— Планируете ли вы сами поговорить в ФБР, и дать показания против Шилы?

— Если они спросят меня. Посмотрим, если они захотят взят мои показания, я буду счастлив их дать. Мне все равно, давать показания ФБР или журналистам.

— Вы говорите, что тюрьма — это университет для преступников. Если вы дадите показания против Шилы и ее банды, и эти показания окажутся верными, их могут посадить в тюрьму?

— Мы будем бороться за них, если они вернутся обратно, конечно, мы не будем поддерживать их преступления, мы признаем все сделанное ими неверным, но мы будем бороться за них в суде, потому что все сделанное ими подтверждает, что они просто умалишенные, и их нужно поместить в психушку. Или вы можете отдать их обратно к нам на перевоспитание, мы можем лечить их в своем университете. Если вам кажется, что было бы лучше послать их в другую психбольницу, вы можете это сделать.

Но мне кажется, сажать их в тюрьму — это просто вандализм. Так что мы будем судиться за них с Верховным Судом.

— Другими словами вы дадите против них показания, но вместе с тем...

— Да, так и есть, такова ситуация. Я даю против них показания, но вместе с тем я пытаюсь спасти их от тюрьмы, спасти их человечность, их достоинство, их будущее, если они вернутся домой. Если же они не вернутся, мы ничего сделать не сможем.

Они не должны были сбегать. Они должны были просто сказать мне обо всем: «Вот что мы наделали!» И тогда мы бы заставили их сознаться в суде открыто, и тогда мы бы боролись за них. Не следует понимать меня так, что они не виновны, они признают себя виновными, и мы признаем их виновными. Но мы считаем, что виновных нужно не наказывать, а лечить. Это был бы беспрецедентный случай, и мог бы открыть новые двери для всех преступников в будущем.

Я слышал, что многие люди очень сильно пострадали от Шилы и ее шайки, конечно, они негодовали, они не покинули общину и восстали против Шилы и ее шайки, подумайте над этим.

Шила вместе со своей шайкой ненавидела этих восставших, им негде было найти кров, преступники понимали, что они не в той команде, но те, кого обижали, были такими же невинными, как и вы. Они думали: «Мастер так хочет».

Но они восстали. Даже секретарь Шилы восстала против нее, а это требовало настоящего мужества. Она оказалась настоящей драгоценностью. Шила очень сильно боялась, потому что та все знала, она была секретарем Шилы, и бумаги проходили через нее. Она знала все, что они делали. Шила хотела забрать ее с собой. Она даже пыталась отравить беднягу. Шила думала, что если не может заставить ее поехать с ней, лучше ее убить. Убивать стало для этой шайки простым делом.

Но Гита осталась с нами, она нам сильно помогла. Она с нами, и большая часть информации, которой мы сейчас обладаем, была передана именно Гитой, она знала всех, кто мог обладать какой-то информацией по этому делу. И если вы будете злиться на Гиту из-за того, что она была с Шилой, это не будет правильным. Это не будет проявлением любви, и сердечности. Но просто покажет глупую реакцию.

Хасья спросила меня: «Должны ли мы теперь сместить всех этих саньясинов, которые были вместе с Шилой?» Она говорила о Гите, Падме, Аве и других.

Я сказал: «Нет. Они восстали против Шилы. Их нужно наградить, а не наказывать. Они нам крепко помогут, потому что дело разрастается все больше и больше, становится больше Уотергейта, даже Никсон не мог себе этого представить.

Не гневайтесь, мне прекрасно понятно ваше настроение. Когда вы видите одни и те же лица на тех же местах, вы гневаетесь. Но вы должны понять немного больше. Мне хочется, чтобы они продолжали оставаться на своих местах, потому что, занимая те же самые посты, они могут вам помочь.

Ава вернулась из Сиэтла. Она ездила туда с группой, потому что она тоже боялась.

Она была занята преступной деятельностью: она участвовала в поджоге офиса в округе Васко, в отравлении, в программах оболванивания людей с улицы, чтобы в день выборов они голосовали за тех, за кого им скажут.

