— В конце этого великолепного вечера открою тебе один страшный секрет!

— Какой!? — я вскочил и затаил дыхание.

— Мир не возник из какой-то дурацкой гипотетической точки. Не верь бреду, якобы, учёных мужей! Они все идиоты! Вначале было всё-таки СЛОВО! — ОН улыбнулся, хлопнул меня по плечу и растаял в воздухе.

Я некоторое время постоял с открытым ртом среди сизого дыма и гула голосов, а потом упал на стул, налил себе полную рюмку водки, жадно её выпил и задумался. «Вначале было всё-таки СЛОВО!». Это надо же!

Да, однако, какая интересная жизнь у этого вечного, великого и бесконечного… А возможно, что он только иногда делает вид, что она интересна. Чёрт его знает…

Весь мир был серым, мрачным и неуютным. Небо, вода, земля и горы, закутанные в холодную мутную дымку, беспощадно нивелировались ею и безнадёжно теряли свою первозданную сущность и индивидуальность.

Раннее осеннее утро подобно стареющей женщине без макияжа: кожа на лице ночью несколько отдохнула от перипетий вчерашнего напряжённого рабочего дня, или просто — дня, или бурного или спокойного, но всё равно скучного и бессмысленного, вечера. Она разгладилась, но не совсем и не до конца, как это бывает в молодости. О, как надоело искусственно скрывать мешки под глазами, лёгкие морщинки и глубокие складки на лице и шее! Как вообще всё надоело! Но надо сохранять форму тела и души, любыми способами, из последних сил, изо дня в день! Надо, надо, надо…

Косметика творит чудеса. Вот только что в зеркале отражалось нечто серое, рыхлое, отёчное, пигментированное, помятое, а прошло всего два-три десятка минут, и это нечто превратилось вдруг во что-то довольно приятное, гладкое, симпатичное и вполне удобоваримое для самого взыскательного взгляда.

К чему я это? Ах, да! Так и ненастное осеннее утро… Вот только что оно было одним, — совершенно нерадостным, неуютным, расплывчатым, сырым и мутно-туманным, скованным холодом ночи, а потом, через каких-то пару часов вдруг становится другим. Ветер, словно волшебной кисточкой, решительно разгоняет и истончает плотные серые облака, размазывая их по непонятно откуда взявшемуся синему и свежему небу. Солнечные лучи-тампоны, припорошенные тёплой золотистой пудрой, даруемые светилом, всё выше поднимающимся над миром, впитывают в себя маслянисто-влажный и мутный туман. Всё вокруг постепенно окрашивается в радующие глаза цвета: голубой, зелёный, жёлтый, красный, синий, оранжевый, фиолетовый, рождающие массу самых разнообразных и неожиданных оттенков.

Все эти мысли пришли в мою голову тогда, когда я задумчиво и с огромным наслаждением созерцал трансформирующиеся на глазах небо, горы и глубокие воды славного, древнего, воспетого в легендах и поэмах Тёмного Озера Первой Провинции Первого Острова.

Мои философские, неторопливые и томные размышления, родившиеся в голове совершенно неожиданно, непринуждённо, легко и ненавязчиво очень быстро покинули её, когда я вдруг услышал громкий и отчаянный крик ШЕВАЛЬЕ:

— Клюёт, клюёт, не зевайте, подсекайте же, чёрт возьми, Сир!

Я непроизвольно ускорился, вскочил, резко вскинул удочку, до этого мирно лежащую передо мною на берегу и частично погружённую в воду. Сделал я это, по-видимому, слишком быстро, так как конец её обломился и вместе с леской и бьющейся на крючке огромной, отливающей всеми цветами радуги, рыбиной, с укоризненным всплеском ушёл под воду.

