– Тебя это не огорчает?

– По-моему, это просто глупость. Тут есть дата издания? – Она повертела книжицу, присмотрелась к последней странице. – Никто больше этим не пользуется. Я вообще впервые это вижу.

– А эту статью? – Я дала ей вырезку.

Она проглядела текст, качая головой и улыбаясь, как будто не понимая, что меня так задело.

– Ты хоть видела дату? – спросила она. – 1947 год! Тринадцать лет назад! Теперь так не рассуждают, Джейн. – Она взглянула на меня. – Кажется, эта программа смутила тебя с самого начала?

– В некоторых случаях от нее может быть польза, – возразила я. – У меня есть подопечная, которая искренне хотела стерилизации. Знаю, ей программа помогла. Но Айви… – Я покачала головой. – Пусть она сама решит, нужно ли ей это.

Пола наклонилась ко мне.

– Э-пи-леп-си-я, – произнесла она. – Вот что ты не должна забывать. Остальное неважно. Плюс ее IQ.

– Она нормальная, – сказала я.

– Неужели?

– По-моему, этот тест на IQ не надо принимать во внимание.

Она в отчаянии махнула рукой, потом вскинула обе руки.

– Не хочу тратить на это время, – сказала она, вставая. – Тесты на IQ не врут. – Она вернула мне брошюру и статью. – Шарлотта боялась, что с тобой могут возникнуть проблемы.

– Ты о чем?

– Ты не профессионал, – сказала она. – Чересчур душевный подход. Этого она и опасалась. Когда так болеешь душой, ничего не стоит утратить объективность.

Мне не понравилось, как она обо мне говорит.

– Для этой работы нужна смелость, – продолжила Пола. – Надеюсь, ты осмелеешь, потому что ты нам нужна, особенно теперь, когда Шарлотта выбыла из строя. Продолжай работать над заявкой. Думаю, ты постепенно поймешь, почему именно это – наилучший выход для твоей подопечной.

Она забрала что-то в своем кабинете и, уходя, пожелала мне всего доброго. Я осталась сидеть на полу, в окружении разбросанных бумаг. У меня была мысль отнести брошюру и статью домой, чтобы показать Роберту, но я ее отвергла – слишком боялась его приговора. Я вдруг почувствовала себя совсем одинокой, бессильной против евгенической пропаганды и проклятых бланков, которые мне было тошно заполнять. Из головы не выходила девчонка, только начавшая мне доверять.

– Эта женщина здесь, – сказала Мэри Элла. Она стояла в двери кухни. Мы с Нонни были заняты закручиванием помидоров. Мы запарились и обливались потом, я весь день перед этим вкалывала в табакосушильне, но с закручиванием банок надо было торопиться, пока помидоры не испортились. – Я видела, как она выходила из лесу.

– Что за женщина? – спросила Нонни. Я-то тут же сообразила, о ком речь, выбежала из комнаты и распахнула дверь. Миссис Форрестер уже поднималась на крыльцо, таща какую-то железяку, вся в мыле.

– Привет, Айви. – Она опустила свою ношу на пол террасы и отряхнула руки. – Угадай, что я для вас раздобыла.

Я пригляделась.

– Неужто вентилятор?

– Он самый. Другой я только что завезла Джорданам.

Не веря удаче, я бросилась обратно в дом.

– Нонни! Мэри Элла! Посмотрите, что нам привезла миссис Форрестер!

Нонни пробормотала что-то насчет того, что не может отойти от банок, но Мэри Элла вышла взглянуть на вентилятор.

– Он работает? – спросила она.

– А вот сейчас проверим, – сказала миссис Форрестер. – Но сначала я должна поговорить с вашей бабушкой. Посмотрим, какое окно она для него выберет.

Мы вошли в кухню втроем. Миссис Форрестер опять тащила вентилятор.

– У нас теперь есть оконный вентилятор, Нонни! – сказала я.

– Здравствуйте, миссис Харт, – начала миссис Форрестер. – Надеюсь, вы не против такого позднего визита. Я как раз привезла обратно Эвери Джордана и решила завернуть к вам.

– Как я погляжу, вы трудитесь день и ночь напролет, – отозвалась Нонни, не отрывая глаз от раскаленной кастрюли на плите. Ее платье и волосы были мокрыми от пота, струями лившегося по ее блестящему лицу.

