– Двадцать-тридцать минут. (Докладчик).

Председатель:

– Выступления в прениях предлагаю до десяти минут. Кто “за”? “Против”? Единогласно. Слово предоставляется докладчику.

Доклады начинаются всегда одинаково.

– Товарищи коммунисты! Особенность нашего партийного собрания заключается в том, что оно проходит в условиях, когда весь советский народ, воодушевленный решениями ... съезда КПСС, положениями, изложенными в речи ГС ЦК КПСС, Председателя Президиума Верховного Совета СССР на встрече с трудящимися города... уверенно идет по пути строительства коммунистического светлого будущего. Когда империалистические круги Запада и США нагнетают военный психоз. Когда НАТО вооружается до зубов и тем самым дестабилизирует обстановку в мире...

Мы, коммунисты, комсомольцы и весь личный состав корабля (соединения, объединения) единодушно и полностью поддерживаем и одобряем миролюбивую внешнюю и конструктивную внутреннюю политику КПСС. Свою главную задачу мы видим в том, чтобы быть готовыми всегда выступить на защиту священных рубежей нашей Родины.

Коммунисты нашей партийной организации правильно понимают... Каждый на своем посту делает все... Результат...

Наряду с тем имеется ряд существенных недостатков. Так, в штурманской БЧ, в электромеханической БЧ (руководитель капитан Петров), медицинской службе (руководитель беспартийный Иванов) имеет место... И мне непонятно... почему?... как это возможно?... Товарищи неправильно понимают!.. Идут вразрез с решениями!.. Не воодушевлены! Льют воду на мельницу!.. Я думаю, коммунисты дадут принципиалъную оценку действиям этих товарищей...

Доклад всегда заканчивается на высокой патриотической ноте: “Уверен, что коммунисты справятся... решат...” Председатель: “Доклад окончен. Какие будут вопросы к докладчику? Нет? Есть предложение вопросы подавать в президиум в письменном виде. Переходим к прениям по докладу. Кто желает выступить?

Первым выступать не хочет никто. И уж после призывов: “Активнее, товарищи, активнее!”, председатель предоставляет слово одному из присутствующих.

Глядя в бумагу, долженствующую засвидетельствовать, что выступающий упорно готовился к собранию, но на которой в лучшем случае записано три строчки, вышедший на трибуну с пафосом начинает речь, в которой признает, что “критика, прозвучавшая в его адрес в докладе, правильная”. Затем: “...докладчик верно заметил, указал и т.д.”. После обязательного вступления, начинается принципиальная оценка деятельности береговых учреждений, от которых зависит подготовка корабля к походу. Эти учреждения обязательно “не выписали”, “не привезли”, “нет на складе”. Крупные береговые начальники лейтенанта “не приняли”, “отказали”. Бюрократы в отделах “закрылись на обед” или “уехали в командировку”. И именно в этот момент и в тот день, когда у корабела появилась возможность в эти отделы обратиться. Итак, в недостатках виноват берег. Затем часть вины с собственных плеч перекладывается на плечи товарищей. Механик “не обеспечил водой” (паром, газом, мазутом); СПК “отправил в патруль” и т.д.

Но, товарищи коммунисты, свои недостатки я вижу, желание работать есть. Все будет сделано. Заверяю”.

Следующий действует по той же накатанной схеме. Механик валит на снабженца, снабженец – на механика, связист – на помехи в эфире, минер – на минно-торпедную базу, доктор – на всех вместе взятых, так как “санитарная культура экипажа не на высоте”. Итак, пререкания по докладу закончены. Заключительное слово докладчика. Председатель:

– Слово для зачтения проекта постановления предоставляется коммунисту имярек. “Проект” готов еще в позапрошлом году. Однако, в него внесены изменения дат, номеров съездов и названия “речей” великих. Плюс – фамилии ответственных и исполнителей.

– Поступило предложение принять “проект” вцелом (или с дополнениями).

– Кто “за”? “Против”? Единогласно.

– Товарищи коммунисты! Повестка дня нашего собрания исчерпана. Время для справок и объявлений.

