Рапорт был подан командиру. Прочитав его, он произнес:

– Я, как несущий персональную ответственность перед партией и правительством за вверенный мне экипаж, могу сказать, что ваш рапорт – ни что иное, как обычная перестраховка. Колбаса вполне доброкачественная и выдавать мы ее личному составу будем!

Рапорт доктора ставил перед командиром несколько проблем. Во-первых, необходимо было назначать административное расследование причин выхода из строя рефмашин. Во-вторых, назначать виновного в порче дорогостоящего продукта и удерживать стоимость ущерба в размере одной трети оклада денежного содержания провинившегося. В-третьих, возня с экспертизой, списанием продукта инспекторским свидетельством, объяснения с ревизорами. Проблем слишком много...

– Дело в том, товарищ командир, что согласно статье N руководства... в отдельном плавании при сомнительном качестве продуктов, врач единолично принимает решение о реализации их, о чем докладывает по команде. Я вам доложил, что колбасу есть нельзя. Если вы принимаете другое решение, прошу на моем рапорте наложить резолюцию.

Командир задумался. Одно дело – отдать приказание в устной форме... Его к делу не пришьешь. И всегда остается возможность отказаться от своих слов или же объявить, что приказание было неверно понято. Другое дело – письменно зафиксировать свое решение. Это уже материал для прокурора. Поэтому никакой командир никогда не будет противоречить врачу в письменной форме. Зато правом голоса пользуется неограниченно. Медицина – единственная область на флоте, абсолютно недоступная пониманию командного состава.

– Ладно, доктор, делай, как знаешь. Но вся ответственность лежит на тебе.

– Понял. Разрешите идти?

– Идите.

Только что описанной официальной процедуре предшествовала процедура неофициальная. В каюту ко мне пришел помощник по снабжению лейтенант Мегердичев. Вид его свидетельствовал, что дело снабжения корабля всеми видами довольствия где-то дало трещину, и снабженцу грозят большие неприятности. Так и было.

– Я к тебе за советом и помощью, док, – начал Мегердичев. – Сегодня снял остатки копченостей (то есть произвел взвешивание и учет). Картина не очень... С приходом во Владивосток на борт приходят ревизоры, а у меня не хватает триста килограммов колбасы. Причины, известны тебе не хуже, а может быть и лучше, чем мне. Что делать?

Умение оперативно ориентироваться в обстановке, делать выводы из ее оценки и принимать верные решения – одно из необходимых офицеру качеств. Доктор и предложил свой удавшийся план. Дело оставалось за малым: в этот план обязательно должен был быть посвящен механик, так как выход из строя рефрижераторной машины грозил ему выговором в приказе. Мех тут же был приглашен в каюту доктора, где и состоялось подписание договора. Механик никогда не будет против решений доктора и снабженца.

В оставшиеся две недели похода до Владивостока экипаж колбаской балован не был. Де факто. По меню и накладным на выдачу продовольствия те же моряки колбаску кушали. Де юре.

Ревизия, проведенная представителями продовольственной службы флота, нарушений и недостач в деле снабжения корабля не выявила. Командир, догадавшийся об истинной причине произошедшего, проведения санитарной экспертизы продуктов не потребовал.

Вернувшись из похода, корабль швартовался к любимому 33 причалу. Напряжение спало. Организмы, измученные солнцем, знойным воздухом и соленой водой, требовали отдыха. Нервная система открыла предохранительные клапаны, отводя избыток переполнявшей аорту крови в селезенку. Курсанты, окруженные яркой толпой поклонниц, убыли к месту службы. В ТОВВМУ. На корабле установилась необычная тишина. Перед бурей. Командир убыл с докладом о результатах похода к жене (вышестоящий штаб). Офицеры, семьи которых находились во Владивостоке, убыли на сход. Старший помощник пил чай, закрывшись в каюте со своей боевой подругой. Лейтенанты, оставленные на корабле, правили службу. Я спал в каюте. Во сне проклинал корабль, море и старшего помощника, запретившего сход к семье “до выяснения обстановки”, то есть на неопределенное время. Корабельный пес Пират тявкал в коридоре, хотя сход ему запрещен не был. Матросы стирали робу и смывали с себя слои тропического пота вместе с кожей. Режим экономии воды был снят, так как она подавалась с берега. Глухо тренькала гитара, хрипел разбитый магнитофон, обнажив все свои токоведущие части, тем самым создавая предпосылки к электротравматизму. Медленно и грустно день катился к закату.

