Жуков, как всегда, был прям и от острых вопросов вождя не уходил. Так было и в этот раз.

   - Не уверен, товарищ Сталин, - грустно произнёс Георгий Константинович. - Фронт понёс большие потери, его войска дезорганизованы, до сих пор я не могу поговорить с Павловым, не знаю, где он и что с ним.

   - Что вы собираетесь делать? - уточнил вождь.

   - Хочу переговорить по прямому проводу с генералом Климовских, узнать ситуацию на фронте, как выполняется приказ Ставки.

   - Хорошо, идите, но Западный фронт держите на контроле, - распорядился Сталин.

Жуков шагнул к двери, но на полпути остановился.

   - Извините, товарищ Сталин, но я хотел бы знать, что с генералом армии Мерецковым? Нарком сказал, что с вашего разрешения его арестовали на второй день войны, когда я был на Юго-Западном фронте с Хрущевым. А генерал он весьма опытный, и таких, как он, нам сейчас очень не хватает.

Жуков увидел в глазах вождя сухой блеск. Казалось, то, о чём он спросил, задело Сталина за живое.

   - Что вам всем дался этот Мерецков! - едва не выругался он вгорячах. - Как будто на нём свет клином сошёлся! Вот вы лично можете за него поручиться?

   - А в чём его обвиняют?

   - В военном заговоре, а может быть, и в предательстве.

   - У меня с ним были доверительные отношения, я верил ему, товарищ Сталин, и этого не скрываю. А вот поручиться могу только за себя!..

«Так что же делать с Мерецковым?» - уже в который раз спрашивал себя вождь, но ответа не находил. После долгих раздумий он вызвал к себе Берию.

Тот вошёл в кабинет бодро, с порога произнёс:

   - Слушаю, Коба!

   - Садись, - Сталин кивнул на стоявшее рядом кресло. Что скажешь нового о Мерецкове?

   - У нас появились данные, что сей полководец - активный участник заговора. Он и вам говорил, что Уборевич его многому научил. А вчера мы проводили очную ставку Штерна с Мерецковым. Штерн дал показания о связях Мерецкова с предателями, и Мерецков этого отрицать не стал, хотя поначалу пытался это сделать.

   - Его били? - Сталин в упор посмотрел на Берию, и тот увидел в глазах вождя что-то необычное, недоверчивое.

Берия почувствовал себя неловко, точно над его головой навис дамоклов меч. Он сделал вид, что вопрос вождя смутил его.

   - Коба, я обещал тебе, что Мерецков подпишет всё, что мы ему предъявим, а уж тебе решать, как говорят в нашем кругу, казнить его или миловать.

Сталин свёл брови, и Берия понял, что сказанное им не легло на душу вождя. Он хотел было заговорить, но Сталин опередил его:

   - Лаврентий, ты не ответил на мой вопрос. Я жду...

В голосе Сталина Берия уловил холодок.

   - Если арестованный не признается в том, что совершил против своего Отечества в угоду нашим врагам, что надо делать?

   - Вести допрос так, чтобы разоблачить арестованного, если он и вправду наш враг, наконец убедить его в том, что сердечное признание пойдёт ему на пользу!

Берия засмеялся, отчего пенсне едва не упало. Он подхватил его и снова надел.

   - Эх, Коба, в наше-то время ждать сердечного признания? - Берия махнул рукой. - Без дубинки тут никак не обойтись... Мерецкова мои люди слегка пощекотали, и он сразу раскололся. Словом, через неделю-две признание Мерецкова я положу тебе на стол. Кстати, генерал армии Павлов, когда мы его допрашивали, поведал нам о Мерецкове немало интересного...

(Командующий войсками Западного фронта генерал армии Д. Г. Павлов по приказу Сталина 30 июня был вызван в Ставку Главного командования Жуковым, в то время начальником Генштаба. «Я его не узнал, так изменился он за восемь дней войны, - вспоминал этот трагический эпизод маршал Жуков. - В тот же день он был отстранён от командования фронтом и вскоре предан суду. Вместе с ним по предложению Военного совета фронта судили начштаба генерала Климовских, начальника войск связи генерала Григорьева, начальника артиллерии генерала Клича и других генералов штаба фронта». - А. 3.).

   - Что, например? - напрягся Сталин.

