На ней был изображена сцена освобождения планеты. Тактическое отделение космических десантников теснило гротескных шестируких монстров культа генокрадов. Цепные мечи и болтеры священных воинов высоко вздымались над знаменем с чёрным крестом самого праведного из орденов Императора.

— И затем в видении появились безумные образы… — прервал его воспоминания Ансгар, словно не решаясь завершить начатое.

— Продолжай, — разрешил Брант.

— Да, продолжай, — произнёс Вольфрам, своей спокойной поддержкой придавая молодому Храмовнику уверенности.

— И затем я умер, — закончил чемпион.

Маршал ничего не ответил. Он так и остался сидеть, прижав к губам пальцы в бронированных перчатках, опираясь локтями на каменную крышку стола, и рассматривал орочий череп на мемориальной доске перед собой.

Череп был огромным и уродливым — как и у всех орков — с большой выступающей вперёд нижней челюстью, полной острых зубов. Кончик самого крупного клыка был отломан, а в макушке из толстой кости зияла большая дыра. В это место пришёлся сокрушительный удар орочьим секачём и нанёс этот удар Брант, повергнув великого зверя на Конлаохе.

Сражаясь с орками на колонизированной луне, Солемнский крестовый поход был ближе всего к своей цели и уничтожению Кровавых Шрамов, пока Моркрулл Гримскар и “Кром Круах” не присоединились к вторжению Газкулла Траки на Армагеддон.

— И ты утверждаешь, что это видение получил так же, как и в первый раз, когда Император избрал тебя дабы воодушевить нас на Армагеддоне? — сомневаясь, спросил маршал.

— Именно так, повелитель, — подтвердил Ансгар. — Всё произошло после набожной молитвы в моей келье, когда я нёс священную вахту перед святыней. Именно тогда камни Солемна заговорили со мной голосами погибших братьев, и Император на краткий миг отбросил с будущего пелену неопределённости.

— Как я уже сказал, я видел доблестный последний бой батальной роты кастеляна Герхарда так, словно сам сражался в самом сердце схватки. Затем я увидел, как воины моей роты, которой раньше командовал лорд Адлар — пусть Император упокоит его душу — отправились за их геносеменем. И самым последним было мрачное видение Хаоса и моей неизбежной смерти.

— Предупреждение о Хаосе, — тихо и задумчиво прорычал Брант. Маршал, наконец, оторвал взгляд от треснувшего черепа, и пристально посмотрел на чемпиона красным угольком аугметики и ярко-сапфировым сияющим уцелевшим органическим глазом.

Лорд крестового похода и верховный командующий знал всё о неистовом безумии Хаоса и его последователях. Он лишился левого глаза шесть лет назад во время абордажа “Божественной Ярости” кхорнатскими хаоситами. Багровая линза оптического имплантата и вившийся со скальпа до щеки розовый шрам служили постоянным напоминанием об успешной операции Чёрных Храмовников на корабле предателей “Красная Резня”.

Всё началось с нападения бешеных воинов Кровавого Бога. Безумные исчадия Хаоса, нацепившие на себя остатки чужой плоти, застали Солемнский флот врасплох после того как на священную армаду обрушились коварные течения варп-шторма Грозовая Туча.

“Красная Резня” протаранила “Божественную Ярость”, пронзив корпус боевой баржи раскалывающим носовым лезвием. Жадные до крови орды, ожидавшие своего часа в гниющем брюхе крейсера, хлынули из шлюзовых отсеков и даже из торпедных аппаратов, буйствуя в залах и ризницах флагмана крестоносцев.

Храмовники остановили их, высадившись на нечестивом судне Хаоса. Ведомые самим маршалом и Братьями меча его дома, рыцари вывели из строя двигатели “Красной Резни” и отступили. “Божественная Ярость” потащила повреждённый корабль к ближайшей звезде. Как только сцепившиеся корабли ощутили воздействие её гравитации, боевая баржа запустила плазменный реактор на полную мощь и вырвалась из смертельной хватки крейсера предателей.

