Она покачала головой.

– Пожалуйста, подумай. Подумай о том хорошем, что тебе даст единственный ребенок…

– Убирайтесь из моего дома! – Я вскочила. Я стала ей грубить, но мне было все равно. – Ненавижу вас!

– Знаю, сейчас ты относишься к этому так, но…

– Вон! Ужасная женщина!

– Я хочу повидать Мэри Эллу и проверить, как…

– Можете не беспокоиться! – Я хотела вытолкать ее в дверь, но меня останавливала мысль о тюрьме. – Она хочет вас видеть не больше, чем я.

– Хорошо. – Она встала и направилась к двери. – Я буду о вас справляться.

Я изо всех сил захлопнула дверь. Мне очень хотелось, чтобы ее стукнуло дверью и чтобы я смогла назвать это несчастным случаем, но она оказалась шустрой. Ей хотелось сбежать не меньше, чем мне – ее прогнать.

Я затормозила на обочине дороги Дохлого Мула, потому что не могла ехать дальше, и закрыла лицо ладонями. Что я натворила! Мне хотелось помочь Айви понять, что ей предлагают хороший выход, но все пошло наперекосяк, в точности как раньше с Мэри Эллой. И немудрено, когда предлагается черт знает что! Вся эта затея – черт знает что! Рассказывая девушке о стерилизации, нельзя избежать скандала, разве что поступить по примеру Шарлотты Веркмен – вообще ничего не рассказывать. Теперь Шарлотта меня убьет. И она будет права: я не в состоянии соблюдать эмоциональную дистанцию с людьми, с которыми работаю. Во всяком случае, с этими.

Я оглянулась на дорогу Дохлого Мула. Вернуться к Айви? Я представила, как она ревет, попытавшись понять, что ее ждет и еще сильнее напугавшись. Я прижала ко рту кулак, воображая ее испуг в этот самый момент. Мне очень хотелось ее обнять, утешить. Вот только она меня к себе теперь не подпустила бы.

Я вытерла платком глаза и поехала дальше. Мили через две машина стала сбавлять скорость. Я надавила на педаль газа, но это ничего не дало. Я недоверчиво посмотрела на датчик топлива: бак был пуст. Стрелка ушла за отметку «пусто». Какая глупость!

Прежде чем мотор заглох, я все-таки успела свернуть на обочину узкой дороги. Колеса зарылись в песок, и я испугалась, что к одной проблеме прибавилась вторая.

Я вылезла из машины и стала описывать круги, соображая, как быть дальше. Машин на дороге не было, в какую сторону ни гляди. Вокруг простирались поля. Кое-где виднелись табакосушильни, вдалеке угадывался фермерский дом. Во всяком случае, я надеялась, что это фермерский дом. Обнадеживающим признаком служила красная крыша.

Я забрала из машины сумочку и портфель и зашагала, утешаясь тем, что неприятность произошла не в разгар жары, не в июле или августе. Было, должно быть, градусов двадцать пять – вполне терпимо. И вообще, погода была для меня сейчас далеко не на первом месте.

Издали донесся шум мотора. Обернувшись, я увидела приближающийся пикап. Я уже начала поднимать руку, но меня насторожил вид пикапа, и я уронила руку. Над одним колесом не было крыла, выгоревшая зеленая краска не могла скрыть проевшую кузов ржавчину. По лобовому стеклу паутиной расползлись трещины. Я вдруг испугалась, что иду по дороге одна и что это небезопасно. Я уставилась прямо перед собой, выискивая взглядом фермерский дом и надеясь, что пикап проедет мимо, но он, поравнявшись со мной, затормозил.

– Куда бредешь, блондиночка? – спросил мужской голос. – Тебя подвезти?

Я подняла глаза. В кабине сидели двое. Один выглядывал в окно – он, должно быть, ко мне и обращался. Он выглядел типичным деревенским балбесом: тупая ухмылка, торчащая из уголка рта зубочистка, нечесаные седеющие волосы, трехдневная щетина. За его головой были укреплены на стенке кабины два карабина.

Не удостоив его ответом, я зашагала дальше, борясь со страхом. «Езжай себе мимо! – мысленно умоляла я его. – Оставь меня в покое!» Я бы не залезла в такой пикап с такими типами в кабине, даже если бы от этого зависела моя жизнь. У меня было предчувствие, что это вопрос жизни и смерти.

– Подвезти, говорю? – повторил водитель.

– Нет, спасибо.

