Воцарилась тишина. Адвокат, представлявший епископа Нагпура, не знал, что сказать. Судья заявил мне, что с точки зрения буквы закона я не прав, но зато прав в духовном отношении. «Я не хочу наказывать вас, — признался он. — Но я прошу вас впредь ничего такого не делать».

«Я с вами не соглашусь, — уперся я. — Всю жизнь я буду поступать именно так, потому что не обращаю внимание на законы людей. Меня волнует духовная область, сама реальность. А рукотворные законы все время меняются».

Но христиане, которые поддались моему призыву и открыли церковь, испугались. Епископ Нагпура повесил другой большой замок. Я прожил в Джабалпуре двадцать лет. Когда я уезжал из этого города, от церкви остались одни руины, ее крыша провалилась. И все из-за закона.

Почему я должен бояться или чувствовать вину? Я готов принять любые последствия своих поступков. Вот уже тридцать лет я езжу по Индии и иногда сталкиваюсь с агрессивно настроенными толпами, которые порой насчитывают пятнадцать тысяч человек, и все они излучают враждебность. Но я никогда не чувствовал вину, потому что всегда все делаю от сердца и с полной осознанностью. Я вижу, что слушающие меня люди, даже если они пришли с враждебной предубежденностью, постепенно успокаиваются. В конце концов, когда я уходил, многие прослезились.

Каждый год папа римский публикует черный список книг, которые запрещено читать католикам. Если вы прочтете их, то непременно угодите в ад. Я разговаривал с епископом Нагпура, потому что несколько моих книг папа римский запретил читать католикам. Любой католик, читающий мои книги, приговаривает себя к гиене огненной. И в таких действиях нет ничего нового, такова традиция католической церкви, которая насчитывает почти восемнадцать столетий.

До двадцатого века католики сжигали книги, которые считали опасными для своей веры. Теперь они не могут так поступать, но могут хотя бы запрещать читать их католикам, которые составляют самую большую общину в мире, их почти семьсот миллионов.

Я сказал епископу Нагпура: «Кто-то наверняка прочел мои книги, иначе как бы католики узнали ее содержание? Либо сам папа римский прочел их, либо это сделал какой-нибудь кардинал-помощник из Ватикана. Не прочтя книгу, невозможно решить, опасна ли она для католической веры».

Епископ был в затруднении. Он не мог согласиться со мной и не мог не согласиться. Если бы он ответил, что кто-то прочел мои книги, это означало бы, что тот человек приговорил себя к аду. А если бы он не попал в ад, то обессмыслились бы представления католиков. Получилось бы, что в ад никто не попадает. Католики просто пытаются держать людей в неведении. Они не хотят позволять людям узнавать сведения, которые противоречат их верованию.

Я еще ни разу в жизни не встречал настоящего атеиста. Все атеисты ищут истину, все они истово стремятся обрести веру и доверие. Но они боятся. Странствие кажется им опасным, рискованным. Они верят в то, что Бога нет, но ведь это тоже верование, только отрицательное. А такое верование не может взволновать вас, придать вам жизненных сил, озарить ваше бытие. Оно не может помочь вам стать цельным, увидеть подлинное, настоящее, поскольку это ложное, отрицательное верование. И все же, повторюсь, это верование.

Атеисты приходят ко мне. Они задают мне вопросы о Боге. «Забудьте о Боге, — отвечаю им я. — Вы не верите в него? Отлично! Тогда просто медитируйте». Для медитации не нужно предварительное верование в Бога или еще во что-то, это научный метод. Но если в конце медитации вы осознаете то, о чем никогда не мечтали, то не вините меня. Вы познаете нечто более величественное, чем Бог. Вы не увидите Бога и не сможете сфотографировать его. Вы не встретите Бога и не сможете пожать ему руку. Но вы ощутите вокруг себя, во всем мире энергию океана, в котором исчезнете как капля. Это переживание настолько блаженное, что с ним ничто не сравнится.

