосходство. Теперь они находились в Хогвартсе, а Хогвартс не мог выдать его. Здесь они не были просто человеком и человеком: замок превращал одного в преподавателя, а другого — в ученика.

— Лучше было бы, чтобы они увидели книги? — раздражённо спросил Карл.

— Лучше было бы, чтобы никто ничего не увидел.

Карл сел на кровать и сжал руками покрывало.

— Я не умею так, как вы… Чтобы никому ничего не было видно…

— Тогда не стоило торопиться давать согласие. Ему не нужны истеричные дети.

— Можно мне оставить книги у вас? — попросил юноша, с каким-то странным смирением принимая свою порцию мести. — После занятий я бы приходил и…

— Не думаю, что это наилучший вариант в данной ситуации, — возразил профессора. — Я имею в виду Долорес Амбридж. Мне будет трудно объяснить ваше пребывание в своём кабинете, да ещё с подобной литературой… — в голосе снова послышалась насмешка.

Наверное, за годы, пока чёрная метка сжигала его руку, профессор научился смеяться и над своей болью, и над чужой.

— Хорошо… Я что-нибудь придумаю… сам…

— Этим вы только докажете, что занимаете то место, которое достойны занимать, — резко сказал Северус Снейп.

Прожив месяц в одном доме, они редко разговаривали. Но каждый раз, когда профессор упоминал о выборе, сделанном Карлом, в его голосе слышалось обвинение пополам с презрением. Он словно хотел увидеть, как юноша сломается, тем самым доказав, что у Тёмного Лорда не может быть такого слуги, или скорее превратится в настоящего Пожирателя Смерти, доказав, что такой слуга не может оставаться человеком.

— Я ничего не хочу доказывать… — пробормотал Карл, слушая звук захлопывающейся двери. — Я просто хочу…

Он упал на кровать и накрыл голову подушкой.

Кто бы мог подумать, что эти идиоты в первый же вечер станут рыться в его вещах!.. А эта Долорес Амбридж, так вдохновенно говорившая на банкете о принципах министерства… Она бы никогда не перешла на сторону Пожирателей Смерти, она первая осудит Тома Реддла, когда поверит в его возвращение. И всё же в своих поступках порой до странности напоминает того, в кого не верит и кого осуждает.

Директор тоже хорош… Вечно со своими мудрыми словами… Только слова эти почему-то плохо вмещают реальность. Что бы сказал Альбус Дамблдор, увидев чёрную змею на его руке?.. «Мы не изучаем такого на наших уроках…»

Карл прижал подушку к лицу. Она пахла лавандой.

— Хочу вернуться домой… — прошептал юноша. А потом глухо рассмеялся нелепости этой иллюзии. — У тебя нет дома…

Но кто-то внутри него продолжал повторять: «Хочу вернуться домой…» Потом этот кто-то уснул. Ему снился Большой зал Хогварста, богато украшенный к празднику, и старая шляпа, поющая о мире, согласии и всеобщем объединении. Юные волшебники и волшебницы приходили к ней, и она называла их путь. Вот на табурет забрался мальчик, детское лицо которого уже несло на себе печать гордого превосходства. Он знал о магическом мире меньше, чем каждый из присутствующих в зале, но уже видел, как завоюет этот мир.

Шляпа некоторое время молчала, а потом произнесла:

— Он станет тёмным волшебником. Убейте его.

Следующим был худой нескладный ребёнок в потрёпанной мантии.

— Он встанет на сторону тёмного волшебника. Убейте его.

Дети приходили и приходили. А шляпа говорила:

— Он предаст своих друзей. Убейте его.

— Она станет убийцей. Убейте её.

— Он будет красть. Убейте его.

— Он проживёт никчёмную жизнь. Убейте его…

Карл несколько раз просыпался, но, опуская голову на подушку, возвращался в тот же кошмар. Шляпа произносила слова обвинения — и камни Большого зала заливали новые потоки крови. В них отражались парящие в воздухе свечи. Тихо и смиренно, крошечные огоньки молились за каждого пришедшего в этот мир. Медленно падал воск — так свечи оплакивали каждого, кто этот мир покинул…