— Ах, Сир! Первый клёв, ну разве так можно!? — раздосадовано и возбуждённо произнёс ШЕВАЛЬЕ, стоявший на берегу в камышах, в нескольких шагах от меня, а потом, успокоившись, добавил. — Вы уж простите меня за резкость, Ваше Величество, но понимаете, рыбалка — этот такое дело…

— Ничего, ничего… Всё прекрасно понимаю. Вам я готов простить многое, сударь. Это вы меня извините. Замечтался, знаете ли… Какая вокруг красота, как я рад, наконец, очутиться на берегу этого великолепного озера! — весело ответил я. — Ничего, клёв только начинается. На уху, думаю, наловим. Вот только мне бы удочку…

— Удочку Его Величеству! — звонко крикнул юноша.

В густых зарослях можжевельника невдалеке от нас возникло суетливое движение. Вскоре оттуда вынырнул дюжий Гвардеец, облачённый в лёгкие доспехи. В своих ручищах он бережно держал длинную крепкую удочку.

— Спасибо, дружище.

— Рад стараться, Ваше Величество! — рявкнул воин и через несколько секунд бесследно растворился в зарослях.

— ШЕВАЛЬЕ, — с интересом спросил я. — А какова глубина этого чудного озера? Что-то подсказывает мне, что она довольно значительна. Не зря озеро зовётся Тёмным. Такая вода бывает только в глубоководных водоёмах, а ещё в больших старых болотах: чёрная, прозрачная, тяжёлая, плотная. Мне это озеро чем-то напоминает Байкал.

— Где находится Байкал, Сир?

— В чужой, далёкой и загадочной стране. В Сибири… «Славное море, священный Байкал!». Бог с ним, с Байкалом… Вернёмся к нашему озеру. Странное какое-то название у него, я бы сказал, мистическое.

— Вы совершенно правы, Сир. Озеро действительно довольно странное, непонятное. Оно очень глубокое, имеет только ему присущий цвет. В его глубинах и над ним периодически происходят самые непонятные явления.

— Какие же? — живо поинтересовался я.

— Сир, разные… Свечения, круговороты, дрожь воды, её резкие подъёмы и опускания, странные звуки, исходящие неизвестно откуда, ну, и так далее. Оно как бы тревожит самим фактом своего существования, понимаете? БАРОН как-то поручил измерить его глубину. К тяжёлому камню привязали длинную верёвку, разметили её, свернули кольцами в лодке, заплыли на середину, бросили камень за борт, ну а верёвка вся под воду и ушла, а дна так и не достали, представляете!? Повторили эксперимент дважды с ещё более длинной верёвкой, — результат всё тот же. У меня есть сильное подозрение, что озеро дна не имеет. Но эту крамольную мысль я стараюсь не высказывать вслух.

— Правильно делаете… Вот какое оно, оказывается, наше озеро! Интересно, очень интересно, — с любопытством произнёс я. — Вообще-то всё имеет своё начало и свой конец. У любого озера имеется дно, у любой вершины — пик, вернее, его верхняя часть. Вроде бы, единственным исключением является Вселенная, которая, якобы, бесконечна. Об этом настойчиво и достаточно долго талдычат всякие умники. Как будто читают молитву у Стены Плача. Дёргаются в экстазе, входят в транс, трясут перхотью. Довольно неприятное, я вам скажу, зрелище. Всё должно иметь меру. Это касается и религии, и науки.

— Сир, что такое Вселенная и Стена Плача? Я не поспеваю за Вашими мыслями.

— А за ними и не надо поспевать. Иногда я сам не поспеваю… Бывает, что я разговариваю вслух с самим собой. Не обращайте внимания. Что касается Вселенной, то это то, что окружает нас со всех сторон. Примерно так… Бог с нею, со Вселенной. Хотя, моя точка зрения такова: Вселенная отнюдь не бесконечна! Когда-нибудь, где-нибудь край у неё всё-таки найдётся, только дайте побольше времени, сил и денег! Вот так! Кстати, чего-чего, а времени у меня вроде бы вполне предостаточно. Да и силёнкой Бог не обидел, — я задумчиво и внимательно посмотрел на небо. А деньги мы заработаем как-нибудь.