Работа началась в половине третьего. Представителей прессы в здание Минпечати не пропустили, так же, как и депутатов Государственной Думы, собравшихся контролировать ход обсуждения. Владимир Жириновский, приехавший с группой депутатов от фракции ЛДПР, провел небольшой митинг, несколько запутавший журналистов. «Все уже решено, частоту отдадут Евгению Киселеву и Норкину!» – безапелляционно объявил Владимир Вольфович, впрочем, не вдаваясь в подробности.
Каждую заявку представляли несколько человек. Как правило, эти небольшие делегации состояли из представителей администрации, финансового руководства и творческой части коллектива. Соответственно, нашу заявку презентовали Павел Корчагин, Борис Карлов и я. У «Медиа-Социума» список делегатов был самым длинным: оба Киселева (Евгений и Олег), Александр Левин, Григорий Кричевский и Светлана Сорокина. Пока одни претенденты на частоту общались с экзаменаторами, остальные слонялись по коридорам здания Минпечати, дожидаясь своей очереди. Поначалу процесс шел довольно быстро и больше пятнадцати минут никто в Зале коллегий Министерства не проводил. Это объяснялось тем, что первыми свои концепции представляли заведомые аутсайдеры, как их окрестила пресса. Журналистов, кстати, впустили в помещение часов в пять, когда в схватку вступили потенциальные победители. Впрочем, даже те коллеги, которые не испытывали никаких иллюзий по поводу своего возможного успеха, поле боя не покидали, дожидаясь объявления результатов. Выдавшееся время они использовали, чтобы раздавать многочисленные интервью, сообщая скупые подробности того, что происходило за закрытыми дверями Зала коллегий.
Я что-то, конечно, слышал, хотя старался держаться рядом с Корчагиным и Карловым и не лез к микрофону, считая такое поведение неприличным. Иногда, правда, журналисты сами обращались ко мне с просьбой прокомментировать происходящее. Получалось так: «Если «Медиа-Социум» выиграет, то лицензия не будет принадлежать творческому коллективу, – сказал «Известиям» Андрей Норкин. – Мое же возвращение в команду Киселева абсолютно исключено. Хотя я считаю, что не выпал из нее, потому что люблю людей, с которыми работал и слишком много пережил, чтобы ими разбрасываться. Но работать в условиях, которые им навязали, я считаю неправильным. Не для того я в прошлом году так много говорил и делал, уходя с НТВ, чтобы теперь возвращаться к тому, против чего я тогда протестовал».
А вот что говорили наши конкуренты. «Интерфакс»: «Учредитель Независимой вещательной корпорации «ТВ-VI», драматург и телеведущий Виктор Мережко заявил, что у него сложилось ощущение, что решение о том, кто победит на конкурсе, «давно принято, и все хотят быстрее закончить процедуру рассмотрения заявок». Комментируя «странные» вопросы членов комиссии, представитель телекомпании «Твой канал», бывший главный редактор службы информации ТВ-6 Михаил Пономарев, предположил, что эту ситуацию (скорость рассмотрения заявок. – А. Н.) можно объяснить либо «высшим профессионализмом членов комиссии, на уровне судей Верховного суда США», либо полным отсутствием интереса к претендентам».
Я не знаю, какие вопросы задавали Михаилу, но вопросы, адресованные нам, «странными» я назвать никак не могу. Хотя не исключаю, что в некоторых случаях такое могло быть.
«Коммерсантъ»: «Заметной фигурой среди участников конкурса стал президент СССР Михаил Горбачев, который так и не смог объяснить, почему он решил принять участие в тендере: «Я много езжу по миру, меня все спрашивают: что там у вас с прессой происходит? А что мне им ответить?» (…) Не все выступавшие охотно делились подробностями выступления. Чувствовалось, что мало кто из них верил в победу. Представляющий компанию «Высшая лига» Иван Демидов признался «Ъ», что свое выступление оценил на тройку с плюсом. Глава АТВ Анатолий Малкин рассказал, что «собачился с Лесиным минут двадцать», но так и не рассказал, что говорил министр. (…) А представляющий телекомпанию «Мир» Александр Гурнов признался «Ъ»: «Вчера листал концепцию, так мне самому стало страшно от того, что там написано. Я у Лесина спросил: «Зачитать?» Он только и сказал: «Спасибо, не надо».