Когда я гостил в одной деревне, ко мне пришли два старика. Один был индуистом, а другой — джайном. Джайны не верят в существование Бога. Они дружили почти всю жизнь, а им тогда было уже лет семьдесят. И всю жизнь они спорили о том, существует ли Бог. Индуист настаивал на том, что Бог существует, и цитировал Веды, Упанишады и Бхагавадгиту, а джайн настаивал на том, что Бог не существует, и цитировал Махавиру, Немината, Паршваната, всех тиртханкар. Друзья спорили непрестанно, потому что эти вопросы бессмысленные, тщетные. На такие темы можно спорить сколь угодно долго. Здесь никто не докажет свою правоту на сто процентов, как и неправоту оппонента. Эти вопросы абсолютно бестолковые, на них не дать определенный ответ, поэтому спор не стихает.

Старики узнали, что я остановился в гостинице на краю деревни, и пришли ко мне. «Всю жизнь мы спорим, — сказали они. — Мы друзья. Во всем мы ладим, но стоит нам заговорить о Боге, как мы начинаем спорить. Мы спорим всю жизнь. Дай нам ясный ответ, чтобы пресечь наши распри. Так мы хотя бы сможем спокойно умереть».

«А если я предоставлю вам четкие аргументы о существовании Бога, что изменится в вашей жизни?» — спросил я.

Они пожали плечами и ответили: «Мы будем жить по-прежнему».

Тогда я немного изменил вопрос: «А если я предоставлю вам четкие аргументы об отсутствии Бога, что изменится в вашей жизни?»

«Наша жизнь вообще не изменится, — ответили старики. — Мы будем жить точно так же, как и прежде. Мы ведем общее торговое дело. Один из нас верит в Бога, а другой не верит в него. Но мы ведем одинаковый образ жизни. Существует Бог или нет, все равно ничего не изменится».

«Это бессмысленный вопрос», — заключил я.

Какой вопрос бессмысленный? Ответ на который ничего не изменит в вашей жизни. Такой вопрос тщетен. Люди спрашивают, кто создал мир. Но как ответ на этот вопрос изменит вашу жизнь? Что переменится в жизни хотя бы одного человека? Как изменит вашу жизнь ответ на вопрос о том, есть ли жизнь после смерти?

Разве вы не видите, что как верующие, так и атеисты придерживаются одного образа жизни, вместе влачат жалкое существование? Разве вы не видите, что католики и коммунисты живут одинаково, что они похоже лгут, фальшивят и притворяются? Разве вы не видите, что протестанты и католики живут одинаково? Разве вы не видите, что индуисты и мусульмане живут одинаково, без доли различия? Всякое различие существует лишь в словах. Но слова ничего не меняют в жизни людей. Они обсуждают тщетные вопросы.

Зачем люди задают бесполезные вопросы? Чтобы не дать себе погрузиться во внутренний мир, они притворяются активными искателями. Они интересуются Богом, жизнью после смерти, раем и адом. Но главное то, что они совсем не интересуются собой. И чтобы не догадаться о том, что они не интересуются собственным бытием, люди создали все такие вопросы, которые представляют собой стратегию избежания главного вопроса: «Кто я?»

Настоящая религия состоит из вопроса «кто я?». Никто больше не сможет ответить на него. Вам придется погружаться все глубже в свое естество. Однажды вы достигнете самого истока своей жизни и узнаете ответ. Тогда настоящий вопрос и настоящий ответ прозвучат одновременно.

Когда-то я знал одного атеиста. Я не поверил своим ушам, когда услышал о том, что он уверовал в Бога. При встрече я спросил его: «Почему ты решил уверовать в Бога?»

«Мне просто надоело быть атеистом», — ответил он.

«Но почему?» — настаивал я.

«У атеистов нет праздников», — объяснил он.

Джидду Кришнамурти просветлен, и он не ортодокс, но этот человек бросился в другую крайность. Он стал антиортодоксом. Этот момент следует помнить. Кришнамурти ненавидит ортодоксию, на дух не выносит все, что называется религией. Помните это различие. Я критикую религию, но не ненавижу ее. Я даже не ненавижу ее! Кришнамурти связал себя с религией, а я свободен от этих уз. Именно здесь он сделал ошибку.

Как-то раз я был в Бомбее. Кришнамурти тогда тоже находился в этом городе и захотел со мной встретиться. Один из его главных учеников, который раньше уже приходил ко мне слушать мои лекции, известил меня о желании его мастера поговорить со мной.