Они не покупали наркотики в Америке, потому что им было нужно много. Для того, чтобы купить их в Америке, им бы пришлось ублажать фармацевтов, объяснять правительству, по какой причине им нужно столько наркотических веществ. Но им нужны были наркотики для того, чтобы оболванивать людей, чтобы двадцать один день они находились полностью под опьянением. И поэтому они покупали наркотические вещества в других странах.

Один человек даже умер от передозировки. Они просто выбросили его из ранчо Раджниша. Его тело нашли, но полиция не могла понять, кто это. Он был уличным бродягой. Никто не знал, откуда он приехал. Никто не знал, как он умер.

Ава знала обо всем этом. Она знала, что мои приближенные были отравлены: мой врач и моя няня. Она поехала с группой, потому что боялась, что останется одна, и ее тоже отравят. Но она была очень человечной, и из Сиэтла вернулась обратно. Она сказала: «Я хочу во всем признаться, и я останусь в общине. Саньясины любят меня. И я люблю их. Все, что мы сделали, обернется против нас!»

Сегодня она давала показания ФБР. Ее доказательств достаточно для того, чтобы признать их вину, потому что она была одним из членов банды Шилы. Все, что она сказала, подтвердили также сотни саньясинов.

Теперь все зависит от правительства, они должны позаботиться о том. Чтобы поймать всех этих людей.

Рона привела двух саньясинов в комитет по землеустройству. Они сожгли здание комитета, и она повела их обратно. Поэтому никто не может быть лучшим свидетелем, чем она. Она присутствовала на всех их встречах, на которых Шанти Бадре поручили отравить моего врача, и когда Шанти Бадра подсыпала яд, Ава была в комнате с Шилой, когда к ним ворвалась Шанти Бадра со словами: «Я сделала это, я сделала это!»

Она не могла понять, что она сделала. Только позже она поняла, что вчера вечером говорилось о том, чтобы отравить врача Девараджа, и Шанти Бадра исполнила этот план.

Мы получили дальнейшую информацию о преступлениях, совершенных Шилой.

— Вы говорите, как эта шайка отравила или пыталась отравить других людей. Судья округа Васко заболел после того, как посетил вашу общину.

— Да, я услышал об этом сегодня, ему показалось, что его отравили именно здесь. Это возможно. Эта самая шайка могла это сделать.

— В прошлом году в Далласе была эпидемия сальмонеллы. Вы верите в то, что саньясины имеют к этому какое-то отношение?

— Да.

— У вас есть свидетельства этого?

— Свидетельства должна найти полиция, но у моих саньясинов есть много информации насчет этого.

Вчера вечером мы внезапно обнаружили пятьсот красивых рыбешек, которые умерли в пруду Патанджали. Это означает, что перед тем, как покинуть это место эта шайка вылила отраву в пруд Патанджали. К счастью мы не брали в последнее время воду из этого пруда для питья. Мы использовали ее только для полива, иначе многие из вас заразились бы, как эти мертвые рыбы.

Сегодня ко мне приехала мать...

Это самое отвратительное, что только может быть. Шила сделал много отвратительного. Лакшми пришлось делать операцию, в результате которой ей удалили яичники, и некоторые другие части желудка. Она была больна несколько дней, ее госпитализировали, и потом ей стало лучше. Она вернулась обратно к себе домой, и чувствовала себя очень хорошо, она поправлялась.

Вчера когда Шила уехала, за час до этого Пратикша, сестра Шилы, пришла к ней со стаканом сока, а все время, пока Лакшми была здесь, Пратикша ни разу не приходила повидать ее. Лакшми выпила сок, и сразу ей стало очень плохо. Сейчас она на грани смерти.

Зачем им отравлять ее? Они, должно быть, подумали, что опасно оставлять ее в живых, после того, как они вернулись из Индии, они совершили много преступлений. Они подумали, что теперь они уже не вернутся больше, так что можно делать все, что угодно. После того, как их не будет уже в Америке, правительству и бюрократам нужно много времени для того, чтобы все раскопать, а Лакшми знает все, и она может быть опасна, лучше прикончить ее.