Радиостанция «Коммерсантъ FM» начала работу в середине марта 2010 года. Во многом, как я понимаю, благодаря желанию ее главного редактора Дмитрия Солопова отомстить его бывшим работодателям с Business FM, с которыми он расстался не слишком мирно. «Коммерсантъ FM» не стала клоном Business FM, хотя станции, особенно поначалу, были очень похожи друг на друга – ведь делали их почти одни и те же люди, Солопов многих увел за собой после ухода с Business FM. Однако в какой-то момент «Коммерсанту» удалось «перегрызть пуповину», и он стремительно побежал вперед, не оглядываясь на своего «старшего брата».

Я работал на «Коммерсанте» практически с первого эфира, успев за четыре с лишним года попробовать все сегменты, кроме ночного. И то лишь потому, что на этой радиостанции ночного вещания просто не было, что меня, как информационщика, естественно, всегда раздражало. Времени на раскачку не оказалось, потому что сначала – 29 марта – произошли взрывы на двух станциях московского метро, а чуть позднее – 10 апреля – под Смоленском разбился самолет президента Польши Леха Качиньского. Стресс, в котором оказалась радиостанция сразу после начала работы, пошел ей на пользу. Экстренно подготовленные эфиры, продолжавшиеся в течение нескольких часов, выявили проблемные места в организации деятельности редакции и в том числе наглядно показали, кто чего стоил. Некоторые сотрудники, работавшие еще в период подготовки станции, после моего появления на частоте 93,6 подозрительно быстро уволились, и я не могу связать это ни с чем иным, кроме как с политикой.

«Коммерсантъ FM» был, конечно, заражен вирусом либерализма. Вещание станции оставалось по своему характеру строго нейтральным, и оголтелость «Эха Москвы» никогда у «Коммерсанта» не проявлялась, но многие, особенно молодые, сотрудники по своим взглядам на жизнь со мной никак не совпадали. И я не совпадал с ними. До поры эти разногласия оставались несущественными, но с течением времени стали все больше усугубляться. Это совпало с теми событиями, которые я сам считаю новым этапом информационной войны, в которой участвовал лично. Впрочем, с определенного времени к участникам глобальной информационной войны уже можно было отнести абсолютно всех жителей нашей страны, потому что схватка за умы приобрела перманентный характер и гигантский масштаб.

Технически «Коммерсантъ FM» был сделан отлично! Для меня, привыкшего к чахлым студиям «Эха Москвы», пульт управления «коммерсовским» эфиром поначалу казался фрагментом, завезенным из ЦУПа! Особенно важным было то, что ведущий эфира самостоятельно работал в студии, без участия звукорежиссера, как это было на всех радиостанциях, где я раньше трудился. Ведущие «Коммерсанта» лично не формировали свой эфир, но у них всегда оставалась возможность привносить в него дополнительные черты: факты, комментарии, замечания, интонации и т. д. Я всем этим беззастенчиво пользовался, хотя официально такое поведение было запрещено. Мне же все сходило с рук, что, возможно, объясняется исключительно везением. А возможно, и чем-то другим, не знаю…

В конце концов моя манера ведения эфира привела начальников к пониманию того, что нужно искать какие-то новые формы. Так, на «радио новостей», каковым долгое время позиционировался «Коммерсантъ FM», появились авторские программы, сведенные в единый блок под названием «Вечернее шоу Андрея Норкина». Гвоздем шоу стали «Новости в классике».

Идея передачи, насколько я помню, возникла у Солопова. Именно он познакомил меня с Быковым и вкратце объяснил сценарную канву передачи. Хотя я не могу исключать, что сам Быков и пришел к Солопову с некоторым предложением. Какое-то время мы искали формат, интонацию и даже название передачи. «Игра в классики» и «Игра в новости» полетели в корзину, а вот вариант «Новости в классике» сразу расставил все точки над i: каждый выпуск представлял собой обсуждение шести главных событий дня с поиском объяснений случившегося в классической литературе, драматургии, живописи, то есть в классическом искусстве вообще, и в примерах, взятых из современного «масскульта», то есть кино, популярной музыке, комиксах и даже анекдотах. Нетрудно догадаться, что я отвечал за «новости», а Дима – за «классику», причем почти всегда со стороны Быкова имели место экспромты.

