Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

В течение дня на корабле проводилась большая приборка, стирка, помывка.

“По первому сроку оденьтесь, братишки, по первому сроку.
Положено в чистом в свой дом заходить морякам”.

В 18.00, как и рассчитано было, крейсер бросил якорь в живописной бухте Патрокл. Город был рядом, рядом были семьи. Некоторые могли разглядеть в бинокль даже окна собственных квартир. Но... торжественная встреча героев-моряков была назначена на 9.00 следующих суток. В точке номер один тридцать третьего причала. Предстояло провести еще одну, теперь уже действительно последнюю перед домом, ночь на корабле. Офицеры уснуть не могли. Всю ночь в кают-компании пили чай, в салоне играли в домино и бильярд, слонялись по коридорам и из каюты в каюту. Неестественно громко хохотали над анекдотами, еще вчера вызывающими раздражение. Даже Чоп был прощен и допущен опять в салон кают-компании. Прощен потому, что на самом деле его никто не замечал. Анекдоты вызывали смех потому, что их никто не слушал и не слышал. Доминошники “лепили горбатого” потому, что никто за игрой не следил. Мысли всех были далеко от корабля. Только дежурно-вахтенная служба не могла позволить себе роскошь расслабиться: надо бдить. Чтобы не взорваться, не сгореть и не утонуть! Чтобы выжить и жить! Чтобы завтра обнять жену и детей!

XXX

В 7.00 сыграли приготовление к бою и походу. До начала движения полтора часа. Омытое морем и зеленью сопок, ласково вставало родное, чуть греющее (привыкли к жаре!) солнце. Родной город, без всяких там заграничных архитектурных излишеств, ласково смотрел окнами девятиэтажных коробок. Ласково пели родные хулиганистые чайки, дерущиеся за кусок хлеба. Ласково матерился Григорьич. И вообще во всей природе царили мир, покой и согласие.

Со входом в бухту Золотой Рог в бинокль стала видна яркая, украшенная цветами толпа женщин и детей на причале. Доносились звуки оркестра штаба флота. Михайлов, размахивая яростно руками в белых перчатках, рвал воздух, барабанные перепонки и нервы громом оркестра крейсера. Нервы выдавливали на глаза слезы. Слезы тщательно прятались от окружающих. Бинокли переходили из рук в руки: каждый хотел увидеть в толпе встречающих своих близких. Нетерпение вырывалось наружу. Гром оркестров по мере приближения крейсера к причалу нарастал лавинообразно. Женщины сдержанно махали цветами (родные мученицы и мадонны, вам ведь тоже хочется плакать!), детишки, заметив своих пап, что-то кричали. Папы, столпившиеся на юте, (свободные от вахты) мешали действиям швартовой команды. Найчик вежливо руководил действиями личного состава. Наконец, на пирс подан парадный трап. Экипаж построен по большому сбору. Командующий ТОФ и член Военного совета ТОФ взошли на палубу. Приняв рапорт командира об успешном выполнении боевой задачи, начали говорить какие-то правильные и торжественные слова. Застыв в строю, военморы этих слов не слышали и, считая секунды, проклинали и командующего, и члена военного совета. И вот, наконец, ораторы иссякли. Первым на пирс сошел командир, где его, как ни в чем не бывало, ждала жена, не написавшая своему мужу за девять месяцев ни одного (!) письма, но исправно получавшая мужнину зарплату. (За все время службы на флоте – это единственный пример бессердечности женщины-морячки. Дай бог им всем счастья!)

Оксаночка, бросившаяся к сошедшему на берег папе, грудью налетела на стальной швартов и оставила мазутный след на платьице. Ниночка вручила мужу цветы. Муж, расцеловав обеих, повел жену и понес на руках дочурку в каюту № 26. Как передать здесь радость встречи? Словами? Не Есенин. Музыкой? Не Чайковский.

Ниночка воодрузила на стол бутылку шампанского, я – тропические фрукты. Вдруг дверь каюты открылась, и вошел майор медицинской службы – представитель СКП флота, в обязанности которого входят карантинные дела. Он, собака, может даже сход на берег запретить и вывесить на мачте желтый флаг, если будут к тому основания. Но даже зная это, я выставил “представителя” из каюты, как своего личного злейшего врага, направив его к терапевту, жены у которого еще не было. Радость встречи затмила разум. Убедительно?

На мой вопрос, почему жена командира не писала писем, подвергая мужа репрессиям неизвестности, вразумительного ответа получено не было. Командир предоставил мне двадцать суток послепоходного отдыха, включая пять суток для решения вопросов служебного характера в медицинском отделе ТОФ. Счастливый эскулап с дочуркой на руках убыл домой в сопровождении молодой, красивой и тоже счастливой жены.

