– Расскажи мне о нем.

Прежде чем она это сказала, прошло несколько секунд, и за это время я решила передумать.

– Только никому не говорите! – взмолилась я. Как я сглупила, что призналась! Она выдаст меня Нонни, и Нонни меня прибьет. – Обещаете, что никому не скажете?

– Обещаю. Как вы познакомились?

– Познакомились уж… Мы с ним говорим про то, что когда-нибудь переедем жить в Калифорнию. Мы оба хотим быть учителями.

– Ну, чтобы стать учительницей, надо хотя бы доучиться в школе.

– Знаю. – Она что, за дурочку меня принимает?

– А это значит постараться не забеременеть, иначе тебя выгонят из школы.

– Это мы уже обсуждали, мэм. – Я очень старалась быть вежливой, но раскрывать ей потайные подробности не собиралась. Хватит с меня медсестры Энн!

– Я беспокоюсь, вот и все.

– У него есть книга про Калифорнию. Мы часами разглядываем фотографии. Только этим и занимаемся.

Она улыбнулась. Носик у нее порозовел, она была сейчас чудо как хороша.

– Похоже, мальчик хороший, – говорит.

– Да, мэм, он такой.

– Когда вы видитесь?

– Ну, теперь, в школьные каникулы, почти никогда. – Пусть думает, что это школьное знакомство.

– Очень трудно быть учительницей и одновременно иметь семью, – сказала она. – Ты думала об этом?

– Почему? У миссис Рекс, моей любимой учительницы, есть семья. У нее двое детей.

– А ты хочешь детей, Айви?

– Разве не все хотят? – Иногда она задавала дурацкие вопросы.

– Не все, – возразила она. – Не каждая хочет детей. Некоторые их заводят только потому, что считают это требованием общества.

– Что такое «требование общества»?

– Мнение других. Другие тебя осуждают, если у тебя нет детей. Как будто ты какая-то неправильная. Но для некоторых женщин это правильный выбор, потому что они хотят делать в жизни что-то другое.

– Что, например?

– Хотя бы карьеру. Ну, работать. Работа не всегда позволяет заниматься семьей. Мало ли что! Нет, не каждая женщина хочет иметь детей.

– Нет, это не про меня, – говорю. – Не представляю, чтобы у меня не было детей. С ума сойти! В этом же вся жизнь!

Сказала – и спохватилась: вдруг она как раз из тех, кто не хочет детей, и я делаю ей больно? То-то она притихла.

– А вы детей хотите? – спросила я.

Она кивнула, но медленно так.

– Когда-нибудь. Не сейчас.

Мы побрели к машине. Было жарко, подъем на дюны показался мне крутым. Меня мутило, и миссис Форрестер сказала, что я могла перегреться. До машины я добралась совсем запыхавшаяся и ужасно уставшая. Все помалкивали. Садясь, я заметила в глазах у миссис Форрестер слезы – или мне показалось? Она поспешила отвернуться.

– Что случилось? – спросила я.

Она покачала головой и улыбнулась – еле-еле, это и улыбкой не назовешь.

– Просто хороший день. – Она оглянулась на Мэри Эллу и малыша Уильяма, те уже засыпали.

– Почему бы и тебе не вздремнуть на обратном пути? – предложила она мне и положила ладонь на мой лоб, как будто проверяла, нет ли у меня жара. Странное поведение, но мне понравилось. Какая мягкая была у нее ладошка! – Хлебнешь лимонаду, пока мы не тронулись?

– Ничего не хочу, – отвечаю.

Она завела машину и поехала. Я закрыла глаза и не заметила, как уснула. Мне снилась вода, много воды.

– С возвращением!

Я улыбнулась, входя к себе в кабинет. Вернее, моим он был тот месяц, что Шарлотта поправлялась после падения. Теперь она сидела за своим столом. Ее нога, все еще в гипсе, была закинута на табурет, к стене были прислонены костыли. Она осталась такой же ухоженной, с сияющей кожей, только рот был напряжен – я подумала, что она превозмогает боль.

– Как вы себя чувствуете? – Я поставила на пол портфель. – Как вы умудрились вскарабкаться по лестнице?

– Потребовались двадцать минут и помощь Фреда и Гейл, – ответила она. – Я бы не смогла просидеть дома больше ни дня. Свихнуться можно!

– Могу себе представить! – Я уселась за свой стол. – Отлично выглядите!