– Девочка с манерами, – сказал один из двоих. – Мамочкино воспитание.

Я упрямо шагала, не оборачиваясь на голос, а они упрямо ехали рядом. Потом я услышала скрип тормозов и открывающейся дверцы. Я бы с радостью перешла на бег, но знала, что они меня поймают, и тогда не видать мне фермерского дома.

Тип из пикапа потащился за мной, держась слева, в поле моего зрения – это только усиливало мой страх.

– Пожалуйста, отстаньте, – проговорила я, не оборачиваясь.

– Что там у тебя в портфельчике? – спросил он.

Я проигнорировала вопрос и прибавила шаг. Но что толку?

– Да брось ты, блондиночка! – прогнусавил он. – Куда ты так торопишься? Мы можем подбросить тебя до мастерской, если надо. – Я услышала новые шаги и поняла, что преследователей стало двое. Один из них подошел так близко, что я почуяла хмельное дыхание. В любую секунду он мог меня схватить – и что тогда? У меня по шее катился холодный пот.

Вдалеке показался другой пикап. Я выбежала на середину дороги и замахала свободной рукой. Возможно, я прыгала с раскаленной сковороды прямиком в ад, но в тот момент мне было все равно. Я различила расцветку приближающегося пикапа – бледно-голубую. Машина Гардинера? Неужели мне повезло? Я снова взмахнула рукой. Один из двух преследователей протянул руку и дотронулся до моей груди.

– Пошел вон! – Я врезала ему по лицу портфелем.

– Гляди-ка, живая! – пробурчал он, схватившись за щеку.

Я уже видела, что в подъехавшем пикапе сидит вовсе не Гардинер. За рулем находился цветной мужчина. Когда он затормозил, я узнала Эли. Впервые я была счастлива его увидеть.

– Залезайте! – крикнул он мне в открытое окно.

– Сядешь к этому ниггеру – и ему крышка, – предостерег меня один из двоих. Другой уже торопился к своей развалюхе. Я вспомнила про огнестрельное оружие в кабине.

Но выбора у меня не было. Я обежала пикап, прыгнула в кабину, и Эли тронулся еще до того, как я захлопнула дверцу. Сидеть в кабине с Эли Джорданом казалось немногим лучше общества двух пьянчуг, поэтому я отползла к самой дверце. В его обществе мне всегда было не по себе, мне казалось, что он меня изучает, видит во мне что-то такое, чего я никому не хочу показывать, что-то такое, о существовании чего я и сама не знала.

– Из-за меня ты попадешь в переплет, – сказала я.

– Сейчас мы от них удерем, – ответил он и, глядя в зеркало заднего вида, свернул на другую дорогу. – Уже удрали!

– Вдруг они тебя отыщут? Вдруг явятся за тобой? – Я оглянулась, но Эли так гнал, что рассмотреть что-то было невозможно. Сидеть рядом с ним в кабине было опасно. Если бы нам попалась другая машина, мне пришлось бы спрятаться.

– Что это вы так за меня волнуетесь, мэм? – спросил он.

– Я всегда волнуюсь за вашу семью.

– Верно. Мать говорит, вы хорошая.

Меня неприятно поразило, что он выносит обо мне суждение, хотя должно было быть наоборот. Я не знала, что и как произошло у них с Мэри Эллой, но понимала, что он ее обманул и не несет ответственности за малыша Уильяма. Есть ли ему дело до мальчишки?

Эли повернул еще пару раз, и я, узнав место, где мы очутились, облегченно перевела дух. До фермы оставалось не более полумили. Сердце уже билось в нормальном ритме, и я осмелела.

– Ты огорчен, что малыша Уильяма забрали из семьи? – Вопрос вырвался сам собой.

Он на меня даже не взглянул, знай себе смотрел янтарными глазами на дорогу впереди. Вскоре мы свернули на длинную аллею, ведшую к главному дому, к табакосушильням и к навесу.

– Малыш Уильям – не моя забота, мэм, – проговорил он. – Почему вы меня об этом спрашиваете?

– Давай поговорим напрямую, Эли, ладно? Я видела, как ты увиваешься вокруг Мэри Эллы. Я знаю, что ты… близок с ней. И я хорошо разглядела Уильяма.

Он затормозил у главного дома и сурово посмотрел на меня.

– Это, по-вашему, прямой разговор? – Он отвернулся от меня. – Можете вылезать, мэм. Уверен, мистер Гардинер поможет вам с вашей машиной.