   - Мерецков был против создания танковых корпусов... - Берия помолчал. - Ты что, Иосиф, не веришь мне? Я тебя ещё не подводил. Мы же раскололи Павлова, так будет и с Мерецковым, лишь немного подожди. Мне только не нравится, что у него нашлись ходоки.

   - Кто? - насторожился вождь.

   - Твой любимчик Семён Будённый. Лично просил меня «объективно» провести расследование дела Кирилла Афанасьевича. Сказал, что сам он ему полностью доверяет: Мерецков, мол, не буржуй, как маршал Тухачевский. Каков заступник, а? Дай мне «добро», Коба, и я этого лошадника отправлю в лагерь на Колыму лёд ломом колоть! Там он узнает, как заступаться за врагов.

   - Жена маршала Будённого всё ещё находится в лагере? - спросил Сталин.

   - А куда ей деться? - усмехнулся Берия. - Потому-то Будённый и мечется, ищет, кого бы уколоть. Я не удивлюсь, если он станет тебе жаловаться на меня... Ладно, я пойду, Коба, меня на Лубянке ждёт генерал Штерн, он ведь Герой Советского Союза и требует к себе уважения, - ехидно добавил Лаврентий и тут же встал.

   - Сядь! - крикнул вождь, да так, что Берия вздрогнул. Ему стало не по себе, по спине пробежал холодок. Он сел. - Я понял, что у вас на Мерецкова нет ничего серьёзного. Уже не одну неделю он сидит в камере, а чего вы добились?

   - Пока он признал не всё, в чём его обвиняют, - начни Берия, но Сталин резко прервал его:

   - Принеси мне запись допроса Мерецкова. И немедленно!

   - Хорошо, Иосиф. - Берия встал. - Через полчаса я вернусь.

Принёс он «дело» Мерецкова через два часа.

   - Извини, Коба, я вёл допрос Штерна. Подождать, когда ты прочтёшь? Я мог бы тебе кое-что объяснить...

   - Не надо, - сердито одёрнул его вождь. - Иди к себе.

Сталин полистал «дело» Мерецкова, потом начал читать запись допроса. Арестованный признался в подрывной деятельности, утверждал, что у немцев самая сильная армия в мире, а в Красной Армии мало танков, самолётов, самоходных орудий. Сталин усмехнулся. Об этом Мерецков не раз говорил ему. Странным было и то, что Мерецков не возражал следователям, а те обвиняли его в подрыве могущества Красной Армии. Значит, Мерецкова там бьют, решил вождь, стараются сломить его волю. (Позже доктор военных наук, историк, профессор генерал М. Белов писал: «Сподвижники Берии Меркулов и Влодзимирский подвергли арестованного «физическим методам воздействия». Следователи Шварцман, Зименков и Сорокин били его резиновыми палками и истязали другими средствами и методами. Кирилл Афанасьевич оказался жертвой затеянного нового чудовищного «процесса военных». А. 3.).

Сталин размышлял: «Так в чём же состоит преступление Мерецкова?»

Неожиданно из Ленинграда позвонил Жданов. Голос у него был гулкий, какой-то чужой, в нём чувствовалось огорчение. Группа армий «Север», возглавляемая генерал-фельдмаршалом фон Леебом[15], захватив Шлиссельбург, блокировала Ленинград с суши по реке Неве до Колпина и далее до Ям-Ижоры, Ладоги. Наша Приморская оперативная группа отступила и закрепилась на линии Петергоф - Усть-Рудицы - Морское побережье.

   - У нас, Иосиф Виссарионович, дела плохи, - слышался в трубке усталый голос Жданова. - На Карельском перешейке стоят финские войска и ждут момента, чтобы с севера броситься на Ленинград. Главная опасность нам грозит со стороны Урицка...

   - А что делает командующий фронтом Ворошилов? - прервал его вождь.

   - Делает вроде то, что надо, а результата нет. У меня душа болит за Ленинград.

   - У меня тоже, Андрей. - Сталин помолчал. - Я подумаю, чем тебе помочь. Возможно, пришлю вам нужного генерала...

Связь неожиданно прервалась, и Сталин положил трубку. Взгляд его упал на «дело» Мерецкова. Верхняя строчка «признаний» генерала армии заплясала у вождя перед глазами: «Я всё делал, чтобы Красная Армия не скоро получила автоматическое оружие...»

   - Что за глупость? - вслух произнёс Сталин. - Зачем он на себя наговаривает? Он сам жаловался мне, что автоматов у немцев вдесятеро больше, чем у нас.