— Ладно, продолжайте, — засмеялся я.

— Поверьте, Сир, когда на стенах все увидели, как Вы с АНТРОМ бросились на пиратов, услышали этот ужасный рёв, то так и замерли на месте, биться перестали. Представляете зрелище?! Застыли на стенах замка и около него посреди сражения в неподвижности несколько тысяч мужиков в э, э, э… полном трансе и ступоре и наблюдают за Вашей битвой с огромной толпой этих бандитов! В крепости-то обороняющихся — пара-тройка тысяч против пяти тысяч нападающих, а здесь, в поле, Вы вдвоём со ЗВЕРЕМ, против нескольких тысяч озверевших пиратов! Всё было да такой степени невероятно, нереально, ирреально, иррационально, феерично, короче, одним словом, как Вы любите выражаться, — фантасмагорично! — восторгу ПОЭТА не было предела.

— Не знаю, подходит ли к понятию «фантасмагория» слово «феерично», — задумчиво произнёс я. — Наверное, в некоторых случаях всё-таки подходит. Настоящий абсурд в тишине не рождается. Он требует салютов и фанфар, открытого всплеска безумных эмоций.

Я снова попытался изменить положение своего тела на кровати, резко повернулся, вспомнил о недавней боли, напрягся, ожидая почувствовать её вновь, но ничего особенного не произошло. Так, лёгкие, вполне терпимые покалывания в груди и в спине, не более того. Я вздохнул с облегчением. Регенерация тканей, как всегда, проходила быстро и эффективно. Возможно, даже быстрее и эффективнее, чем раньше. Способности-то мои возрастают с каждым днём всё сильнее и сильнее! Ну, и, слава Богу.

— Ну, а что со мною произошло? — уверенно занимая сидячее положение и слегка постанывая, спросил я у ПОЭТА.

Сиделка поражённо уставилась на меня, как на какое-то неведомое и невиданное существо, неожиданно спустившееся в этот мир с небес, или явившееся из пучины морской, или выползшее откуда-то из-под земли. Собственно, так оно и было. Существо я особенное, таинственное, неординарное и непонятное. Куда же от этого деваться? Выполз, всплыл, спустился в очередной раз…

— Сир, в Вашей спине мы обнаружили сразу четыре стрелы. Они пробили доспехи и пронзили Вас почти насквозь. Вы понимаете, о чём я говорю? — ПОЭТ сделал таинственное выражение лица и насупился.

— Нет, не понимаю, — ответил я. — Голова, знаете ли, ещё недостаточно соображает.

— Пробить доспехи, сделанные самим Вторым Мастером Первой Горы может только стрела, выпущенная из особого лука, изготовленного Третьим Мастером Первой Горы!

Я некоторое время тяжело переваривал услышанное, потом несколько напряжённо рассмеялся, не до конца понимая ситуацию.

— Боже, как всё сложно, запутанно и загадочно, — застонал я. — А что, кроме знаменитого Первого Мастера имеются ещё и Второй, и Третий Мастера? Что-то я о них от БАРОНА и ШЕВАЛЬЕ раньше ничего не слышал.

— Сир, там, где есть кто-то первый, обязательно должны быть и кто-то второй, и кто-то третий. Закон природы и общества, знаете ли… О двух других Мастерах раньше просто конкретно никто не упоминал. Не было особого повода. А вообще, порядок в Гильдии Оружейников таков: Первый Мастер куёт мечи, Второй — доспехи, а Третий делает луки. Всё очень просто…

— Так значит в меня стрелял кто-то, кто имел при себе соответствующий лук и стрелы, изготовленные Третьим Мастером? — задумчиво произнёс я.

— Выходит так, Сир.

— Но к чему всё это? Каков смысл? Откуда и каким образом появился среди пиратов загадочный стрелок, как он уцелел в этой мясорубке, как смог проявить такое удивительное хладнокровие, а именно, — найти место и выбрать время для четырёх, не одного, заметьте, а именно для четырёх выстрелов! — удивился я, а потом в восторге всплеснул руками. — Каков, однако, молодец, каков боец! Мне бы этого таинственного стрелка в Личную Гвардию, в телохранители!

— Ваше Величество, ну что Вы такое говорите! — возмутился ПОЭТ. — Этот, как Вы изволили выразиться, боец-молодец, Вас чуть не убил, а Вы…

— И куда же делся загадочный стрелок?

