– Еще даже не стемнело, – Бог Грома опускается на траву и дергает за собой брата.
Трикстер теряя равновесие, валится на колени громовержца, инстинктивно обхватывая старшего за шею. А Тор шутливо зарывается в волосы на затылке мага и прижимается лбом ко лбу.
Локи напряженно замирает, широко распахнув глаза. Тонкие губы чуть приоткрыты, на нижней блестит капелька воды, упавшая с волос... И Бог Грома, не совсем отдавая себе отчет в действиях – стирает воду большим пальцем. Гладит тонкую кожицу... И чувствует, как по телу разливается горячая волна неконтролируемого желания. А трикстер тяжело дышит, кажется, боясь шевельнуться. Мокрые ресницы подрагивают, на виске под почти прозрачной кожей – бьется тонкая голубая венка.
– Я еще искупаюсь, – хрипло выдыхает Тор, отдергивая руку и, вскочив, почти бежит к воде. А маг прикрывает глаза и с мучительным стоном прижимает ладонь к паху.
Каждый раз... Прикосновения брата мучают все сильнее...
Желать недосягаемого. Только с ним могло произойти подобное.
Пальцы больно сжимают член, пытаясь болью прогнать возбуждение. Но от прикосновения все только сладко ноет, дергает...
Маг с шумом втягивает воздух и сводит бедра. И украдкой бросает взгляд на озеро. И... лучше бы он этого не делал.
Бог Грома как раз выходит из воды. Он обнажен, по сильному телу стекают блестящие капли... И мышцы сводит судорогой.
Локи кончает, едва не вскрикивая от сладкой боли, пронзающей от макушки, до пяток. В глазах – яркие круги, пальцы дрожат... Это как болезнь. Вот так вот кончать от одного прикосновения старшего. Почти невозможно контролировать...
Просто... слишком долго жаждет он этих касаний. Грезит о легком поцелуе. Нет... не в губы. Просто...
Его никогда не целовали. Даже в детстве. Да, мать обнимала... Но никогда не касалась губами.
И теперь, пальцы брата, коснувшиеся лица... Так близко, так... нереально... И полная потеря контроля.
Бог Безумия с силой проводит рукой по лицу и резко поднявшись – шагает к воде.
Нужно просто успокоиться.
Не смотреть на Тора. Не говорить с ним...
– Ты чего такой взъерошенный? – широкая ладонь опускается на голую спину, – все нормально, брат?
«Вот именно, что брат! – хочется выкрикнуть магу, – гребаный, мать его, брат! На братьев не встает!»
А щеки заливает предательским румянцем. Хочется, чтобы жесткая ладонь спустилась ниже, прошлась по пояснице, огладила...
О, Боги!
Локи закусывает губу и, изворачиваясь, выскальзывает из-под руки брата.
– Я купаться, – голос предательски хрипит, – песок налип.
– Пошли вместе, – Тор, будто нарочно снова кладет руку на плечо, – я как раз штаны простирну. И твои могу.
Ну, да...
Губы дергает издевательская горькая ухмылка.
Простирнет он.
– Нет, спасибо. Я так...
И буквально забегает в воду, не обращая внимания на камни, впивающиеся в ступни. Сейчас не до них...
А Тор долго смотрит на судорожные всплески воды под руками брата. Маг плывет резко, рвано... Нервно. На него не похоже.
Странный вечер. И это чувство, когда он дотронулся до нежной кожи младшего...
Да, нет... Чушь. Просто давно не было женщины. А Локи слишком хрупкий, слишком... родной.
Тор зло трясет головой, выгоняя ненужные мысли и ассоциации. Ни к чему забивать разум глупостями.
И отходит к раскидистому дереву, под которым разложен еще незажженный костер. Локи постарался...
Младший почему-то всегда складывал ветки заранее.
Аккуратно, почти педантично.
Бог Грома облокачивается спиной о дерево, откидывает голову и прикрывает глаза. Скоро должен вернуться трикстер. Один щелчок тонких пальцев – и костер разгорится. Заполыхает жарким жадным пламенем. Ведь когда-то – трикстера называли Богом Огня...
Тянутся минуты.
На небе проступают звезды, воздух становится прохладным и свежим...
И едва слышный щелчок пальцами.
Пламя разгорается, сыпля голубыми, почему-то, искрами. Хотя... Не «почему-то».
– Ты замерз, – выносит Тор вердикт, – перекупался, как всегда. Ты же знаешь, что тебе нельзя долго быть в воде, ты слишком худой.
И удивляется самому себе. С чего такая забота? Почему хочется завернуть брата в плащ и прижать к груди, согревая?
– Мне нужно было... – невнятно отзывается маг, и Бог Грома понимает, что он едва шевелит посиневшими от холода губами.
Громовержец молча садится к младшему вплотную, накидывает на его плечи плотную ткань и старательно запахивает. Обнимает за плечи, чуть притягивая брата к себе.
И почему-то становится спокойно. Будто от мага идут какие-то успокаивающие волны...
Тор опускает глаза и видит вдруг, что трикстер будто что-то крепко, но вместе с тем бережно, сжимает в кулаке.
– Это что? – немного резко интересуется Бог Грома, перехватывая тонкое запястье.
– Это? – в голосе мага почему-то нет привычной язвительности, – это я нашел для тебя, брат.
И раскрывает ладонь.
На руке лежит светящийся изумрудным светом небольшой круглый камешек.
– Для меня? И он светился? – усомняется Тор, касаясь кончиками пальцев холодной поверхности.
– Нет... – как-то грустно и смущенно выговаривает трикстер, – прости. Я просто... решил сделать его красивей. Я знаю, ты не любишь мою магию... Я могу убрать это.
И прикрывает глаза, готовясь произнести заклинание.
А у Тора что-то вдруг сжимается в груди. Пронзает стыд...
– Нет, стой! – он буквально выхватывает у мага камень, – мне нравится. Ты здорово придумал.
