Властелин Вселенной, все, что есть у женщины, имеет свое предназначение: глаза – чтобы видеть, уши – чтобы слышать, нос – чтобы нюхать и уста – чтобы говорить, руки – для работы и ноги для ходьбы, груди – чтобы кормить дитя. У меня на сердце есть грудь. Зачем она мне? Разве она не должна кормить дитя? Дай мне сына, чтобы я могла кормить его!
Вавилонский Талмуд, Брахот 31б
XIII век н. э.
Один человек, пастух, не умел молиться. Но каждый день он говорил: «Повелитель Вселенной!.. Если бы у Тебя был скот, и Ты дал мне его пасти, я бы не взял с Тебя платы, хотя я беру ее со всех остальных. Но у Тебя я ничего не возьму, ибо я люблю Тебя».
Один ученый человек как-то увидел пастуха, который произносил эту молитву. Он сказал ему: «Глупец, нельзя так молиться!»
«Как же мне молиться?»
И ученый начал учить его «Шма…» и молитвам, которые произносят на службе, чтобы пастух больше не произносил свою молитву.
После того как ученый ушел, пастух забыл все, что выучил, и больше не молился вообще. Он боялся говорить то, что говорил раньше, ибо ученый сказал, что это неправильно.
Но ученый увидел во сне, как голос говорит: «Если ты не пойдешь к нему и не скажешь, чтобы он молился как раньше, несчастья постигнут тебя, ибо ты украл у Меня того, кто должен попасть в Мир Грядущий».
И тогда ученый пошел к пастуху и спросил: «Как ты молишься?»
Пастух ответил: «Я не молюсь. Ибо забыл все, чему ты учил меня, и ты запретил мне говорить про скот».
Тогда ученый рассказал про свой сон, и сказал: «Молись как раньше».
Сефер Хасидим, параграфы 5–6.
[30] Эта история отражает часто встречающийся в еврейском фольклоре мотив особой святости молитв, возносимых простым человеком. В хасидском рассказе, сложенном пятью или шестью столетиями позже, молодой пастух, знающий алфавит, но еще не умеющий читать, сидит в синагоге и много раз повторяет алфавит, попросив перед этим Бога: «Я знаю только буквы, так что Ты, пожалуйста, сам сложи их в правильные слова!»
В другом хасидском рассказе неграмотный подпасок входит в синагогу Баала Шем Това, основателя хасидского движения, на Йом-Кипур. Не умея молиться, он засвистел, так как был уверен, что это уж точно может делать прекрасно. Этот свист был его даром Богу. Все молящиеся были возмущены и хотели изгнать пастуха из синагоги. Но Баал Шем Тов остановил их: «До сих пор я чувствовал, как что-то не дает нашим молитвам достичь Небес. Этот же свист был так чист, что прорвал все барьеры, и наши молитвы дошли прямо к Богу».
Конец XV века
Царь Вселенной! Ты делаешь многое, чтобы заставить меня отказаться от моей веры. Но будь уверен, что даже против воли Небес… я – еврей, и евреем останусь. Ни те страдания, которые Ты уже послал мне, ни те, которые мне только предстоят, не остановят меня.
Слова еврея, изгнанного из Испании в 1492 году, после того как он оказался на берегу в каком-то необитаемом месте, где умерли его жена и двое детей. Соломон ибн Верга, «Шевет Йегуда» (XV–XVI вв.), гл. 52
Через четыре века после такого утверждения писатель Цви Колиц вложил похожие слова в уста еврея, умершего во время восстания в Варшавском гетто. Колиц назвал свой рассказ «Воззвание Йосселя Раковера». Йоссель Раковер – настоящее имя одного из шести миллионов евреев, погибших во время Холокоста. Колиц был знаком с историей семьи Раковеров, и он попытался представить, что этот человек мог думать о предательстве евреев Богом во время Холокоста. «Как Хасид, набожный восточноевропейский еврей, воспитанный в духе Леви Ицхака из Бердичева, как он будет обращаться к Богу, готовясь к смерти?»