Глава 57

МОСКВИЧИ

Дни, отпущенные мне для отдыха, летели со скоростью крейсера, лежащего на боевом курсе при выходе в атаку на надводную цель. Свою вину перед семьей я осознал полностью, когда однажды, лежа на диване, я услышал топот детворы на лестнице. Открылась дверь, и в комнату, предводительствуемая Оксаночкой, ввалилась толпа ребятишек. Счастливо сияя глазами, Оксаночка указала на папу:

– Вот, смотрите! Это мой папа! У меня тоже папа есть!

И папа заплакал, да простят ему моряки! Не навзрыд, правда. А ведь через пять дней мне предстояло улететь в Советскую Гавань, оставив маму и дочку во Владивостоке. На неопределенное время.

Я отправился в медицинский отдел флота. Необходимо было доложить начальнику медицинской службы о результатах похода и попытаться получить путевки в санатории и дома отдыха МО для офицеров крейсера, многие из которых собирались в отпуск. Обязанность обеспечения отдыха офицеров в санаториях лежит на медицинской службе частей. Руководящими циркулярами ВМФ и МО медицине предписывается обеспечивать путевками преимущественно плавающий состав. Но жизнь вносит в циркуляры свои коррективы. В плавсоставе служат офицеры в званиях от лейтенанта до капитана третьего ранга (= 90%) и только 10% – в званиях выше. На берегу – обратное количественное соотношение. Кто быстрее получит путевку в санаторий: лейтенант или капитан первого ранга? Зачем тогда умные циркуляры писать? А затем, чтобы создать видимость заботы о плавсоставе. Итак, официальным и честным путем корабельный доктор может обеспечить путевкой в санаторий, в лучшем случае, командира. А остальных офицеров? На то и существуют кораллы в Индийском океане или говядина тушеная в провизионных кладовых.

На вопрос о путевках начальник санаторно-курортной службы ответил взглядом, в котором отразилась вся моя служебно-политическая характеристика, если бы ее написал большой зам после партийного бюро. Однако, “взглядам” на флоте придают не большее значение, чем речам Леонида Ильича: можно слушать и даже конспектировать их, но делать все, исходя из обстановки и местных условий. Начальник и его “взгляд” были побеждены несколькими красивыми кораллами, и пятнадцать путевок для офицеров крейсера заняли место в моем портфеле. И это в ситуации, когда в начале беседы в распоряжении МС ТОФ не было ни одной! Задача была решена.

XXX

Улетающего в Советскую Гавань мужа Ниночка в аэропорт не провожала – лишние слезы, коих и так пролита масса. Я уехал один. Снова навстречу очередному подарку флотской судьбы.

В аэропорту города Артема собралась целая группа (из шести человек) офицеров крейсера, вылетающих к месту базирования. Рейс на Советскую Гавань уходит в 13.30. Свободное время еще оставалось, и офицеры решили посидеть в ресторане. Пообедали. Два с половиной часа полета. Погода летная. Небо безоблачное. С высоты полета была видна земля, сплошь покрытая водой. Дальневосточный потоп, устроенный тайфуном. Казалось, что вот-вот из-за любой сопки выплывет Ноев ковчег. Над Совгаванью плотно висел туман. Самолет, выпустив шасси, сделал два захода на посадку, убрал шасси обратно и полетел дальше. Приземлились в аэропорту города Южно-Сахалинска. Около здания аэропорта стоял ряд палаток, оригинально изображающих гостиницу для пассажиров, благо, погода на Дальнем Востоке в сентябре месяце на широтах Южно-Сахалинска позволяет пассажирам аэрофлота не замерзнуть, укрывшись брезентом. Поужинали в ресторане “кожей индюка”. Съездили в город, осмотрели “достопримечательности". Ночевали в палатках. Хорошо. Проснулись, позавтракали той же “кожей” и в 12.00 вылетели в Совгавань. Выпустив шасси, сделали два круга над невидимой взлетной полосой и полетели дальше. Приземлились в Хабаровске. Поужинали в ресторане. Деньги на исходе. Комфортно переспали на скамейках сквера. Аэрофлот! Сервис! Утром вылетели в Совгавань и через два часа приземлились в ... Хабаровске. Сдали билеты на самолет и уехали поездом. Голодные и без денег. От Хабаровска до Советской Гавани поезд идет сутки, останавливаясь у каждого столба. Из воды, залившей все вокруг, торчала только насыпь железной дороги, крыши изб и верхушки кустарников. Жизнь утонула или спряталась от человеческого взора, Ноев ковчег был просто необходим. Он и нес наших путешественников вперед, громыхая колесами на стыках. Что может сделать водная стихия на земле!? А в море? Это только моряки могут представить, да и на себе ощущают не раз. Вдоль дороги тянулась исхоженная Хабаровым, Арсеньевым, Дерсу Узала, но сожженная Минлесбумпромом тайга, валялись рельсы, смытые тайфуном, и шпалы, брошенные МПС. Картина удручающая. Гений человека добрался и сюда, наконец. Спасибо, бля, гению.

96
{"b":"564853","o":1}