Занавес. Три часа партийной демократии истекли. Начинаются будни. Единоначалие. Облегченно вздохнув, коммунисты отправляются по каютам. Пить чай.

Проверка готовности корабля к походу представителями вышестоящего штаба завершена. “Добро” на выход записано в журналы боевой подготовки боевых частей и служб. Аврал закончен. Согласно приказу главнокомандующего, каждый член экипажа перед походом имеет право на пятисуточный отдых. Это “де юре”. “Де факто” подобной возможности не имеет никто, кроме заместителя по политической части, который сам себе хозяин. Командир может сойти на берег к любимой жене в ночь перед выходом. Изобретательные лейтенанты могут отдохнуть на берегу... после отбоя, так как вахтенным на юте стоит лейтенант, а старпом в это время или спит, или играет в шешь-бешь. Однако, здесь нельзя исключить вероятность “пролета ”.

...День выхода корабля из Владивостока был солнечным и торжественным. На борту находилось несколько сотен будущих офицеров флота, оркестр ТОВВМУ и около пятидесяти офицеров-руководителей-преподавателей-воспитаталей. Каждый член экипажа смотрел на пассажиро-балласт с плохо скрываемой снисходительностью, но доброжелательно-гостеприимно. На пирсе пестрой стаей махали прощально крылышками те, коим суждено будет в будущем иметь честь стать женами защитников морских рубежей. Некоторые из них эту честь уже имели, наверняка есть и такие, которым посчастливится этой чести избежать вовсе.

Оркестр на астрономической палубе наяривал “Прощание славянки”. Потерянно бродили по кораблю или непрерывно курили в каютах офицеры-воспитатели. Экипаж работал. Приготовление к бою и походу, съемка с якорей, проход узкостей по учебной тревоге. Высокий психологический подъем, необъяснимая радость, ощущение собственной значимости. И, наконец, берега исчезают за горизонтом. Пар постепенно покидает стесненную волнением грудь. Начинается монотонно-размеренный бег дней, недель, месяцев. Вахта. Отдых. Завтрак. Обед. Ужин. Вечерний чай. В перерывах между приемами пищи работа, работа, работа. То есть то, что на флоте считается “не жизнь”. “Жизнь” – это время между вечерней проверкой и подъемом, когда личный состав уже готовится ко сну или спит, а офицеры и мичманы, наконец, получают возможность заняться тем, чего требует душа или тело.

Принято считать, и в этом чаще всего убеждают нас “правильные” книжки о жизни армии и флота, что личное время офицеры и мичманы посвящают политическому самообразованию, подготовке к занятиям на следующий день или же душевной беседе с молодым доверчивым матросом. Это не совсем так. Представьте: с 6.00 до 22-23.00 общаться и беседовать с личным составом приходится поневоле. Это же семнадцать часов в сутки!!! Разве после столь длительного общения “потянет на контакт”??? Корабль – это не батальон мотопехоты, где, надраив до блеска сапоги, после ужина можно уйти домой или в парк, оставив вверенный личный состав на попечение старшины роты. Корабль – это закрытый контур, выброшенный в открытое море, где общение между людьми исключительно тесное. Даже при желании моряки не имеют возможности избежать контактов с нелюбимым субъектом. Вот уж где богатое поле деятельности ученым, изучающим вопросы психологической совместимости.

Подготовка к занятиям? На бегу, непосредственно перед занятием или же в процессе его проведения. Но только не в личное время. Но о том речь впереди.

В четыре часа утра в мою каюту отчаянно забарабанили. С криком: “Умирает! Курсант умирает!” – в дверь ломился дежурный по низам. Побудка не из приятных...

Вскочив с постели и уточнив, что “курсант умирает” в амбулатории, куда он доставлен с астрономической палубы, я бросился туда. Хотя слово “бросился” не совсем точно выражает степень поспешности. Ведь все же это был первый из пациентов в моей практике, решивший столь поспешно и неожиданно умереть в открытом море. Притом, в море Японском. К слову “бросился” уместно добавить “стремглав”, “сломя голову”, “впереди собственного визга” и так далее.