Бог Израиля… Ты сделал все, чтобы я перестал в Тебя верить. Хотя Ты сейчас и думаешь, что Тебе удастся свести меня с истинного пути, я предупреждаю Тебя, мой Господь и Бог моих отцов, что все это Тебе ни капельки не поможет! Ты можешь оскорблять меня, Ты можешь наказывать меня, Ты можешь забрать у меня все, что я так любил в этом мире, Ты можешь замучить меня до смерти – я буду все равно верить в Тебя, я буду любить Тебя, несмотря на все Твои испытания.
И это мои последние слова Тебе, мой грозный Господь: в любом случае Тебе ничего не поможет. Ты сделал все, чтобы я отказался от Тебя, чтобы я потерял свою веру в Тебя, но умираю, как и жил, верующим…
Слушай, Израиль! Господь Всемогущий наш, Господь Един. В Твои руки, о Господи, отдаю я душу свою.
Цви Колиц, «Воззвание Йосселя Раковера», цит. по Альберту Фридлэндеру, «Из Небытия: хрестоматия литературы о Холокосте»
XVIII век
Доброе утро, Царь Вселенной!
Я, Леви Ицхак, сын Сарры из Бердичева, хочу обратиться к Тебе со всем почтением по поводу Твоего народа Израиля.
Чего Ты хочешь от Израиля?
Будет вовеки: «Прикажи сынам Израиля!»
Будет вовеки: «Скажи же сынам Израиля».
Милосердный Отец! Сколько людей живет на свете? Персы, вавилоняне, эдомитяне!
Русские, что они говорят?
Наш император – это император.
Немцы, что они говорят?
Наше королевство – это королевство.
Англичане, что они говорят?
Наше королевство – это королевство.
Но я, Леви Ицхак, сын Сарры из Бердичева, говорю: «Я никуда не пойду из своего изгнания, пока не закончится изгнание мое». Да прославится и освятится Его Великое Имя!
Нахум Глатцер, «Еврейская хрестоматия»
Кроме нескольких споров с Богом от имени евреев, рабби Леви Ицхак был также известен как большой оптимист. Когда он объявлял о предстоящей свадьбе своего сына, приглашение выглядело вот так: «Свадьба состоится в Иерусалиме такого-то числа в такое-то время. Но если по какой-то причине Машиах в это время еще не придет, то свадьба состоится в то же время здесь, в Бердичеве».
XX век
Я молюсь, чтобы мои отец и мать посмотрели с Небес и увидели, что у их сына сегодня бар-мицва и чтобы они знали, что моя сестра и я остались хорошими евреями и всегда такими будем.
Нахум Глатцер, «Язык веры». Слова эти сказал мальчик Шмуэль во время импровизированной церемонии бар-мицвы в лагере для перемещенных лиц в Германии вскоре после Холокоста
Молитва от лица собрания
Мужчина (или женщина), с которым произошла неприятность, должен сказать об этом всем, чтобы все просили Бога быть милосердным к нему.
Вавилонский Талмуд, Хуллин 78а
Иногда друг, с которым мы давно не виделись, говорит мне: «У меня были трудности, и мне просто не хотелось ни с кем общаться». Еврейское право считает, что страдающий человек не должен прекращать контакты с окружающим миром.
Возможно, поэтому некоторые молитвы, например, поминальный Кадиш, читаются только в присутствии миньяна – десяти взрослых евреев. Если бы не этот закон, то многие евреи, потерявшие близкого человека, замыкались бы в себе и произносили Кадиш в одиночестве. Но благодаря ему скорбящие должны три раза в день присоединяться к общине для молитвы. Это помогает им вновь начать общаться с людьми. Точно так же во время шивы – семи дней после смерти человека – все навещают его семью. Поэтому скорбящие не остаются в одиночестве.
Тот, кто стоит вдалеке от Израиля (во время молитвы), должен направить сердце свое к Земле Израиля.
Вавилонский Талмуд, Брахот 30а
Поэтому, молясь, евреи обращаются на восток (в Токио и вообще восточней Иерусалима – на запад), и Арон Кодеш в синагогах стоит у восточной стены.
