– Как насчет детей?

– Пока что таких планов нет.

– Девяносто процентов времени вы будете находиться «в поле», – предупредила она.

Я согласно кивнула. Это «в поле» очень мне понравилось. Работа начинала казаться мне приключением, ее значимость росла прямо на моих глазах, распухая от важности.

– Половиной вашего контингента будут цветные. – Ее огромные светло-серые глаза смотрели на меня испытующе: как я отреагирую?

– Вот и хорошо, – сказала я, вспомнив бедные цветные кварталы Рейли. Если честно, в некоторые из них я боялась заглядывать. Придется учиться смелости; возможно, какое-то время Роберт будет знать не все. Он бы ни за что не позволил мне соваться в такие места.

– Как вы относитесь к случившемуся в Гринсборо?

Я смутилась, вспоминая наш Женский колледж в Гринс-боро. Потом до меня дошел смысл вопроса.

– Вы о протесте в кафетерии «Вулворт»?

– Да. Каково ваше мнение?

Я насторожилась. Мнение мнением, но вдруг честный ответ будет стоить мне места? Впрочем, соврать я бы не смогла.

– По-моему, они настоящие храбрецы. – Я имела в виду негритянских студентов, осмелившихся сесть за стойку для белых. На память пришли фонтанчики с питьевой водой «для цветных» и «для белых», которые я заметила в холле, пока шла на прием к миссис Веркмен.

– По-моему, все люди достойны одинакового уважения и должны обладать равными правами.

– Идеалистка! – сказала она с улыбкой.

– Если приверженность демократическим принципам и есть определение идеалистки, то да, я идеалистка.

– Боюсь, эта работа способна превратить вас в реалистку, что достойно сожаления. Ваши идеи скоро получат широкое распространение на Юге. Сами увидите, что натворили века неравенства с вашей чернокожей клиентурой. Да и белые, честно говоря, будут немногим лучше. Самое трудное для нас – находить общий язык с людьми, сильно отличающимися от нас происхождением, независимо от расы. Вы обнаружите, что главный источник трудностей – чрезвычайно низкий интеллект многих из них.

– Я люблю преодолевать трудности, – заявила я вполне серьезно.

– Оставайтесь верны своим идеалам, – сказала она. – Не забывайте про них в работе, и да поможет вам Господь!

– Я принята?!

– Да, мисс Макки. Будете получать сто восемьдесят пять долларов в месяц. Сможете начать через две недели, с понедельника?

Меня приятно удивила сумма: я готовилась к меньшей. Потом я осознала, с какой даты меня просят приступить к работе, и удрученно помотала головой.

– Как раз в ту субботу у меня венчание.

– Ах да… – Она повернулась к календарю. – А потом, надо полагать, медовый месяц?

– Всего неделя. Я могла бы начать неделей позже. Тоже с понедельника.

– Так тому и быть. Вы замените меня. Наш директор уходит на пенсию, и я займу его место.

– Поздравляю!

– Спасибо. – Она засмеялась. – Я буду скучать по практической работе, зато постараюсь изменить что-то к лучшему в управлении. Итак… – Она снова покосилась на календарь. – Вы приступаете к работе с понедельника, через три недели. Сначала я буду вас сопровождать, чтобы вы познакомились с некоторыми подопечными. Наша совместная работа продлится всего две недели: сами увидите, как нам недостает сотрудников. Одеваться скромно, повседневно. Сама я предпочитаю работать «в поле» в брюках и несколько лет назад принудила управление ослабить дресс-код. Можете тоже носить брюки, если хотите. Приобретите примерно такой портфель. – Она подняла с пола свой – из потертой коричневой кожи, с медной застежкой. Такой был у моего отца. Мне понравилась мысль, что и я стану владелицей такого же портфеля.

– Хорошо.

Она бросила на меня предостерегающий взгляд.

– Готовьтесь к большой нагрузке. На данный момент я веду шестьдесят дел, хотя не сразу все на вас навьючу.

– Где это? – спросила я. – В какой части Рейли?

– Это вовсе не в Рейли, – ответила она. – Графство Грейс. Сельские семьи.

Графство Грейс?.. Вот не ожидала!

– Для вас это проблема?

– Нет, просто неожиданность. Никогда раньше не бывала в графстве Грейс, разве что проезжала по пути на пляж. – Это была неправда, но сказать правду значило бы рисковать разрыдаться.

– Придется проводить много времени за рулем. Как вам это?

– Обожаю ездить! – ответила я, думая про себя: «Где именно в графстве Грейс?»

