– Ей удобно, я ее немного поношу.

Мне на поясницу легла ладонь Роберта.

– Она в полной растерянности, – объяснил Гэвин. – Наверное, надо было оставить ее дома с няней, но… Просто я не знал, как лучше поступить.

– Я очень рада, что вы взяли ее сюда, – сказала я. – Когда-нибудь она станет вас расспрашивать про сегодняшний день, и вы сможете рассказать, что она была здесь, что простилась с матерью.

В голубых глазах Гэвина появились слезы. Роберт сжал мне локоть, и я почувствовала, что, по его мнению, успела наговорить лишнего.

– Нам пора, – сказал он.

Я осторожно вернула Бренну отцу, и тот поблагодарил меня теплым взглядом.

– Спасибо вам, – сказал он тихо. – Спасибо.

Роберт вел себя в машине смирно, это я шумела: хвалила поминальную службу и жаловалась, что буду сильно горевать по Луизе, хотя не сомневалась, что мы оба думаем об одном и том же: о последних минутах с Гэвином и его дочерью.

– Просто поразительно, как охотно она пошла к тебе на руки, – промолвил наконец Роберт. – Теперь я понимаю, какой ты будешь чудесной матерью. Ты взяла ее на руки так естественно, как будто делаешь это каждый день.

Мы ехали прямиком на раскаленный огненный шар – заходящее солнце. Я прижалась головой к стеклу дверцы, вспоминая легонькую драгоценность по имени Бренна у меня на руках.

– Она такая прелесть, бедняжка! – пролепетала я.

– Джейн… – Роберт произнес мое имя таким голосом, что я сразу выпрямилась. – Я считаю, что тебе надо к гинекологу. У меня есть знакомый специалист. Странно, что ты до сих пор не забеременела.

– И трех месяцев не прошло… – возразила я.

– Просто надо убедиться, что все в порядке.

Я снова приникла к стеклу, поняв вдруг, какой ошибкой было его обманывать. Я считала несправедливостью скрывать от Мэри Эллы и Айви, что у них больше не будет детей, но при этом держала собственного мужа в неведении насчет того, почему у нас с ним не получается зачать ребенка. Я заткнула себе рот кулаком, ужасаясь себя самой. Почему чужим людям я способна сострадать, а своему мужу – нет?

– Роберт… – Я прикусила губу. Он покосился на меня. – Кое в чем я была с тобой нечестна.

Он отреагировал не сразу, так боялся моего ответа.

– Ты же можешь иметь детей?

– Могу, насколько знаю. Просто… Мне хотелось сначала поработать, а уж потом завести детей, а тут появились противозачаточные пилюли, и я сумела их раздобыть. Я стала их принимать.

Он так врезал по тормозам, что меня швырнуло вперед, и я чуть не сломала шею, ударившись лбом о панель.

– Ты что?! – крикнула я.

– Нет, что ТЫ вытворяешь? Я говорил тебе, что не хочу, чтобы ты их принимала. А теперь оказывается, что ты не только наплевала на мою волю, но и врала мне?

Сзади засигналили, и Роберт тронулся с места, но только чтобы остановиться на обочине.

– Надо было сначала все выяснить с тобой, – сказала я. – Но я знала твое отношение, и потом, ты же мне не запретил…

– На первом месте были твои чувства. Как обычно.

– Ничего подобного!

– Неужели? Я хочу детей, ты не хочешь. Я хочу, чтобы дома меня встречала жена, когда я возвращаюсь, но тебя вечно нет.

– Неправда, чаще всего я…

– Ты – не та девушка, на которой я женился.

– Я думала, что смогу ею быть. Я хотела быть ею. Я тебя люблю. – Но, произнося эти слова, я не была уверена, что они правдивы. – Напрасно я это от тебя скрывала. Это было неправильно. Я очень виновата.

Он молчал целую бесконечную минуту, я тоже не знала, что еще сказать. Красный солнечный диск впереди свалился за верхушки деревьев.

– Наверное, после конференции в Атланте я возьму неделю передышки, – произнес он наконец. – Проведу с родными неделю, а не просто выходные. Думаю, нам обоим будет полезно немного побыть врозь.

– Согласна, – сказала я. – Поверь, Роберт, мне очень стыдно. Я не должна была тебя обманывать.

– Если бы ты сказала, что у тебя такой план, я бы ни за что на тебе не женился, – выпалил он.

