Вернувшись с бала, где был и Даниэл, Франсиска сказала Сезару:

— Знаешь, у меня появился новый поклонник.

— Кто же это?

— Даниэл.

— А!

— Прочитай эту записку.

Франсиска протянула Сезару записку. Сезар прочитал ее про себя. Даниэл утратил поэтичный слог, духовные перемены сказались на стиле.

— Это смешно, — заметил Сезар, — а ты что скажешь?

— Скажу, что он глуп. По-моему, с этой запиской можно сделать только одно — обратить ее в пепел. Ведь такая участь постигла мои девичьи глупости и твои мучения, правда?

Произнеся эти слова, Франсиска взяла у Сезара записку и поднесла ее к свече.

— Погоди, — сказал Сезар, останавливая ее.

— А почему?

Взгляд Франсиски был так ясен и спокоен и в то же время исполнен такого упрека, что Сезар склонил голову, отпустил ее руку и проговорил:

— Жги.

Франсиска подожгла записку и держала ее до тех пор, пока пламя не подобралось к самым пальцам.

Потом она взяла Сезара за руки и сказала:

— Ты понял, какое глубокое презрение испытываю я к этому человеку? Я любила его в юности — он тогда был поэтом, а теперь я его презираю — он такой заурядный. Но я презираю его не только потому, что он зауряден, а потому, что люблю тебя. Такая любовь и была мне нужна — чистая, откровенная, преданная, совершенная. Чего еще можно желать!

Вместо ответа Сезар поцеловал ее.

На следующий день в десять часов утра доложили, что пришел Даниэл.

Сезар хотел было сказать, чтобы его провели в гостиную, но Франсиска опередила его и велела слуге ответить, что их нет дома.

— Но почему? — спросил Сезар.

— Потому что я люблю тебя, — ответила Франсиска.

Когда-то я знавал одного человека, который мог служить примером того, на что способна злая судьба, когда задумает преследовать несчастного смертного.

Леонардо (так его звали) начинал как учитель, но неудачно, за год он потратил все, что имел, и остался всего с тремя учениками.

Тогда он решил поступить на государственную службу, запасся необходимыми рекомендациями, даже проголосовал против своих убеждений, и когда казалось, что судьба вот-вот улыбнется ему, против кабинета министерства, как это обычно бывает, проголосовало большинство, и правительство подало в отставку. К власти пришла та партия, к которой прежде принадлежал Леонардо, но доверия ему уже не было из-за его опрометчивого поступка.

Затем с помощью друга своей семьи он открыл свое торговое дело, но невезение и мошенничество служащих довели его до банкротства; он возблагодарил господа, когда кредиторы согласились получить часть своих денег в неопределенном будущем.

Будучи человеком более или менее образованным и побуждаемый не столько своими склонностями к литературе, сколько нуждой, он основал литературную газету, но она скоропостижно скончалась через пять месяцев, так как публика любит получать газеты и не любит платить деньги за подписку.

Тем временем к власти снова пришла та партия, которой он принес в жертву свою совесть, заслужив этим ненависть прежних товарищей. Леонардо отправился к министру и напомнил о своих заслугах, но благодарность не принадлежит к числу основных добродетелей политиков, и Леонардо был оттеснен новыми людьми, от которых зависели голоса на выборах.

Хотя неприятности и нелепые случайности преследовали Леонардо, он не утратил веры в провидение. Постоянные удары судьбы причиняли ему боль, но, едва оправившись от них, он снова бросался в бой, уверовав в бог знает где вычитанную сентенцию: «Удачу, как женщину, завоевывают упорством».

Итак, он готовился к новому приступу на судьбу, в связи с чем ему надо было съездить на Север, когда вдруг увидел Сесилию Б., дочь коммерсанта Атаназио Б.

Приданое этой девицы составляли хорошенькое личико и сто конто наличными. Отец берег ее как зеницу ока. Правда, однажды она уже любила: предметом ее любви был морской офицер по имени Энрике Паэс. Отец воспрепятствовал браку, потому что ему будущий зять пришелся не по душе, но, кажется, Сесилия не слишком потеряла голову, так как, хотя проплакала целый день, наутро встала веселая и спокойная, словно ее и не разлучали с женихом.