— Сир, стрелок действительно крайне загадочная личность, — недоумённо вздохнул ПОЭТ. — Вдруг совершенно неожиданно и внезапно возник из ниоткуда за Вашей спиной всего в десятке метров, а потом вдруг пропал, исчез, испарился, растворился в воздухе… Ничего не понимаю!

— Так, так, так… Очень интересно, однако! — задумчиво пробормотал я.

— Да, Сир, мне самому очень и очень интересно!

— Ладно… А какие же ранения я получил?

— Очень серьёзные, Сир. Все четыре стрелы задели жизненно-важные органы. Каждое ранение являлось смертельным.

— О, как! А я гляжу на сиделку и удивляюсь, почему она на меня так изумлённо смотрит, — улыбнулся я. — Ладно, налейте-ка, сударь, ещё Можжевеловки. Выпьем за моё здоровье!

— За Ваше здоровье, Сир!

— Да, странно всё. Ничего я не понимаю! — нервно засмеялся я. — Зачем предпринимать очередную дерзкую попытку моего убийства, зная, что она будет тщетной? Ведь организовавший её человек прекрасно осведомлён о моих возможностях и способностях. Столько сложностей, трудностей, риска. А овчинка-то выделки совершенно не стоит! Всё напрасно.

— Согласен, Сир.

— Да, в очередной раз, как и на корабле, я не успел вовремя среагировать на опасность со спины, — продолжил я свои размышлении. — Расслабился, был поглощён боем, отвлёкся, выпустил ситуацию из под контроля. Да, стрелок находился от меня на небольшом расстоянии. Скорость полёта стрел была очень высока, иначе как объяснить тот факт, что я вовремя от них не уклонился и не защитился? Или дело не в этом, и присутствует ещё какой-нибудь дополнительный фактор, который мы сейчас выпускаем из поля зрения? А может быть, стрелок не знал, о том, что я Бессмертный? Просто кто-то напоследок, в отчаянии пустил в меня стрелы, да и сгинул? Всё может быть…

Я, кряхтя, сел на край кровати, неожиданно ощутил резкую боль в спине. Внутри меня что-то захлюпало. Чёрт возьми, лёгкие, конечно же, как всегда повреждены. Да, надо ещё полежать. Быть пробитым четырьмя стрелами, да ещё и попавшими в жизненно важные органы, — это тебе не по руке ножом полосонуть.

Сиделка засуетилась, запричитала, заметалась по комнате. Я покорно, и не торопясь, вернулся на своё место, замер в первоначальной позе, с удовлетворением ощутил, как боль в спине медленно и сладко проходит. Не спеши, Бессмертный. Спешка приводит чаще всего к разочарованию и к самым неприятным последствиям! Некоторое время в комнате было тихо. Сиделка почти неслышно деревянной ложкой размешивала и смешивала в глиняной кружке какие-то таинственные ингредиенты, готовя очередное чудодейственное снадобье. Два Гвардейца, выпучив глаза, неподвижно замерли у входной двери. Мы с ПОЭТОМ сосредоточённо и мрачно молчали.

— Ладно, на время оставим эту неприятную и непонятную тему о таинственном стрелке, — вздохнул я. — Где ШЕВАЛЬЕ?

— Сир, давеча Вы его хотели подвергнуть целому ряду неприятных процедур за то, что он проморгал пиратов, так бедняга, видимо в попытке избежать мучений, решил умереть смертью героя на поле брани. Повёл кавалерию в атаку, был в передних рядах, бился, как взбесившийся вепрь. Лошадь под ним почти сразу пала, так он и пешим дрался, словно безумный, воодушевлял всех своим примером. Получил многочисленные ранения… Увы, увы…

— Серьёзны ли эти ранения? Где он?

— Ранения серьёзны не очень, Сир. Доспехи-то на нём, как и на Вас, были от Мастеров Первой Горы. Я, кстати, плюнув на всё, преодолел свой природный страх, подбежал к месту побоища поближе для того, чтобы всё лучше видеть и слышать. Так вот, — эта битва, вернее, истребление пиратов, потрясло меня до глубины души. Ранее я никогда не видел столько крови, оторванных частей тел и освобождённых от чрев внутренностей. Сколько страданий, сколько боли!

— Боже мой, какой язык! — засмеялся я. — «Освобождённые от чрев внутренности…». Да, не зря я назначил вас своим Придворным Летописцем, не зря. Эта фраза про «чрева», надеюсь, займёт своё достойное место в вашем главном эпическом произведении?

— Сир, извините… В нашем произведении, в нашем, — скромно потупился ПОЭТ. — Данная метафора уже находится на своём месте, там, где ей и положено быть, не беспокойтесь.