– Да вы и сами не бездельничаете, – заметила миссис Форрестер.

– А куда деваться? – Жара часто делала Нонни раздражительной.

– Которое окно? – в нетерпении спросила я.

– По-моему, вот это будет в самый раз. – Миссис Форрестер указала на дальнее окно кухни. – Посмотрим, может, мы проветрим эту комнату, пока ваша бабушка стряпает.

– Она не стряпает, а консервирует, – поправила ее Мэри Элла.

– Да? – Миссис Форрестер стало интересно. – Сама я никогда не занималась консервированием. Очень хочу посмотреть, как это делается.

Нонни взглянула на нее, как на последнюю дуру.

– Да уж, увлекательное дело, другого такого нет! – сказала она.

– Вы не возражаете, если я попробую его установить? – спросила миссис Форрестер Нонни, указывая на вентилятор. – Только придется вынуть сетку.

Сетка в окне была старая и дырявая, толку от нее все равно почти не было.

– Делайте, что хотите, – отмахнулась Нонни.

– Вам помочь? – вызвалась я.

– Ступай наружу. Твоя задача – не дать ему вывалиться, пока я буду вставлять его в окно, – распорядилась она.

Я выбежала во двор и стала поддерживать вентилятор, пока она расправляла его лопасти. Когда я вернулась, она уже вставляла штепсель в розетку.

– Все готовы? – спросила она, поднося палец к кнопке.

– Все! – крикнула Мэри Элла. Я видела, как она радуется. – Малыш Уильям! – позвала она. – Иди смотреть!

Миссис Форрестер повернула тумблер, и дунувший в комнату ветерок сразу изменил все как по волшебству. Нонни засмеялась, Мэри Элла заулыбалась, малыш Уильям прибежал на шум. Глядя на миссис Форрестер, пробовавшую разные режимы работы вентилятора, я почувствовала, какой она добрый и теплый человек. Не помню, когда в последний раз испытывала то, что в этот момент, но что это такое, я знала: НАДЕЖДА. Она была настолько неравнодушной, что приволокла нам вентилятор. Миссис Веркмен ни разу не сделала ничего похожего за все годы нашего знакомства. Миссис Форрестер умела постараться ради хороших перемен. С того нашего с ней разговора я не переставала вести с ней мысленную беседу, делиться с ней всеми моими мыслями. Будь моя воля, я бы обращалась к ней каждую минуту. Мне столько всего надо было ей рассказать – но только не про Генри Аллена. Про нас с ним я никому не сказала бы ни единого словечка.

– Ну, как вам? – спросила она, подставляя лицо под ветерок.

– Мэри Элла! – гаркнула Нонни. – Ты его загородила, никому вдохнуть не даешь!

И верно, Мэри Элла стояла перед вентилятором, растопырив руки и откинув голову, ее волосы вовсю развевались. Иногда она бывала не похожа на нормальную девушку.

Я потянула ее за руку, заставив отодвинуться.

– Здорово! – сказала я миссис Форрестер.

У меня на ноге повис малыш Уильям.

– Надо будет следить, чтобы Уильям не сунул туда пальчик, – посоветовала миссис Форрестер с испуганным видом.

– Он не такой глупышка, – возразила Нонни, вставшая лицом к вентилятору. Было видно, как у нее на лице высыхает пот.

– Как его раздражение? – Миссис Форрестер нагнулась и приподняла край рубашонки малыша Уильяма.

– Почти прошло, – сказала Нонни.

– Да, стало гораздо лучше, – согласилась миссис Форрестер. Выпрямившись, она посмотрела на свои ладони. На них осталось машинное масло от вентилятора. – Можно вымыть руки?

– Конечно, – сказала Нонни, и миссис Форрестер шагнула к раковине. Там она долго смотрела на рукомойник, прежде чем взяться за рычаг. Это ничего не дало.

– Сначала насос накачает воду, – объяснила я и указала на кружку с водой, которую мы всегда держали на подоконнике.

У нее был вид маленькой девочки, которой попалась непонятная игрушка.

– Извините! – сказала она со смехом. – Я не знаю, как это работает.

– Никогда не качали насос? – спросила Нонни с таким видом, словно перед ней безнадежная дурочка.

– Вот так. – Я взяла чашку и залила воду в насос. – Теперь заработает. Только не забудьте налить воду в кружку для следующего раза.