– Я ей обещала, что не позволю этому произойти.

Шарлотта нахмурилась.

– Ну и глупо. Она больше никогда не поверит социальному работнику.

– Поверит, если я смогу дать делу задний ход. К тому же есть еще одна история…

– Дэвисон Гардинер, – устало произнесла она, сильно меня удивив. – Ты сядешь?

Но я не желала садиться.

– Как вы узнали?

– Из его звонка сегодня утром. Он сказал, что ты предъявляешь ему обвинения и что ты смутьянка. С этим я склонна согласиться.

– Эли Джордан и Мэри Элла были очень близки. Я верю Эли.

– Что меня действительно заботит, если говорить о Мэри Элле, так это то, что ты проглядела ее клиническую депрессию, – сказала Шарлотта. – Хотя в этом я виню себя. У тебя было всего три дня на подготовку, при том что ты совершенно не годишься для такой работы.

– А Пола годится? – бросила я, зная, что должна держать себя в руках, но все-таки потеряв самообладание. – После работы секретарем Молодежной лиги?

Шарлотта остановила меня, подняв ладонь.

– Подожди, Джейн. Сначала я должна тебе сообщить, что мы с тобой расстаемся.

– Расстаетесь?.. Как это? Увольняете, что ли?

Она кивнула.

– Я обсудила это с Фредом, и он со мной полностью согласен.

– Потому что… За что? За то, что мне не все равно?

– Даже не знаю, с чего начать. Не могу сосчитать, сколько предписаний нашего учреждения ты соизволила нарушить. Надо было тебя выставить сразу после той поездки на пляж, но нам был необходим лишний человек, поэтому мы допустили оплошность – оставили тебя. – Она нахмурилась. – Тебе свойственна чрезмерная личная вовлеченность. Это плохо и для тебя, и для твоих подопечных. Ты теряешь объективность.

– К кому перейдут мои дела? – спросила я. С Гейл я еще могла бы договориться, вразумить ее насчет Айви.

– Хартами займется Пола, тебя же волнуют в первую очередь они?

– Только не она! Умоляю, отдайте Хартов и Джорданов Гейл!

– Об этом я и толкую! – Она ударила кулаком по подлокотнику. – Никаких любимчиков! Все мы, ясное дело, люди, но ради этих семей ты запустила другие, и…

– Кого? Кого я запустила? – С каждой минутой я распалялась все сильнее.

– Я стараюсь сохранить сдержанность, Джейн, – сказала Шарлотта, – но меня бесит, что ты проявила самоуправство и пристала к Дэвисону Гардинеру, не обсудив этого сначала со мной. Ты могла подвести нас под суд!

– Если кого-то и нужно судить, то его самого.

– Уверена, Пола разберется в твоих претензиях к нему. Если окажется, что они небезосновательны, то она воспользуется соответствующими рычагами.

Выходит, я и по этой части оплошала.

– Как насчет двухнедельного срока? – спросила я.

– Мы заплатим тебе за эти две недели.

Надо ли мне так ее понимать, что я должна уйти прямо сейчас? Уже сегодня? Я пересекла кабинет и опустилась в свое кресло.

– Но ведь должен же существовать хоть какой-то способ отозвать заявку, – сказала я скорее себе самой, чем ей.

– Сегодня утром Энн осмотрела Айви. По словам Виноны Харт, в последние дни у Айви бывали припадки. Кроме того, роды, по мнению Энн, будут преждевременными, поэтому она договаривается с больницей, чтобы ее положили туда уже сегодня. По-моему, это самое лучшее, самое надежное место, пусть готовится к родам там.

Боже мой! Если ее положат в больницу, то не выпустят до тех пор, пока она не родит. И выпишут уже прооперированную. У меня даже не будет возможности с ней поговорить. Я подвела бедняжку, подвела самым недопустимым образом!

– Материал для заявки собирала я, мне ее и отзывать.

– Дело начинала комплектовать я, на нем подпись Фреда. Самоубийство Мэри Эллы – лишний аргумент в пользу ненадежности этой семьи, хоть это-то тебе ясно? – Она наклонилась ко мне, заставляя меня смотреть ей в глаза. Я неохотно подчинилась. – Помнишь, я тебя учила, как в таких случаях принимается решение? Ты должна спросить себя, каковы будут шансы в жизни у ребенка, растущего в такой обстановке.

Я покачала головой.