– Как я погляжу, вы – страстная натура, мисс Макки. Ваш профессор был прав. Мне это по душе. Но мотаться туда-обратно придется каждый день. Ваш кабинет будет, конечно, в самом графстве. В Ридли. Мой тоже там, просто здесь проще проводить собеседования с кандидатами.

– Ничего страшного, у меня есть машина.

– Где вы живете?

– Сейчас в Камерон-Парке, с матерью. Но с женихом, то есть с мужем, мы будем жить в Хейс-Бартон.

– Надо же! – Она расширила глаза. – Вот и чудесно.

Она встала, я тоже. Она проводила меня до двери кабинета.

– Глядя на вас, я вспоминаю себя в ваши годы, – проговорила миссис Веркмен, открывая мне дверь. – Правда, вы более… хрупкая, что ли. Меня это беспокоит. Работа может вас ожесточить.

– Я могу быть очень сильной, – ответила я, гадая, чем себя выдала. При упоминании графства Грейс у меня и вправду подкосились ноги.

– Там видно будет, – сказала она. – Счастливой свадьбы!

Я ехала домой счастливая и одновременно напуганная. Позвонить Роберту на работу и обрадовать его сообщением, что меня приняли, нечего было и думать. Надо было дождаться вечера и упомянуть об этом вскользь, как о чем-то малозначительном. Только бы избежать лавины вопросов! Но с кем-то я должна была всем этим поделиться. Поэтому я поехала в библиотеку. Мать как раз отдыхала на скамейке перед входом, читая книгу и дымя сигаретой. Я села с ней рядом, она удивленно подняла на меня глаза.

– Угадай, кого взяли на работу?!

– Тебя?! – Она опустила книгу на колени кверху обложкой. – В социальное обеспечение?

Я кивнула и взяла ее сигарету, чтобы разок затянуться. Я не была заядлой курильщицей. Роберту не нравился табачный дым, и при нем я никогда не курила. Правда, иногда он с удовольствием позволял себе сигару.

– Что ж, поздравляю, милая, – сказала она, хотя испытывала к моему рабочему рвению противоречивые чувства.

– У меня будут собственные подопечные, – похвасталась я, отдавая ей сигарету. – Я буду зарабатывать сто восемьдесят пять долларов в месяц!

– Где именно ты будешь работать?

Я пожала плечами.

– Пока точно не знаю. Где-то за городом. – Я убрала ей за ухо выбившуюся прядь седых волос. Пока что не стану распространяться про графство Грейс. Мама после аварии так полностью и не оправилась. Теперь я почти не вижу, чтобы она улыбалась. Не хотелось лишний раз ее огорчать.

Свободной рукой она погладила меня по плечу.

– Папа так гордился бы тобой! – сказала она. – Надеюсь, Роберт тоже тобой гордится. Он знает, какое сокровище ему досталось?

– МАМА! – Я засмеялась, услышав в ее голосе волнение. Мне стало бы неудобно, если бы эти ее слова кто-нибудь подслушал, а с другой стороны, как же хорошо, когда тебя любят! Я поцеловала ее в щеку. – Поеду покупать рабочую одежду. Увидимся вечером дома?

– Как много перемен! – пробормотала она, словно не расслышала. – Ты больше не будешь жить дома, выйдешь замуж, пойдешь работать… – Она покачала головой. – Мне будет тебя сильно не хватать.

– До меня будет всего две мили, – подбодрила я маму, встревоженная грустью в ее голосе.

– Вот моя детка и выросла, – молвила она со вздохом. Может, это было просто мое воображение, но мне почудилось, что она думает о втором своем ребенке. О той, у кого не было шансов вырасти. Что ж, я буду расти сразу за двоих.

С нашей кровати мне был виден освещенный луной циферблат заводных часов на комоде. Я не сводила с них глаз. 11.00. 11.15. 11.30. Я ждала одиннадцати сорока пяти, боясь, что от усталости меня разморит сон. Вечером мне пришлось дать бой Нонни, чтобы она сдала анализ мочи на сахар. Она с каждым днем все больше упрямилась и отказывалась кипятить использованные пробирки, утверждая, что достаточно простого споласкивания. Правда, для нее даже толком пописать в пробирку и то было проблемой. Первую она просто уронила в дыру в уборной, вторую разбила о кухонный пол. После этого медсестра Энн принесла нам сразу две, чтобы была запасная, а я велела Нонни сначала писать в чашку, а потом переливать мочу в пробирку.