БОГ сделал стремительный рывок вперёд, вознёс над собою сверкающий меч, выкованный славными Мастерами Первой Горы, и подаренный ему мною, и зычно и яростно закричал, сотрясая всё пространство вокруг:

— За Империю! За Императора!

— Империя или смерть! — нестройно, но мощно прозвучало в ответ со стороны кровавого сражения.

Внезапно погода резко изменилась. Подул довольно сильный ветер, море зашумело и заволновалось вдали. Тёмно-серые облака закрыли синий и безмятежный лик неба. Стал накрапывать мелкий дождь. Где-то неподалёку сверкнула первая слабая молния, раздался пока ещё нерешительный раскат грома.

Эх, — что может быть лучше плохой погоды!?

Мы сидели в удобных мягких креслах перед пылающим камином, неторопливо цедили старый выдержанный коньяк из пузатых бокалов, с удовольствием затягивались огромными гаванскими сигарами. Сизые ароматные струйки дыма лениво поднимались к бревенчатому потолку нашей старой, но временной обители и, не достигая его, томно рассеивались где-то на полпути, растекаясь и растворяясь в тёплом воздухе.

— Поздравляю! — БОГ вытянул руку с бокалом в мою сторону.

— С чем? — недоумённо спросил я, чокаясь с ним чисто автоматически.

— Как, с чем!? — возмутился ОН. — По моим сведениям, ты наконец-то закончил РОМАН?

— Твои сведения не совсем верны, — усмехнулся я. — Я завершил написание всего-навсего Третьей Книги.

— Да, нет! В этом вопросе я никак не могу ошибаться! Собственно, и в других тоже… — категорично заявил ОН.

— На этот раз ты ошибся, — снова усмехнулся я.

— Постой, постой, но именно Третьей Книгой завершается твой РОМАН! Я это точно знаю! — БОГ начал злиться. — Как ты любишь говорить: «Бог любит троицу!». Мне действительно нравится эта цифра. И ещё мне почему-то по душе семёрка. Не знаю почему, но по душе…

— Эх, ты наш великий, всемогущий и всё ведающий! — довольно произнёс я. — Наконец-то и на старуху нашлась проруха! Вот ты и прокололся! Вот ты и ошибся!

— Это невозможно, — упрямо пробормотал БОГ и сделал большой глоток из бокала.

— Всё возможно, если речь идёт о загадочной, таинственной, мятущейся и непредсказуемой душе писателя, или любого другого творческого человека. Ты же когда-то выразил точно такую же мысль, помнишь, когда мы с тобой сидели в этом же доме перед тем, как я собрался писать книгу!

— Да, да, припоминаю… — неохотно согласился БОГ.

— О, — этот давний-давний спор о судьбе, предопределённости, случайности, вариантности и свободе выбора! — я тоже отпил добрую дозу коньяка, с удовольствием затянулся сигарой.

— Да, спор древний, как самый древний из миров, — буркнул ОН.

— Кстати, как они там, мои любимые Параллельные Пространства?

— Живут, хлеб жуют, — усмехнулся БОГ. — И всё-таки, мне не совсем понятна ситуация, сложившаяся с твоим РОМАНОМ. Определённая программа твоего существования на этом свете, как это и положено, в тебе давным-давно заложена. Какие-либо значительные отступления и отклонения от неё невозможны. Ничего не понимаю!

— «Ничего не понимаю»… Как мне ласкает слух эта фраза, произнесённая самим БОГОМ! — рассмеялся я. — И не поймёшь, друг ты мой заоблачный! А знаешь, почему?

— И почему же?

— Да потому, что я сам просто пока ещё до конца не определился с судьбой своего творения! Я нахожусь в подвешенном, нейтральном состоянии. Может быть, всё-таки я продолжу РОМАН, а может быть, и нет… Возможно, я его просто сожгу, да и всё! Вернее не сожгу, а удалю из компьютера безвозвратно! Я, если говорить честно, в данном случае полностью согласен с бессмертной поговоркой: «Первый блин — комом!». Не нравится мне эта книга, ой как не нравится! Она явно слабовата. Хотелось написать что-нибудь более достойное. Но, увы, увы…

— Ты это брось, писака наш неудовлетворённый! — возмутился БОГ. — Проба пера тебе удалась. Вот не писал ты никогда, а тут, вдруг, раз, сел за стол, — и готово! Вещь-то неплохая! Так всё просто! Сел, и бац, вот он, — РОМАН! С чего это произошло, почему? Ты же прекрасно понимаешь, что случайностей на свете не бывает.

