Джентилия узнала, как умащивать губы будущих любовников святым елеем, предупреждая о том, что они должны оставаться сладкими и липкими вплоть до того момента, пока не сорвут поцелуй у персоны, чьей страстью желают обладать. Она узнала, что женщины, которые хотят сохранить верность своих мужей, должны натирать все тело маслом перед тем, как вступать с ними в половой акт. Причем заклинание это обладало и дополнительным преимуществом: женщина оставалась свободной и несвязанной колдовством, ибо, уверившись, что муж не отобьется от рук, сама она могла развлекать душу и тело по собственному усмотрению.
Джентилия узнала, как вернуть мужу влечение к жене после того, как он напрочь утратил его. Под супружеской кроватью следует положить лезвие плуга, а также мотыгу и лопату, которыми закопали хотя бы одного покойника. В других случаях следовало использовать кольцо, с которым выходила замуж и впоследствии умерла юная девственница: мужчина, помочившись сквозь это кольцо, вскоре обнаруживал, что к нему волшебным образом вернулась способность любить жену.
Она научилась заворачивать calamita blanca, белый магнит, в льняной мешочек с гвоздикой, ладаном и пергаментом, чтобы носящему его круглый год сопутствовала удача. Джентилия приноровилась наносить martellata – удар молотом – по душе врага.
Она научилась бросать бобы и читать выпавший узор. Обычно она помечала два бобовых зернышка, обозначая ими любимого и влюбленного, после чего рассыпала перед собой пригоршню из восемнадцати штук. Если два помеченных зернышка оказывались близко друг от друга, их любовь обещала быть долгой. Если же нет, то над этим предстояло поработать – скорее всего, составить приворотное заклинание.
Она узнала, что кровать – средоточие силы в любом доме. Мужчину может соблазнить служанка, если, убирая постель, подложит туда всякие досадные мелочи: просо, сорго, пшеницу, лавр, семечки от яблок, корешки цветов на каждый месяц года, горох, шелуху пшеницы, мелкие косточки умерших детей, уголь, чулки, камешки, палочки, гвозди и большие иголки (одну с ушком, другую – без).
Она научилась бросать соль в огонь, чтобы он трещал и плевался. Очаг, разумеется, представлял собой еще одно место силы и магии. Она знала, что любое снадобье следует варить в новой кастрюльке именно на этом огне, а саму кастрюльку – покупать с именем дьявола или намеченной жертвы на устах. Чтобы причинить кому-либо боль, в уголья следовало положить живых угрей, вонзив по одной иголке в сердце и голову. Теперь она умела потрясти яйцо, чтобы проверить, не стучит ли оно; такие волшебные яйца можно закапывать в землю, шепча при этом просьбу, которая обязательно исполнится. Она научилась обмерять вещи – а также людей, что угодно; таким образом она обретала над ними власть, поскольку знала их размеры и могла воспользоваться ими к добру или худу.
Она научилась ударять каминной цепью по стене, чтобы сердце влюбленного забилось сильнее или, в случае необходимости, его пронзила боль.
Она знала, как составлять магические послания, carte di voler bene: нужно тщательно подбирать слова и шептать их про себя, пока не решишь, что нашла именно то, что нужно.
Она научилась расчесываться в ночь на четверг и выдергивать пряди волос у других людей так, что те ничего не замечали, а затем эти пряди превращались в жизненно важные ингредиенты для самых сильных заклинаний.
Когда она почувствовала, что готова, то, предварительно написав два черновика, изложила слова набело на листе пергамента, который потихоньку уронила в отверстие necessario[171] дома, в котором жила Сосия. Быстро уходя оттуда, она заметила башмаки, сушащиеся на подоконнике, и улыбнулась про себя.
…настоящим контрактом подтверждаю, – написала на листе пергамента Джентилия, – что признаю себя рабой Люцифера и всех князей ада. Я называю его своим господином и повелителем, который поставил свою печать на плоти моего тела, и считаю себя его верной слугой при условии, что он поможет мне в следующем:
Пусть благородный вельможа Малипьеро воспылает ко мне любовью. Причем любовью настолько сильной, что не будет знать ни сна, ни отдыха, пока не соединится со мной. Равным образом, пусть не сможет он занять свое место в сенате города или контролировать позывы своего собственного тела, и пусть во всех его действиях ему мешают жгучие мысли обо мне.
Я заколдовала его, приворожив его любовь силами всех демонов в аду и за его пределами. Я привязываю к себе все его члены, его волосы, голову, глаза, нос, губы, сердце и, самое главное, – его фаллос.
Если же он не придет ко мне, пусть в наказание терзается болью тернового венца, пагубного и разъедающего питья, кровавым потом на челе и разорванной печенью.
Потому что я храню измерения его фаллоса и всех его жизненно важных органов, поскольку отведал он вместе со мною моей растворенной крови.
Взамен я после смерти завещаю свое тело и душу князю Люциферу и его демонам‑сподвижникам. А пока пусть с сего дня все исчадия ада верно служат мне.
Подписано: Сосия Симеон
Джентилия знала, что любопытный сосед вскоре непременно заметит большой лист бумаги, завернутый в пергаментный мешочек и плывущий по каналу, и выудит его оттуда. Она не сомневалась, что его отнесут местному священнику, а потом властям.
И вот тогда начнутся неприятности. Насколько они окажутся большими, она даже представить себе не могла, хотя и обдумывала возможные варианты, сидя в лодке, возвращающейся на Сант-Анджело.
Письмо наверняка погубит неизвестного ей Малипьеро, которому Джентилия странным образом завидовала так же, как и Бруно. Но при этом оно уничтожит и Сосию, так что Бруно сможет дальше жить в мире и обретет наконец свободу, чтобы выразить свое обожание ей, Джентилии, каковое она с готовностью примет.
В тот же самый день, когда она отправила в плавание свое письмо в маленьком мутном водовороте экскрементов, Джентилия опустила донос аналогичного содержания в пасть льва у Дворца дожей, после чего съездила в Мурано, где оставила анонимное послание для фра Филиппо де Страта.
Оно начиналось со слов «Сообщение о шлюхе печатников».
В ту ночь, уже на Сант-Анджело ди Конторта, Джентилия разделась донага при свече, которую купила во имя дьявола, прошептав его имя себе под нос, когда отдавала деньги. Повернувшись лицом к стене, на которую падала ее тень, она сказала:
– Я разделась, а ты одевайся, добрый вечер, моя тень, моя сестра. Умоляю тебя, отправляйся к сердцу Сосии Симеон и нанеси ей удар.
Затем она подняла свечу и обратилась к ней со словами:
– Я знаю, что теперь должна уплатить долг дьяволу.
Итак, вместо Джентилии на следующий день проснулась ее сестра-тень, порожденная ее союзом со свечой и дьяволом. Эта тень была куда более могущественной и сильной, чем сама Джентилия, и могла выйти в открытый мир, поскольку была одета соответствующим образом и умела выполнять работу дьявола. Когда Джентилия посмотрела в зеркало, то не увидела тени: на нее взглянула лишь ее прежняя маскирующая оболочка. Но она знала, что скрывается внутри. Джентилия успокаивала себя тем, что всякая ведьма сродни фее, а феи всегда отличались красотой и никогда не выглядели старше девятнадцати лет, легконогие и неотразимые в своей капризной эксцентричности.
Она села в лодку, идущую в Венецию. Словно посвященная в ее намерения, лодка в тот день вела себя странно. Она кренилась с борта на борт, словно пьяная, с трудом взбираясь на очередную волну. Джентилия не отличалась суеверностью – ее колдовство носило сугубо практический характер, – и потому она смиренно сложила руки на коленях, исподтишка наблюдая за перепуганными лицами попутчиков, которых то и дело тошнило.
«Опасности нет никакой, – сказала она себе. – Встречаются лодки с неуверенной походкой, и эта – одна из них».
