- Куда вывести? - Сталин заметно шевельнул бровями.

   - На линию железной и шоссейной дорог Чудово - Новгород. Вот сюда. - Мерецков показал район передислокации на карте.

   - У генерала Хозина другое мнение, - возразил Сталин.

   - Оно ошибочно, и я прошу вас...

   - Оставим всё, как есть, - повысил голос Сталин. - Генерал Хозин заверил меня, что фронт выполнив свою задачу. Почему я не должен ему верить?

   - У меня сложилось впечатление, что вы, Кирилл Афанасьевич, завидуете генералу Хозину, человеку решительному и способному организовать отпор врагу, - вновь бросил реплику Маленков.

Сталин, однако, осадил его:

   - Завидовать, товарищ Маленков, будем после победы над врагом. Теперь же надо, чтобы Ленинградский фронт скорее прорвал блокаду города. - Он взглянул на Мерецкова. - Мы тут решили, куда вас направить. Ставка назначила вас заместителем главкома западного направления генерала армии Жукова.

   - Я готов принять новую должность, - сдержанно произнёс Мерецков и вдруг, сам того не желая, добавил: - У меня такое чувство, что я снова вернусь в Ленинград.

Верховный сурово сдвинул брови.

   - Извините, Иосиф Виссарионович, но у меня и вправду появилось такое чувство.

   - Я ценю вашу откровенность. - Сталин взял со стола трубку и закурил. - Если нет вопросов, можете идти.

Во дворе Генштаба Мерецков сощурился. Апрельское солнце выкатилось из-за туч, его яркие лучи дробились на брусчатке. В мыслях он всё ещё был в кабинете вождя. Может, прав Верховный, ликвидировав Волховский фронт, а он, Мерецков, ошибается? Что ж, время покажет, на чьей стороне правда. Кто-то сзади тронул его за плечо. Кирилл Афанасьевич обернулся. Перед ним стоял, улыбаясь, маршал Будённый.

   - Вы? - растерянно обронил Мерецков.

   - Что, разве не похож? Петлицы и нарукавные знаки маршала при мне, усы тоже. - Семён Михайлович привычно покрутил усы. - А ты, Кирилл, чего такой хмурый?

   - Не то слово, Семён Михайлович, - разочарованно промолвил Мерецков. - Я подготовил наступательную операцию, чтобы взять Любань, как вдруг поступила директива Ставки о ликвидации Волховского фронта. Моего фронта, в который я вложил душу. - Он грустно взглянул в лицо маршалу. - Уверен, что вождь принял ошибочное решение, я пытался доказать это, но Верховный принял сторону командующего Ленинградским фронтом генерала Хозина, предложившего передать ему войска Волховского фронта. Нахрапистый этот Хозин, за моей спиной всё обговорил с вождём.

   - Сталина мучит блокада Ленинграда, он хочет скорее прорвать её, вот и мечется, ищет надёжные пути. А поиск, сам знаешь, трудная штука, могут быть и ошибки. Ну а куда тебя назначили?

   - Заместителем к Жукову.

   - Радуйся, Кирилл! - воскликнул маршал. - Георгий тебя хорошо знает, ценит, и дела пойдут.

   - Нет, Семён Михайлович, мне бы лучше дали армию, и я обрёл бы самостоятельность, - мечтательно проговорил Мерецков. - Не решился сказать об этом Сталину, а следовало бы!

   - А ты, Кирилл, попроси Жукова, - посоветовал Будённый. -- Он часто бывает в Ставке и может замолвить за тебя словечко перед Верховным.

   - Это мысль! - обрадовался Мерецков. - Я так и сделаю... А вы куда теперь едете?

   - В Крыму снова вот-вот вспыхнут бои. Керчь да Севастополь - бельмо на глазу у Гитлера. Там будет горячо, в Крыму... Ставка назначила меня главкомом северо-кавказского направления. Такая вот штука получается. И силы немалые мне подчинили: Крымский фронт, Севастопольский оборонительный район, Северо-Кавказский военный округ, Черноморский флот, Азовская военная флотилия…

   - Вы родом с юга, там вам всё знакомо, близко сердцу.

   - Вот-вот, Кирилл, родом я из тех краёв, - согласился Будённый. - Все дороги мною исхожены ещё с тех пор, как Первая конная армия рубила беляков. К тому же на Дону и Кубани проживает немало казаков, из них можно создать новые кавалерийские полки. Сталин мне напомнил об этом. - Маршал передохнул. - Ладно, Кирилл, пойду я. Надо мне с генералом Василевским в Генштабе ещё кое-что согласовать.