— Кто его знает, — буркнул я. — Вопрос о случайностях и закономерностях так же сложен, как вопрос о судьбе и свободе воли. Надоело над ними ломать голову. Бог с ними!

— Да, я действительно всегда с ними и с вами, — засмеялся ОН. — Ладно, предлагаю выпить за успех! Он нужен и тебе и мне.

— За успех! — вяло улыбнулся я.

Зимний ветер за прочными стенами нашей уютной обители заметно усилился. Он злобно бросал в окна пригоршни противного мокрого снега, который почти сразу же безнадёжно таял и стекал по стеклу мутными и бессильными струями. Крыша сотрясалась от яростных воздушных порывов, чердак скрипел и гудел. Тьма за окнами сгустилась и спрессовалась в нечто непонятное и зловеще манящее к себе так, что мне вдруг захотелось потрогать её плоть.

— Обожаю такую погоду, — расслаблено произнёс БОГ, делая глубокий глоток из бокала.

— Я тоже, но только в том случае, если за ней наблюдаю из надёжного, тёплого, уютного и комфортного жилого помещения.

— Да, тому, кто сейчас в пути, не позавидуешь!

— Да, уж!

Мы помолчали, позволили пламени камина на некоторое время овладеть нашими сущностями. Первым благостную тишину нарушил ОН.

— Так ты будешь всё-таки писать продолжение или нет? Ничего не пойму!

— Ты надо мною издеваешься? — раздражённо откликнулся я. — Если уж даже ты не знаешь ответа на данный вопрос, то как я могу на него категорично ответить?! Не ведаю, уж прости! Как карта ляжет! Всё зависит от настроения!

— Увы, увы… Настроение не подвластно даже БОГУ! Тонкие структуры души, знаешь ли…

— Вот как!?

— Да, именно так…

— Превосходно!

— Как ни странно, меня в сюжете твоего РОМАНА в первую очередь заинтересовала любовная линия, — усмехнулся ОН. — Даже не представляю, как ты выпутаешься из данной сложной ситуации. Ну, если конечно решишься писать продолжение.

— А может быть, я и не буду его писать именно потому, что не представляю, как из этой чёртовой ситуации можно выпутаться!? А вообще, определённая недосказанность произведения имеет свой шарм, свою прелесть. Некоторая незавершённость пробуждает интерес и фантазию.

— Может быть, может быть… — задумчиво произнёс БОГ и рассеянно посмотрел в окно, за которым по-прежнему царствовали промозглый яростный ветер и мерзкий серый снег. — Эх, чего-то мне не хватает, чего-то хочется, такого, этакого!

— Да, холодная водочка с квашенной капустой и мочёным арбузом сейчас не помешали бы, — усмехнулся я. — Да и сало с чесноком и с чёрным ароматным хлебом не было бы лишним. Коньяк — это конечно божественный напиток, но баловство, оно и в Африке баловство!

— Ты, как всегда, в своём репертуаре! — засмеялся он. — А не махнуть ли нам прямо сейчас для контраста в пустыню Калахари, а потом — в Антарктиду!? Мы там ещё не бывали! А!? Вот где водка пойдёт на ура!

— Согласен! — оживился я. — Всё в нашей жизни построено на контрасте. Иначе теряется всякий интерес! Так что, вперёд!?

— Постой, мой юный друг, — задумчиво усмехнулся ОН.

— Какой я тебе юный?! — возмутился я.

— Ну, ну…

— Ах, да…

— Имеется у меня к тебе одна просьба. Пустяковая…

— Слушаю тебя, мой старый друг.

— Ну, ну. Порезвись…

— Извини…

— По пустякам никогда не стоит извиняться, — поморщился ОН. — Так вот. Прочитай мне какое-нибудь своё стихотворение, которое самое лучшее. По твоему мнению.

Я задумался, улыбнулся.

— Слушай.

— Весь во внимании!!!

— Это стихотворение посвящено одной прелестной женщине, которую я когда-то любил.

— Ну, ну…

— И так… — я сделал большой глоток коньяка, а потом продекламировал: