— Э-ли… — тихо и нежно позвал Майкл.

Когда она, слегка склонив голову, искоса посмотрела на него, развернулся, обнял за плечи и мягко прикоснулся к ее губам. Елена прижалась к нему и обвила своими тонкими руками его шею. Майкл ласкал ее губы, сходя с ума от того пылкого и страстного ответа, которого так долго, до боли и отчаяния, ждал от Эли. А она испытывала то неповторимое наслаждение взаимного поцелуя, что заставляет сердца двух любящих людей биться в такт, когда дыхание становится единым, а чуства взаимно наполняют друг друга. Этот поцелуй был бесконечно долгим…

— Эли… милая… — прерывисто заговорил Майкл, гладя ее лицо, волосы, закрытые глаза, черный изгиб бровей. — Я так мечтал… тогда… в тот день перед свадьбой… что все будет именно так, как теперь… Не случилось! Но я очень ждал тебя, Эли. Очень ждал!

Он снова приник к губам жены, жаждущим его поцелуя, лаская ее трепетное отзывчивое тело. Чувствуя неистовую страсть, разгоравшуюся в нем с невероятной силой, Майкл заставил себя оторваться от Эли и, несколько раз глубоко вздохнув, глухо произнес:

— Эли, я занесу вещи в дом, а ты, пожалуйста, подожди здесь.

Елена приоткрыла глаза и вопросительно посмотрела на него.

— Эли, тебя ждет сюрприз! — пояснил Майкл.

— Майкл, ты меня совсем разбаловал! — улыбнулась Елена. — Не боишься, что я к этому привыкну и стану капризничать и требовать все новых и новых подарков и развлечений?

— Нет, Эли, не боюсь, — серьезно ответил Майкл. — Требовать — это не про тебя.

— А капризничать — про меня? — обидчиво надула губы Елена.

— А еще — вредничать, — добавил он. А когда Елена удивленно подняла брови, пояснил: — Вспомни, как топал твой водолаз вокруг моей лески с крючком! Думаешь, такое можно забыть?

— Какой же ты — злопамятный, оказывается! — четко и медленно выговаривая каждое слово, сказала Елена. — С такими качествами тебе никогда не пополнить знаменитую семерку, став восьмым!

— Эли, — усмехнулся Майкл, — меня вполне устраивает быть первым и единственным.

Его взгляд был многозначительным и любовным. Смутившись, Елена слегка покраснела, не находя слов для ответа.

Пока Майкл, открыв дом, выгружал и заносил вещи, категорически отказавшись от ее помощи, Елена терпеливо сидела в автомобиле. Она наблюдала за Майклом, испытывая невероятный прилив нежности и теплоты к нему — человеку, ставшему ее мужем. Окруженная его постоянным вниманием и заботой, лаской и любовью, Елена чувствовала себя сказочно счастливой. Она не понимала, как и почему раньше все было по-другому, как и почему возникали непонимание и недоверие, подозрительность и неприязнь, обиды и ссоры, которые отнимали мгновения, секунды, минуты, часы их любви и счастья?.. Ей вдруг стало ужасно жаль то, зря потраченное на недомолвки и недоразумения, время. Елена опечаленно вздохнула.

— Эли, — раздался голос Майкла, — ты заскучала?

Он заглянул в ее расстроенное лицо и с тревогой спросил:

— Эли, что с тобой?

Елена тряхнула головой, отгоняя грустные мысли, и, нежно улыбнувшись, произнесла:

— Конечно, заскучала. Без тебя, Майкл.

Он поднял жену на руки, прижал к себе и пошел к дому.

— Эли, закрой глаза крепко-крепко. И не подсматривай, пожалуйста!

Елена почувствовала, как он шагнул через порог, прошел по дому, затем осторожно опустил ее на стул. Ей не терпелось узнать, что же за сюрприз приготовил Майкл. Как только он позвал ее, Елена сразу открыла глаза, изумленно оглядываясь кругом.

Она сидела около стола, накрытого и уставленного теми смешными и нелепыми предметами, которые они когда-то приобрели в парижском кафе: скатерть, цветы в вазочке, пластмассовые ложечки, две креманки на жестяном подносе… В камине потрескивали и вспыхивали яркими бликами поленья… Майкл сидел напротив, с мягкой и ласковой улыбкой наблюдая за ней.

— Майкл… ты не забыл… то кафе… Париж…

На глазах Елены появились слезы.

— … и наше взаимное банкротство, — дополнил Майкл.

— И банкротство… — повторила Елена и расплакалась.

Майкл быстро шагнул к ней, поднял на руки и нежно поцеловал ее соленую от слез щечку.

— Эли, не огорчайся так сильно! Согласись, кое-что у нас все-таки осталось. А твой приработок цветочницы тем более удержит бюджет нашей семьи на плаву. И потом… Я в полной растерянности от собственного, совершенно потрясающего, неумения преподносить подарки своей жене! Всякий раз каждая моя попытка порадовать и повеселить ее заканчивается одинаково. Плачевно! Кажется, придется отказаться от любых проявлений внимания, презентов, сувениров и сюрпризов!

Он говорил все это, давая возможность не только Елене, но и себе, успокоиться, настолько волнительно и трогательно было воспоминание о счастливых и беззаботных днях, проведенных в Париже.

Совершенно неожиданно для Майкла Елена крепко обняла его и проникновенно и ласково прижалась своими мягкими и теплыми губами к его губам. Она сделал это так невинно, неумело и одновременно чувственно, что от наслаждения и удовольствия у Майкла на мгновение закружилась голова и остановилось сердце, переполненное нежностью и любовью. Майкл опустился на стул, держа Эли на коленях, лаская ее.

— Как жаль, — вдруг вздохнула Елена, — что мы не захватили мороженое! Это был бы настоящий вечер воспоминаний и грандиозный кутеж по такому случаю!

— Эли, дорогая, — усмехнулся Майкл, — я понимаю, что тебе, человеку… гм… творческой свободной профессии, где эмоции, чувства стоят на первом плане… можно сказать, на авансцене!.. трудно понять, что моя профессия предполагает учет всех мелочей и возможных вариантов. Поэтому, уверяю тебя, если на столе стоят креманки, значит, будет и мороженое! И кутеж обязательно состоится.

— Майкл, ты — прелесть!

Она громко поцеловала его в щеку.

— Боже мой! Эли! — засмеялся он. — Именно этот последний штрих завершил картину! Даже у меня теперь не осталось ни малейших сомнений, что мы — в парижском кафе!

Они весело и шумно, беспрестанно подшучивая друг над другом, накрыли стол всевозможными припасами, заботливо приготовленными миссис Крембс. Зажгли свечи двух канделябров, один из которых поставили на камин, а другой

— на стол. В комнате царили полумрак и уют. Они поспешили к столу, ощущая невероятное чувство голода.

Майкл наполнил бокалы и торжественно произнес:

— Эли, давай сначала выпьем за тот далекий бар в твоем родном городе, что подарил мне встречу с тобой!

— А мне — с тобой, — дополнила Елена.

Когда они выпили, Майкл снова налил вино и предложил:

— А еще мы должны выпить за парижские рестораны и удивительное кафе, которые, разорив, обанкротив, тем не менее, сделали нас гораздо богаче, объединив в нерушимую монополию!

Они осушили бокалы. Затем Елена, засмеявшись, заметила:

— Майкл, послушать наши тосты, так мы с тобой — двое каких-то беспробудных пьяниц и гуляк, только и занятых перемещением себя из одного ресторана в другой!

— Эли, что же делать!.. — горестно вздохнул Майкл. — Такова суровая правда.

— Еще бы не правда! — согласилась Елена. — Ведь даже сейчас мы не где-нибудь, а в ресторане! Причем преобразованном из невиннейшего кафе.

— Да-а… Мы безнадежны, Эли! — усмехнулся Майкл.

— Конечно! Потому что я знаю твой следующий тост! — заявила Елена.

— И каков же он?

— За городок Коньяк! — засмеялась Елена. — Майкл, ну в самом деле! Это какой-то кошмар! Все наши совместные воспоминания — сплошная цепь баров, ресторанов, дегустаций!

— Эли… — Майкл с улыбкой взглянул на нее. — Не только они, но и…

— Майкл! Мы же договорились! — напомнила Елена.

— Эли, не понимаю, чем вызван твой упрек! — возразил он. — Я хотел сказать об ослике, рыбалке и менуэте.

Майкл снова наполнил бокалы и продолжил:

— Эли, мы должны выпить за то Рождество в замке Мерсей, когда ты согласилась стать моей женой! За мой самый счастливый и незабываемый день рождения, когда я назвал тебя своей! За этот домик, от порога которого начался наш семейный путь! И наконец, за нас! Будь счастлива, Эли!