Если Анатолий Григорьевич Малкин «собачился с Лесиным минут двадцать», то делегаты от «Медиа-Социума» общались с Федеральной комиссией в два раза дольше. Олег Киселев сообщил все тому же «Коммерсанту», что Михаил Лесин не задал им ни одного вопроса, зато замминистра печати «господин Сеславинский поинтересовался, как в эфире «Медиа-Социума» будет представлено детское и патриотическое вещание», конец цитаты… Наконец, в районе шести часов вечера наступила наша очередь. Мы были последними в списке и, пожалуй, устали больше остальных. Не физически, а из-за переживаний, связанных с ожиданием.
Зал коллегий Министерства печати выглядел так, как, наверное, и должен был выглядеть. Члены комиссии сидели за длинным столом, располагаясь спиной к дверям, через которые участники конкурса входили в помещение. Вдоль стены располагались сотрудники ведомства, отвечавшие за ведение протокола и техническое обеспечение мероприятия. Таким образом, мы, обойдя этот бесконечный стол, оказались лицом к лицу со всеми присутствующими. Возглавлял собрание министр Лесин, сидевший за столом в белой рубашке без пиджака, но при галстуке. Комиссия по частотам располагалась от него по левую руку, а мы, соответственно, по правую. Но не рядом с Лесиным, а на самом дальнем конце стола.
Первым выступал Корчагин, после него – Карлов, а последним – я. Говорили мы долго. Просто потому, что нас никто не перебивал, и все домашние заготовки нам удалось представить без каких бы то ни было сокращений. Наше пребывание в Зале коллегий затягивалось и уже почти сравнялось с показателями «Медиа-Социума». Как оказалось, в коридоре, где по-прежнему томились другие участники конкурса и журналисты различных СМИ, в это время началась легкая паника. Это был тот самый момент, когда, как писали «Известия», «прошел слух» о смене фаворита. Вот как эти минуты описывал «Коммерсантъ»: «Все присутствующие конкурсанты заметно занервничали. «Канал 6», пожалуй, был единственным реальным конкурентом «команде Киселева». Единственным пробелом в представленной «Каналом 6» концепции считалось отсутствие творческого коллектива, если не считать господина Норкина и вездесущего главного редактора «Эха Москвы» Алексея Венедиктова, который дал согласие возглавить редакционный совет этой пока не существующей телекомпании».
После того как мы закончили свои выступления, Михаил Лесин предложил членам конкурсной комиссии задавать вопросы. К моему удивлению, первый же вопрос оказался адресован именно мне. Всеволод Михайлович Вильчек, хитро сощурившись и почему-то низко склонившись к поверхности стола, спросил меня, правда ли, что я сотрудничаю с Владимиром Гусинским в рамках его нового проекта и как это коррелируется с заявкой, которую мы сейчас представили? Я честно ответил, что действительно участвую в создании производящей компании, которая будет выпускать для телекомпании Гусинского RTVi информационные программы. С представленной на конкурс заявкой это никак не связано, и в случае победы я полностью сконцентрируюсь на работе в телекомпании «Канал 6». Возможно, мой ответ не до конца удовлетворил членов комиссии, потому что уже Владимир Владимирович Познер поинтересовался у Бориса Карлова, правда ли, что наша заявка поддерживается исключительно средствами фонда TPG Aurora и никаких российских инвесторов у нас нет – ни находящихся в России, ни пребывающих за ее пределами. Борис, как он потом заявил журналистам, «поклялся на крови», что финансирование проекта планируется осуществлять исключительно за счет фонда и его партнера в лице ЕБРР. Засим нас и отпустили. На часах было без пятнадцати семь вечера.
По регламенту на выработку итогового решения комиссии полагалось десять минут. Это было объявлено заранее, и все об этом знали. А что я тогда не выяснил, так это порядок голосования. Я знал, что в мягком рейтинговом голосовании у Михаила Лесина было право «дополнительного голоса», но не знал, когда именно члены комиссии выносили свои оценки по каждой из заявок: сразу после презентации или только в самом конце, после завершающего выступления? Впрочем, это был не самый принципиальный момент, тем более что регламент и так оказался нарушен, поскольку вместо десяти минут члены комиссии совещались почти час.
