– Надо же было так случиться, чтобы он именно сейчас уплыл в круиз! Он вернется только в понедельник. – Я затушила сигарету. – Плакал весь мой план!

– Ах, Джейн… – Она покачала головой. – Мне не верится, что ты так поступила. Ты ведь могла навлечь на себя большие неприятности!

– Знаю, мама. Но моим долгом было ее спасти.

Она изучала тлеющий кончик своей сигареты.

– Милая, – медленно проговорила она, – после аварии ты сделала то, что считала нужным, оставив Терезу и бросившись за помощью. Надеюсь, ты ни разу в этом не усомнилась.

У меня вспыхнули щеки, я не могла смотреть ей в глаза.

– Усомнилась, и не раз. – Я провела пальцем по краю пепельницы.

– Наверное, я поступила бы, как ты. Мне ни разу не пришло в голову тебя осудить. Ты ведь это знаешь, да?

– Нет, ты бы осталась с ней.

– Все равно она бы умерла. Ее ничто не спасло бы.

– Айви тоже потеряла сестру. – Я подняла глаза на мать. – Всего две недели назад.

– Нет!..

– Управление обмануло сестру Айви: ее стерилизовали без ее ведома. Я решила, что это было жестоко, и открыла ей правду. А потом мне пришлось отнять у нее сынишку: она проявила халатность, и он наелся бабкиного лекарства. – У меня потекли слезы. – После этого она покончила с собой

– О, Джейн! – Мать затушила сигарету, подвинулась ко мне и обняла.

– У меня чувство, что это тоже произошло по моей вине, – сказала я.

– Ты делала свою работу.

– Мне следовало учесть глубину ее отчаяния и помочь ей.

Она дала мне поплакать, качая меня, как маленькую. Потом взяла салфетку и вытерла мне щеки.

– Ты взялась за эту социальную работу со всей душой. Но что поделать, если она тебе не подходит? Или ты для нее?

– Я думала, что приношу пользу, а потом все рухнуло.

– Есть другие виды деятельности. Другие полезные дела.

– И другие Айви, – подхватила я. – Теперь, зная об их существовании, я не могу о них забыть.

– А твой брак все это выдержит?

Я покачала головой.

– Вот что значит не соблюдать трафарет, – сказала мать. – Решай сама, стоит ли оно того.

Она поднялась наверх, чтобы попрощаться с Айви, потом вернулась на кухню и еще раз меня обняла.

– Завтра у меня выходной, – сказала она. – Утром я вернусь.

– Как я справлюсь без тебя? Я ничего не смыслю в уходе за младенцами.

– Я живу в пяти минутах езды, – напомнила она.

– Ты ведь никому ничего не скажешь? – Я заломила руки. – Знаю, я ставлю тебя в ужасное положение. Адвокату Гэвину я скажу, что сама приняла новорожденного. О тебе я не упомяну…

– Лучше не лги. – Она потрепала меня по руке. – Если адвокат сможет вытащить из болота тебя, значит, он и мне поможет.

Наступило утро понедельника – дня предполагаемого возвращения адвоката. Нервы у меня были на пределе, я не могла дождаться, когда Джейн с ним переговорит. Ночью мне приснилось, что он не вернулся, и я проснулась в холодном поту. После рождения Мэри мне никак не удавалось выспаться, уж больно она была голодная. До вчерашнего дня Джейн приходилось вставать всякий раз, когда Мэри требовалась бутылочка, она не пускала меня вниз, подогревать смесь. Но вчера мать Джейн сказала, что мне пора встать и начать двигаться, поэтому теперь это стало моей обязанностью. Пока что все шло хорошо, разве что меня все время клонило в сон.

Мэри насытилась, я поставила бутылочку на стол и подняла ее на плечо, чтобы она срыгнула. На лестнице послышались шаги Джейн, потом она появилась в двери с подносом: принесла мне завтрак. Я попросила перестать меня обслуживать, она ответила, что все, это последний раз. Когда-нибудь я отблагодарю ее за все, что она для меня сделала.

– Милая, – обратилась она ко мне, – ты готова положить Мэри в корзинку и поесть?

Мы постелили на дно корзинки для белья мягкое одеяльце, и Мэри очень там понравилось, хотя ее донимали колики. Мать Джейн говорила, что причина ее беспокойства в этом, и советовала вызывать у нее отрыжку. По ее словам, у Джейн в младенчестве тоже бывали колики.