Она со стоном отмахнулась от комплимента.

– Стоит закрыть глаза – и я снова переживаю падение.

– Это было ужасно. Я так рада, что вы поправляетесь.

– Конечно, «в поле» я пока что ездить не буду, – сказала она. – Фред задержится еще на месяц, пока я окончательно не встану на ноги. Кстати, – она взглянула на часы, – я жду его с минуты на минуту. Нам надо с тобой поговорить.

Судя по ее тону, ничего хорошего меня не ждало. Я сразу подумала о своих клиентах. Не случилось ли что с кем-то из них?

– Что-то не так? – спросила я.

В этот момент в комнату вошел Фред. Стоя в двери, он указал на меня пальцем.

– Ты – ходячая проблема.

– Я?! Не понимаю…

Фред уселся в единственное свободное кресло – с прямой спинкой, у самой стены.

– Этим утром мне звонила Энн Ланг. Она навещала семью Харт. Оказывается, ты вчера возила их на пляж.

– Да, возила.

– ДЖЕЙН! – В голосе Шарлотты соседствовали недоумение и разочарование. – Нельзя катать подопечных в нерабочее время. Это нарушение правил.

Фред взглянул на нее.

– У нее есть руководство?

– Я ей дала, – ответила она так, как будто меня не было рядом. – Ты его не читала? – обратилась она ко мне.

– Конечно, читала, но…

– Эти люди нам не друзья, – сказал Фред. – Ты не должна была устраивать им увеселительную поездку.

– Я не считала, что поступаю неправильно. – Помнится, Дэвид, психолог, сказал в разговоре в загородном клубе, что мне полезно увидеть Айви в другой обстановке. – Я подумала, что будет неплохо посмотреть на Айви в незнакомом ей месте, – продолжила я. – Совершенно уверена, что она умнее, чем показывает тест. Вот я и решила…

– Ты ступила на очень тонкий лед, – сказала Шарлотта.

– Ты давно на этой работе? – спросил Фред.

– Пять недель.

– И уже споришь с Шарлоттой, с психологом, работающим с тестами, с окружной медсестрой, десятилетия проработавшей с этой девчонкой и с такими, как она?

Я перебирала в уме все, что узнала во вчерашней поездке на пляж. Сведения были ценные, но они только подтверждали правоту Шарлотты и Энн. Теперь я знала, что у Айви есть парень, а значит, они вполне могут заниматься сексом. С другой стороны, я выяснила, что ей ужасно хочется семью. Я обнаружила в ней то, что в книжках звалось «природным умом», то есть здравый смысл, и была уверена, что IQ у нее выше восьмидесяти, пусть и ненамного. Но то, что меня действительно потрясло – и удручило, – произошло в последние несколько минут, когда мы уже покидали пляж. Мы поднимались на дюну, и вдруг Айви замерла на месте. Я оглянулась на нее: она смотрела прямо перед собой немигающим взглядом. Приглядевшись, я увидела, что она закатила глаза. Я догадалась, что с ней, еще до того, как Мэри Элла как ни в чем не бывало сказала: «Припадок. Сейчас пройдет».

Это действительно сразу прошло, и Айви зашагала дальше, даже не зная, что только что случилось, но для меня все переменилось. У нее эпилепсия, она вопреки моим надеждам не переросла свой недуг. Тем труднее ей было завести семью, которой она так жаждет. Когда мы добрались до машины, у меня в глазах стояли слезы. Я-то собиралась обсудить с медсестрой Энн проблему лишнего веса Айви: ей требовалась подсказка, что можно есть, что нет. Но после припадка появилась тема посерьезнее, и я заранее знала ответ Энн.

И все-таки, будь Айви моей соседкой, никому в голову не пришло бы ее стерилизовать. В этом все дело! Причиной заявки была ее бедность. Бедная, на пособии, не может за себя постоять.

– Айви хочет детей, – сказала я. – Если она сейчас не забеременеет, если получит хорошее медицинское обслуживание в связи с эпилепсией и потом, когда выйдет замуж и забеременеет, то сможет создать семью.

– Многовато «если», – сказал Фред.

– И все «если» нереальные, – подхватила Шарлотта. – Сегодня утром меня удивила Пола: оказывается, ты еще не отправила заявку. Она говорит, тебя не устраивает евгеническая программа. Я думала, мы ее обсудили и ты поняла ее достоинства.