Я кивнула. Хотелось бы мне открутить время назад и начать наши отношения с чистого листа.

В этот раз я бы все ему сказала.

Идти в лавку с Мэри Эллой было все равно что шагать рядом со статуей. При всем старании мне не удавалось ее разговорить. И немудрено: не было такой темы, которая не причиняла бы ей боль. О том, что меня занимало, говорить было нельзя: ни о малыше Уильяме, ни о ее операции. Про обещание Генри Аллена скопить денег на Калифорнию тоже приходилось помалкивать. Мне хотелось рассказать ей о том, как сильно я ей сочувствую, но как это сделать? Чем ближе мы подходили к лавке, тем становилось понятнее, что мне там не место. Как бы я смотрела на миссис Гардинер с ее внучонком у меня в животе? Последнее время я старательно ее избегала. Уже целый месяц я не показывалась в лавке.

Нонни велела мне напялить плащ, хотя стояла теплынь. «Скроешь ребенка, – сказала она. – Не хочу, чтобы тебя видели такой».

Я удивилась, что она отпустила меня в лавку, даже вытолкала наружу. Из-за моего теперешнего вида она почти все время держала меня взаперти. А Мэри Эллу, наоборот, старалась спровадить. При виде скорбной физиономии Мэри Эллы она твердила: «Малышу Уильяму так только лучше». Я боялась, что мы всегда будем это от нее слышать, пока Уильям будет расти без матери. Миссис Форрестер отлично промыла Нонни мозги. Приезжая за Эвери, она всякий раз болтала с Нонни; мне ей сказать было нечего, а Мэри Элла вообще ни с кем не разговаривала.

Меня страшно разнесло, но медсестра Энн все равно считала, что живот у меня недостаточно большой. «Ты ешь мало полезной пищи», – выговаривала она мне. Я уже боялась, что у меня будет ребенок с проблемами, вроде малыша Уильяма: отсталый молчун, которого у меня в конце концов отнимут. Пришлось каждый день глотать витамины, которые мне совала медсестра, в надежде, что они помогут. Еще я, конечно, надеялась, что мы с Генри Алленом сбежим до родов, хотя он не скопил еще, похоже, достаточно денег на наше бегство.

На подходе к лавке я стала волочить ноги.

– Мне туда нельзя, – сказала я Мэри Элле. – Ступай одна.

Она не ответила ни да, ни нет, просто скрылась в лавке. Я опустилась на крыльцо, потому что сильно запыхалась. Теперь я задыхалась от малейшего усилия.

Я засмотрелась на парочку стервятников, клевавших что-то на улице. Раздался грохот, я вскочила. На крыльцо вылетела миссис Гардинер. Она раскраснелась и дико вращала глазами, черные волосы растрепались.

– Ты меня разочаровываешь, Айви Харт! – Она погрозила мне пальцем. – Вздумала испортить жизнь моему сыну?

– Что вы, мэм, ни за что!

– Ваша семья видела от нас только добро, даже после того, что натворила твоя мать. – Она дотронулась до своего шрама, белевшего на багровой щеке. – Но теперь ты зарвалась. Дэвисон всегда говорил, что вас надо жалеть после того, что произошло на его земле с твоим отцом, но это уже давние дела. Я слыхала в церкви, что одна большая цветная семья будет счастлива поселиться в вашем доме и в благодарность старательно работать на Дэвисона.

– Миссис Гардинер, – заговорила я, – пожалуйста, не выгоняйте нас! Нонни больна, Мэри Элла, сами видите, сама не своя, а я буду работать на вас в лавке или на ферме, когда родится ребенок. Нонни и Мэри Элла будут за ним приглядывать, а я стану работать каждый день, сделаю все, что вы скажете! – Говорю это, а сама думаю, что к тому времени буду уже за тысячи миль отсюда. Я надеялась, что после моего отъезда они позволят Нонни и Мэри Элле остаться в доме – хотя зачем, если их сможет заменить большая работящая семья?

– Мне не нужно, чтобы ты на меня работала! – сказала она. – Думаешь, ты нужна мне рядом с моим домом, с моей семьей?

– Нет, мэм, я так не думаю.

Мэри Элла появилась на пороге с мешком муки. Сунув миссис Гардинер долларовую бумажку, она шагнула ко мне.

– Забери сдачу! – прошипела я.