Сказать, что Леонардо страстно влюбился в Сесилию, — значит солгать, а я больше всего ценю правду факта и чувства, по той же причине я не могу сказать, что она не произвела на него вообще никакого впечатления.

Но по-настоящему глубокое впечатление на душу нашего неудачника произвели сто конто приданого, именно они-то и завоевали его душу и сердце. И Леонардо тут же возблагодарил судьбу, которая упорно преследовала его, чтобы наконец вознаградить таким состоянием.

А какое впечатление произвел сам Леонардо на отца Сесилии? Хорошее, прекрасное, превосходное. Девушка же отнеслась к нему безразлично. Леонардо был уверен, что сумеет победить ее равнодушие, раз сумел заручиться расположением ее отца.

Как бы то ни было, на Север он не поехал.

Отец Сесилии проникся к нему столь большой дружбой, что ежедневно приглашал к обеду. В ожидании счастливого будущего Леонардо принимал эти знаки внимания.

Через некоторое время он стал своим человеком в доме Атаназио.

Однажды хозяин пригласил его к себе в кабинет и отеческим тоном сказал:

— Вы знаете, что пришлись мне по душе. Я ценю вас. Вы хороший юноша, однако, я слыхал, вам не везло до нашей встречи.

— Увы, это так, — ответил Леонардо, не сдержав радостной улыбки, появившейся на его губах.

— Ну что же, обдумав все, я решил, что вы станете для меня утешением, в котором небо мне отказало. Вы будете мне сыном.

— О!

— Погодите. В сердце моем вы уже заняли это место, но вы найдете его и в моей фирме, вы будете со мной работать.

Леонардо слегка побледнел — он думал, старик предложит ему руку своей дочери, а тот предложил ему работу. Однако, поразмыслив, вспомнил, как долго он искал ее, и решил, что предложение стоит принять, к тому же служба у Атаназио поможет ему достичь заветной цели.

И, целуя старику руку, он воскликнул:

— Я вам очень благодарен!

— Вы согласны?

— О, конечно!

Атаназио хотел было встать, но Леонардо, внезапно приняв решение, заговорил:

— Знаете ли…

— Что?

— Я хочу быть с вами откровенным. Я стольким вам обязан, что не должен от вас ничего скрывать. Я принимаю ваше благородное предложение с одним условием. Я всей душой люблю вашу дочь. И любовь эта, пылкая и безоглядная, все крепнет. Если, ваша милость, вы окажете мне честь и примете в семью, как принимаете в фирму, я согласен. Иначе мне придется выносить такие страдания, которые не по силам человеку.

Чтобы отдать должное проницательности Леонардо, я обязан отметить, что он осмелился поставить на карту работу только потому, что был уверен: Атаназио жаждет осчастливить его.

И не обманулся. Выслушав его, старик распахнул объятия и воскликнул:

— Только об этом я и мечтал!

— Отец! — вскричал Леонардо, бросаясь в объятия к отцу Сесилии.

Сцена была очень трогательная.

— Я уже давно заметил, какое впечатление произвела на вас Сесилия, и молил бога, чтобы счастливый союз состоялся. Надеюсь, теперь ничто нам не помешает. Моя дочь — умненькая девочка, она ответит на ваше чувство. Хотите, чтобы я поговорил с ней теперь же, или повременим?

— Как вам будет угодно…

— Скажите откровенно, Сесилия вам платит взаимностью?

— Мне трудно сказать. Надеюсь, я не совсем ей безразличен.

— Ну что ж, я сам разузнаю, как обстоит дело. Кроме того, моя воля здесь тоже кое-что значит. Она — послушная дочь…

— О! Принуждать ее!

— Вот еще — «принуждать»! Она умница и должна понимать, что такое талантливый, трудолюбивый муж…

— Благодарю вас!

На этом они расстались.

Завтра Леонардо должен был приступить к работе у Атаназио.

В тот же вечер старик заговорил с дочерью о замужестве. Начал он с того, что спросил, не хочется ли ей выйти замуж. Она ответила, что не думала об этом, но так улыбнулась, что отец тут же сообщил ей о предложении Леонардо.