Мерецков выехал на фронт ранним апрельским утром. Солнце ещё не взошло, в густо-синем небе холодно мерцали звёзды, по краям горизонта они кое-где уже погасли. Кирилл Афанасьевич, казалось, ничего этого не замечал, хотя после разговора с Будённым у него полегчало на душе. Да, зря упразднили Волховский фронт. Интересно, как на это отреагировал Жуков?

   - Приехали, товарищ генерал армии, - прервал его раздумья голос водителя.

Жуков встретил его крепким рукопожатием.

   - Значит, нашего полку прибыло? - подмигнул он. Хорошо, что тебя ко мне направили, хотя я и не согласен с решением Ставки ликвидировать твой фронт. Я, Кирилл, был против. И не один. Маршал Шапошников тоже возражал. Но Сталин поверил Хозину, что тот снимет блокаду Ленинграда. Я в это не верю.

   - Я тоже. - Мерецков сел.

Жуков прошёлся по комнате, бросил взгляд в тусклое окно, потом обернулся.

   - Хозин - генерал не из робких, - сказал Георгий Константинович, - но порой действует не сжатым кулаком, а растопыренными пальцами. Сколько у него теперь армий? Девять! Да ещё три отдельных корпуса и две группы войск. Сил много, но как бы не сорвался. Ладно, давай, Кирилл, о деле поведём речь. Ты с охотой пришёл ко мне?

Мерецков вздрогнул, словно Жуков уличил его в чём- то плохом.

   - Разве ты кусаешься? - улыбнулся Кирилл Афанасьевич. Он снял шинель, повесил её на вбитый кем-то в стенку гвоздь рядом с шинелью Жукова и присел к столу. - Понимаешь, меня к тебе назначили с повышением, но мне бы хотелось иметь большую самостоятельность. Моя армия, мои солдаты, мои бои... Понимаешь, Георгий, о чём я?

   - Хочешь иметь свою армию?

   - Да! Там я принесу больше пользы. Я всегда был честным перед тобой и таковым останусь. Но у меня такая просьба. Ты не обиделся?

   - Да ты что?! - Голос у Жукова неожиданно потеплел, а глаза заблестели. - Я тебя понимаю, и ты по-своему прав. Но сам решить этот вопрос не могу. Когда буду в Ставке, переговорю с Верховным. Хорошо?

   - Стану ждать с нетерпением.

   - Давай у меня перекусим, а затем поезжай, Кирилл, на Калининский фронт и детально разберись, что там происходит. Если потребуется, принимай решение на месте, потом мне доложишь. У нас здесь беда случилась. Мы потеряли командарма генерала Ефремова...

Мерецков хорошо знал Ефремова, своего ровесника и боевого друга, и слова Жукова больно кольнули его.

   - Как это произошло? - спросил он.

Что-то угрюмое появилось в лице Жукова, оно посерело.

   - Он застрелился, - выдохнул он и пояснил.

33-я армия генерала Ефремова вела бои за Наро-Фоминск и Боровск. Она дошла до Вязьмы, и здесь её остановила 4-я танковая армия гитлеровцев. Сзади линия фронта сомкнулась. Ефремов отдал войскам приказ повернуть на юго-запад, в направлении на Ельню и Дорогобуж. Бойцы с боями выходили из окружения. Ефремова тяжело ранило, его пытались вывезти в тыл, но не смогли. Не желая попасть к немцам в плен, он пустил пулю в себя. Человек воевал за Родину, и воевал геройски, и вот его уже нет. Да, война жестокая штука, сегодня ты на коне, а завтра - с седла на землю. Слушая Жукова, Мерецков притих.

   - Жаль Михаила...

   - А мне, думаешь, его не жаль? - вздохнул Жуков и жёстко добавил: - Ладно, хватит этих разговоров, у меня от них сердце щемит. Поезжай на Калининский фронт, посмотри, как дела у генерала Конева. Человек он цепкий, характером строг. Да ты его хорошо знаешь! И всё же у него есть там проблемы.

Губы Мерецкова тронула лёгкая улыбка.

   - Характер у Ивана Степановича крутой, не любит он, когда ему указываешь на недоработки. Мы с ним одногодки.

   - А ты разве любишь? - усмехнулся Жуков. - Я тоже не люблю, но ради дела стараюсь приглушить в себе самолюбие и делаю всё так, как надо.

   - Скажи, Георгий, какова обстановка на западном направлении?

   - Если коротко, то ситуация такова. - Жуков твёрдыми шагами подошёл к висевшей на стене карте. - Наши войска стремятся перерезать железные дороги Смоленск - Гжатск и Вязьма - Брянск...