– Мне не нужна власть принимать такие решения, – сказала я тихо.

– Поэтому я тебя ее и лишаю. – Она отвернулась к своему столу, и я поняла, что со мной она закончила.

Я молча переложила свои немногочисленные вещи из ящиков стола в портфель, встала и пошла к двери.

– Джейн! – окликнула она меня, когда я уже взялась за дверную ручку. Я оглянулась. – Ты очень хороший человек, Джейн. Но не очень хороший социальный работник.

– Сядь! – приказала мне Нонни, когда я взялась делать на ужин сэндвичи с помидорами, отобрала у меня нож и указала на табурет. С самого утра, с тех пор, как уехала медсестра Энн, она мне дышать не давала, все пугала новым припадком, если я хотя бы пальцем шевельну. Я ее слушалась и ходила по дому медленно и осторожно, потому что в больницу мне не хотелось. Мэри Элла туда угодила и вернулась распоротая и загубленная. Без миссис Форрестер операцию мне было не предотвратить.

– Я в порядке, – огрызнулась я, но села, как мне велела Нонни.

Она нарезала помидор крупно, как мы обе любили.

– Если она положит тебя в больницу, – сказала она, – я останусь совсем одна.

– Я не лягу, – ответила я.

– Она сказала, что придется, иначе роды могут начаться до срока. – Она достала из холодильника холодный кувшин. – Даже не знаю, как быть, Айви. Сегодня утром, когда моя моча стала оранжевой, я решила, что милостивый Господь о чем-то меня предупреждает.

– О чем?

Она покрыла хлеб толстым, как и кружочки помидора, слоем майонеза.

– Может, он наказывает меня за то, что я неправильно вас воспитывала? Или еще за что-то…

После того как не стало Мэри Эллы, Нонни сильно изменилась. Когда она становилась совсем потерянной, как сейчас, мне делалось страшно.

– Все будет хорошо, – сказала я. – А ты смотри, что ешь.

Годились ли ей сэндвичи с помидорами?

– Медсестра Энн знай перечисляет, что мне нельзя. Сказала бы, что можно! – Нонни положила сэндвичи на две тарелки и разрезала их пополам. – Устала я, Айви… – Она сунула мне тарелку. – Твой отец здорово меня отчитал бы, если бы увидел, как плохо я за вами следила. – Она уселась напротив меня со своим сэндвичем, и я увидела у нее на нижних ресницах слезы. Как же мне хотелось сделать хоть что-то, чтобы ее поддержать! – Мэри Элла… – Она покачала головой, глядя в никуда. – Мэри Элла…

Такой я еще Нонни не видела. Такой слабой, беззащитной. Я сразу поняла: это и есть настоящая Нонни. Все ее крики, все тумаки мигом забылись, и мне стало страшно оттого, что она утратила прежнюю живучесть. Мне был нужен рядом кто-то сильный.

– Ты не виновата, Нонни, – сказала я, хотя была скорее согласна с ее словами. Что проку тыкать ее носом в прежние ошибки? Их ведь теперь не исправишь.

Я жевала сэндвич, а Нонни сидела вытянув шею и что-то высматривала в окне. Потом встала и схватила свою клюку.

– Миссис Форрестер пожаловала, – сказала она, вытирая заплаканные глаза.

Только этого не хватало! С какими она вестями – добрыми или плохими? Я встала, открыла дверь и крикнула:

– Ну что, получилось? Отменили операцию?

Она поднялась по ступенькам запыхавшаяся, раскрасневшаяся. Мне хотелось броситься ей в объятия, и при этом я боролась с желанием накинуться на нее с кулаками. Я ни капельки ей не доверяла, но, кроме нее, мне не на кого было надеяться.

– Держались бы вы от нас подальше, – сказала ей Нонни. – Где вы, там горе.

– Айви!.. – Она с трудом перевела дух – видать, бежала от самой машины. – Поедем со мной. Сюда направляется медсестра Энн, она хочет отвезти тебя в больницу. Там тебя стерилизуют. Я не сумела отменить заявку, такой у них порядок…

– Вы же обещали!

– Знаю. Но меня уволили. Теперь у меня нет никаких полномочий. – Она посмотрела на Нонни. – Пожалуйста, отпустите ее со мной. Она не желает этой операции. Я добьюсь, чтобы операции не было, только вы должны мне обещать, что не скажете, что я ее забрала.