– Она еще срыгивает, – сказала я.

– Дай ее мне, а сама поешь.

Джейн поставила поднос мне на колени и взяла у меня Мэри. Она обожала держать ее на руках. Малютка наморщила личико, словно изготовилась к крику, но на плече у Джейн успокоилась. Джейн подсела ко мне, гладя Мэри по спинке. На самом деле Джейн была старше меня всего на семь лет. Раньше я думала, что разница между нами гораздо больше, она казалась мне совсем взрослой, но здесь, у нее дома, мы превратились почти что в подружек-одногодок. В последние два дня мы не раз сидели вот так, рядышком, опершись о подголовник, и болтали о чем придется. Чаще всего о том, что она скажет адвокату. Она очень волновалась из-за предстоявшего разговора.

Я стала есть. Она принесла мне омлет, овсянку, сосиски, миску фруктового салата. Она раз за разом приносила мне больше еды, чем я могла съесть.

– Милая малышка, – шептала она на ушко Мэри, поглаживая ее по спинке.

– Твоя мама советует не бояться нажимать. – Я вилкой разломила сосиску пополам. – Это помогает от колик.

Джейн послушалась.

– Мама согласна со мной, что ты будешь хорошей матерью, – сказала она.

– Так и сказала? – Я была рада это слышать: мне ужасно нравилась мама Джейн.

– Так и сказала. Еще она говорит, что у тебя природное понимание того, как надо обращаться с ребенком. Она называет это «естественной уверенностью».

До чего же хорошо это прозвучало: «естественная уверенность»!

– Я сразу это в тебе заметила, – продолжила Джейн. – У вас в доме ты была главной. Ты старалась за всеми присматривать.

– Не больно-то получилось, – сказала я, думая о малыше Уильяме и о сестре.

– Слишком велика была нагрузка.

Мэри издавала на плече у Джейн радостные звуки. Я дотронулась до ее щечки. Она больше не была морщинистой: кожа стала на ощупь гладкой, как масло. А на головке по-прежнему ни единой волосинки!

– Я все думаю про свою мать, – проговорила я. – Любила она меня так, как я люблю Мэри? Жаль, что я ее почти не помню. Вот бы ее повидать!

Джейн долго не отвечала.

– По-моему, напрасно ты ее не навещаешь, – сказала она наконец.

– Она жива?

– Насколько я знаю, да.

– Ей тоже сделали эту операцию?

Джейн кивнула.

– Так поступают с большинством пациентов психиатрической лечебницы.

– Зачем? – удивилась я. – От кого родится ребенок, когда живешь взаперти?

Джейн тяжело вздохнула.

– Трудно сказать… – Я видела, что ей не хочется это обсуждать.

– Они пытаются нас зачеркнуть! – выпалила я. – Зачеркнуть и стереть всю нашу семью. Как будто нас не было на свете. – Я стала вспоминать милого малыша Уильяма – где он теперь? Может, и ему делают операцию: Джейн сама говорила, что иногда так поступают даже с мальчиками. От этих мыслей у меня на глазах выступили слезы. – Если бы ты меня не забрала, мне бы уже сделали операцию? – Аппетит у меня пропал, я положила вилку.

– Думаю, уже сделали бы.

Я была готова заорать, так это меня бесило. Меня бы уже вскрыли и лишили возможности иметь семью. За что я так любила миссис Веркмен? Если бы Джейн ее не сменила, лежать бы мне вскрытой на столе и слушать враки про удаление аппендикса!

– Спасибо тебе за все, что ты сделала! – сказала я Джейн.

Она встала, поцеловала Мэри в лобик и уложила ее в корзинку. Мэри крикнула и тут же затихла. Джейн посмотрела на меня.

– Мы еще не вышли из опасной чащи, – сказала она, проверив время. – Не знаю, что мне ответит Гэвин. Уверена, он не откажется помочь, но мы нарушили закон, хотя считаем, что поступили правильно. Не знаю, что будет дальше.

– Закон не может разрешать вскрывать девушек без их разрешения, – сказала я.

Джейн улыбнулась.

– Здесь я с тобой согласна. – Она покосилась на еду, к которой я едва прикоснулась. – Не буду пока забирать у тебя поднос.