Подготовка шоу выглядела следующим образом. Я выбирал темы и соответствующие им иллюстрации, как звуковые, так и визуальные, потому что довольно скоро мы стали транслировать передачу в YouTube, и зрители могли видеть не только ведущих, но и разные картинки, которые я показывал в кадре, а потом вешал на специальную демонстрационную доску у нас за спиной. Необходимый мне звуковой ряд – синхроны ньюсмейкеров, фрагменты кинофильмов и телепередач, песни российских и зарубежных исполнителей – редакторы сохраняли в эфирном компьютере, и мне оставалось лишь запускать их в нужное время. Быков же комментировал произошедшие события, приводя исторические примеры. Я всегда стоял у микрофона, потому что мне нужно было совершать разнообразные операции, а он всегда сидел, как правило, с совершенно отрешенным выражением лица, что придавало дополнительное очарование шоу, когда он вдруг разражался своим неподражаемым хохотом.

Темы мы брали любые, кроме, конечно, трагических, потому что я хотел сохранять соответствие «Новостей в классике» формату информационно-развлекательной программы. Единственным пожеланием руководства было то, чтобы эти темы в течение дня присутствовали и в новостном эфире «Коммерсантъ FM», что было вполне логично и легко исполнимо. Допустим, если разбирался скандал с задержанием Гарри Каспарова, обвиняемого в нанесении укусов полицейскому, то это проходило под музыку Джона Уильямса из фильма «Челюсти». Если мы обсуждали законодательный запрет мата, это сопровождалось звуковой дорожкой мультфильма «Винни-Пух и день забот», в которой слово «хвост» было «запикано», что создавало совершенно удивительный эффект. Ну и т. д. Доходило до того, что два сорокатрехлетних мужика дышали гелием из специально доставленных в студию шариков – правда, Быков постеснялся говорить «гелиевым» голосом в эфире. Что касается музыки, то никаких ограничений у меня также не было, и я ставил подряд все, что подходило моему замыслу.

«Новости в классике» пережили нескольких главных редакторов радио «Коммерсантъ FM», поэтому закрытие передачи ни в коем случае нельзя связывать с цензурой. Мы с Быковым уравновешивали друг друга. Это интересный момент, потому что наши с ним политические взгляды были противоположны изначально, менялись со временем, но проскочили точку встречи, так что в шоу «Новостей в классике» мы с ним опять оказались по разные стороны. Когда я был соратником Гусинского, Быков воевал с олигархами, когда же я полностью порвал с либеральной тусовкой, Быков превратился в ее активного участника. Я часто интересовался, зачем он связался с Навальным и всеми остальными персонажами этого самодеятельного капустника под названием «Координационный совет оппозиции»? «Тебе самому не смешно от этих «курий»?[67] – спрашивал я его. Быков кряхтел, но не признавался, хотя периодически начинал паниковать, что «нас скоро закроют». Но «Новости в классике» не закрыли. Как не закрыли и другой большой проект Дмитрия Быкова – «Гражданин Поэт», позднее сменивший название на «Господин Хороший». А вот либеральная оппозиция «закрылась» самостоятельно, полностью дискредитировав себя в глазах избирателей. На мой взгляд, это произошло именно в 2012 году, после знаменитых митингов на Болотной.

Вручение премии Правительства РФ «За достижения в области СМИ». Справа от премьер-министра Дмитрия Медведева – руководители радиостанции «Коммерсант FM»: Мария Комарова, Дмитрий Солопов, Алексей Воробьев, Константин Эггерт

В ноябре 2011 года на националистическом «Русском марше» было объявлено, что 4 декабря, сразу после окончания голосования по выбору депутатов Государственной Думы, повсеместно начнутся митинги протеста. Эти акции не были согласованы с властями, и некоторые лидеры националистов оказались задержаны. Однако «знамя протеста» уже подхватили другие общественные активисты, в первую очередь Алексей Навальный и Илья Яшин. За счет социальных сетей мероприятие удалось раскрутить довольно быстро, в результате чего в Москве произошли беспорядки и несколько сотен их наиболее активных участников понесли административное наказание. Но столица оказалась слишком наэлектризованной, и не обращать внимания на происходящее уже не получалось. В тот момент произошло сразу несколько событий, которые в нашей либеральной оппозиции называют «сливом протеста». Часть наиболее радикально настроенных представителей несогласных настаивала, простите за каламбур, на несогласованном митинге прямо у стен Кремля. Другая же часть приняла предложение использовать для проведения мероприятия Болотную площадь. Каким образом удалось достичь этой договоренности – отдельная, довольно занятная история, но я не хотел бы тратить на нее слишком много времени, поскольку никак в ней не участвовал. Надеюсь, когда-нибудь Алексей Венедиктов расскажет все так, как это было на самом деле, ибо, по моим наблюдениям, подозрения наших либералов в отношении Венедиктова укрепились именно после «истории с вискарем», который он распивал с представителями федеральных и муниципальных властей в те тревожные дни.