Проснувшись, я отправился к старшему помощнику под предлогом доклада об антисанитарном состоянии буфета и каюткомпании, нерадивости вестовых и дежурного по низам, не обеспечившего прибытие на медицинский осмотр лиц нового кабузного наряда. Старпом, которому до смерти надоело вечное недовольство корабельного эскулапа, которого только что оторвали от милой беседы с любимой женой, истомленной длительной разлукой, среагировал на доклад доктора неожиданно смело:

– Док! Вот тебе отпускной билет. Катись к чертовой матери суток на десять! Без тебя тошно.

Через десять минут я, зажав под мышкой пакеты с “колониальными” товарами, скорой рысью бежал к автовокзалу.

Последний автобус в направлении Техаса ушел. Червонец, олицетворявший собой весь мой наличный капитал, не позволял воспользоваться услугами такси, так как стоимость поездки только в одном направлении была вдвое больше финансовых возможностей путешественника. Однако, сервис владивостокских автопредприятий предусматривает подобные ситуации, предоставляя пассажирам возможность производить оплату услуг в виде натурального обмена. Один из таксистов согласился отвезти моремана к жене, потребовав вознаграждения в количестве одной банки чая “Липтон” и пачки импортных резиновых изделий, пользующихся повышенным спросом, что не позволяет нашей промышленности наладить их производство.

К месту назначения я прибыл к полуночи. На звонок, уточнив предварительно личность звонившего, открыла заспанная, пахнущая парным молоком, жена. Быстро накрыв на стол и глядя, как муж уничтожает домашнюю стряпню после осточертевших макаронов “по-флотски”, она выкладывала накопившееся новости: главной среди которых было полное взаимопонимание, установившееся между мамой и дочкой. Беседа продолжалась до утра, изредка прерываемая недовольным кряхтением дочурки.

И все же основную новость молодая жена тактично оставила на утро. За завтраком она сообщила, что всему на свете приходит конец, как подошел он и “безмятежному” пребыванию в случайно снятой квартире. Реальной угрозой семейному счастью обрисовалось на горизонте возвращение из Ленинграда хозяйки квартиры, временно предоставленной в распоряжение четы. И снова молодому семейству предстоял марафон в бесперспективных поисках временного пристанища. Однако, я все же имел сообщить и более утешительные вести. Корабельная жилищная комиссия решила предоставить мне комнату в двухкомнатной квартире строящегося дома, о чем и был составлен “протокол заседания жилищной комиссии”. Но поиски жилья организовать было необходимо, так как военные строители, возводившие во Владивостоке шалаши для влюбленных, не всегда беспрекословно, точно и в срок выполняют приказы вышестоящих строительных начальников и взятые социалистические обязательства. Таким образом, новоселье откладывается на неопределенное время.

“Надежда – мой компас земной...” Десять дней, отпущенных мне судьбою и старшим помощником, пролетели мгновенно. Попытки найти и снять квартиру в Техасе к успеху не привели. Снова пришлось упаковывать чемоданы, запечатать в атласный конверт ребенка и уехать во Владивосток, где к услугам молодой семьи была готова каюта, узкая корабельная койка и письменный стол для ребенка. Все возвращалось на круги своя. Хорошо еще, что Ниночка стоически переносила все преимущества семейной жизни военного моряка и бытовые удобства, созданные заботой государства для своих защитников. В течение двух месяцев, проведенных на корабле в ожидании жилплощади, супруги пришли к выводу, что самым оптимальным решением в их ситуации будет новое путешествие мамы вместе с дочуркой в западном направлении. Тем более, что родители мои готовы были радостно встретить своих незнакомых родственников. Снова аэропорт. Снова самолет. Снова слезы разлуки. И снова томительное ожидание, выматывающее душу. На неопределенный срок.