Корабль Хаоса, медленно вращаясь, устремился к раскалённому до шести тысяч градусов солнцу. Из его корпуса вырывался воздух, обшивка разрывалась и плавилась в сверхжарком пламени, оставляя за собой тридцатикилометровый огненный шлейф. В конечном счёте, “Красная Резня” врезалась в раскалённую солнечную колонну и сгорела в невообразимом плавящем планеты жаре — щиты выдержали всего несколько секунд под воздействием невероятной температуры и гравитации.

— Что ж, брат Ансгар, я могу подтвердить, что связь с батальной ротой Герхарда потеряна три дня назад. Ты уверен, что не знал об этом?

— Уверен, повелитель.

Из-за плеча чемпиона выступил капеллан.

— Не наше дело ставить под сомнение волю Императора или истинность видений, ниспосланных Им проводникам Его святой силы, маршал, — предупредил воин в маске-черепе. — Напротив, наш долг с уважением отнестись к Его воле, начать действовать и исполнить предначертанное Им с ревностным пламенем в сердцах и горячими словами на устах.

Брант был мудрым лидером — он служил ордену двести сорок лет, шестьдесят три из которых командовал крестовым походом, именуемым сейчас Солемнским. Он был достаточно мудр, чтобы слушать, что говорит взявший на себя роль адвоката капеллан самого набожного ордена. Кроме того, Вольфрам тоже был ветераном — воин-жрец был старше маршала на восемьдесят семь лет и принял свой сан задолго до своего сеньора.

— И так, капеллан, ты предлагаешь мне прислушаться к словам брата Ансгара и передать ему дополнительное подразделение из наших и так уже обескровленных рядов, чтобы он отправился вслед за нашими братьями. Отправились туда, где воины Герхарда, скорее всего, сражались с врагами. И всё из-за видения.

— Я ничего вам не предлагаю, лорд-маршал, — со стоическим спокойствием ответил Вольфрам. — Это — воля Повелителя Человечества. Или мы должны отвергнуть план самого Императора?

— Но, брат Ансгар, ты утверждаешь, что видение заканчивается смертью — твоей смертью.

Чемпион помедлил перед ответом.

— Так и есть, лорд-маршал.

— Тогда, возможно, Император в Своей милости показал тебе, что произойдет, если начать воплощать этот план в жизнь. Что произойдёт, если мы отправим воинов на смерть туда, где другие уже сложили головы. Возможно, Он показал тебе, как избежать подобной судьбы, дабы наш крестовый поход продолжил до самого конца сражаться во имя Его с врагами Его Славного Империума.

— Если Император желает, чтобы я умер ради святого дела — да будет так. Значит такова моя судьба. И я охотно принимаю её.

Вольфрам подошёл ещё ближе и положил великолепный крозиус арканум на стол маршала.

Крозиус был официальным символом капеллана, орудием его веры и мощным оружием, с помощью которого он обрушивал священный гнев на головы врагов Императора. Все крозиусы отличались друг от друга и были уникальными.

Символ власти Вольфрама выглядел как крест Чёрных Храмовников на крепкой рукояти. Сверкающие лезвия оружия были невероятно острыми, превращая его в смертоносную двуглавую секиру. В рукояти размещались источник энергии и генератор разрушительного силового поля, позволяя капеллану повергать врагов с большей мощью, чем обычными секирами.

— Тысяча теологов Экклезиархии способна погрязнуть в спорах на многие дни, пытаясь интерпретировать ниспосланное чемпиону Императора откровение, — произнёс Вольфрам, сознательно используя официальный титул Ансгара, прибавляя его значимость к аргументам. — Но не мы были избраны Его Великолепнейшим Императорским Величеством, дабы говорить через нас, лорд-маршал. Наше мнение не имеет значения. Оно не нужно. Император говорил с братом Ансгаром, точно также как Он говорил с ним перед высадкой у Хеллсбрича. Никто лучше самого Ансгара не может понять, что он видел. И то, что он переживает это не в первый раз, служит дополнительным аргументом моим словам. Вот — наша интерпретация, вот — весь необходимый нам анализ.

Брант храня молчание, откинулся на спинку стула, пристально глядя то на капеллана, то на чемпиона.

Он не любил говорить поспешно. Благодаря, в том числе и этой черте характера он стал столь мудрым командующим и дослужился до звания маршала одного из военных флотов Чёрных Храмовников.