Вы заняты весь день. Ваше время занято. Можно сказать, что я на пенсии, не уставший от труда, а на пенсии, но не для вас. Это мой образ жизни: жить расслабленно, ничего не делать с утра до вечера, и с вечера до утра. Занимать всех, оставаясь расслабленными, вот моя задача. Я не думаю, что в мире кто-нибудь был, есть или будет, кто был бы так не занят, как я. И вместе с тем, чтобы дышать, мне нужно, чтобы тысячи постоянно трудились, это как дыхание для меня. Может ли быть большая ирония судьбы?

Вы знаете, что такое индийская пыль. Она повсюду, везде, особенно в деревнях. Все покрыто палью. Даже лица людей выглядят пыльными. Что они могут сделать? Сколько раз они могут принимать омовение? Даже здесь, в комнате с кондиционером, в которой нет пыли, по старой привычке, когда я иду в ванную комнату, я хочу рассказать вам эту тайну, не говорите об этом никому, для того, чтобы помыть лицо, хотя пыли на нем нет, я делаю это несколько раз в день. Это старая индийская привычка.

Раньше было так пыльно, я бегал в ванную комнату снова и снова.

Я так привык к этому, теперь трудно изменить даже такие мелочи. Гудия знает, она пытается научить меня всевозможными способами не плескать воду в ванне, но разве можно этому научиться? Я не могу остановиться. Не то, чтобы мне хотелось мучить девушек, которые убираются в ванне, не нужно их мучить дважды в день, потому что я моюсь два раза в день, но это происходит само собой, и им приходится мыть полы два раза в день.

Конечно, Гудия думает, что я могу принимать омовение таким образом, чтобы девушкам не приходилось вытирать воду, разбрызганную по всей ванне. Но в конце концов, она рассталась с идеей научить меня этому. Я не могу измениться. Когда я моюсь, я так наслаждаюсь этим, что обо всем забываю, и разбрызгиваю воду вокруг. Если я не буду этого делать, мне придется контролировать себя даже в ванне.

Посмотрите на Гудию, ей нравится это, потому что она понимает, о чем я говорю. Когда я моюсь, я делаю это от души, и вода летит не только на пол, но также на стены, и конечно когда эту воду вытирают, возникают определенные трудности. Но если вы будете вытирать с любовью, как мои девушки, это лучший психоанализ, и намного лучше, чем трансцендентальная медитация. Я не могу ничего изменить.

За последние несколько месяцев я не прочитал ни одной книги. Я перестал читать по той простой причине, что прекрасное уже было понято. И теперь бессмысленно читать. Я даже не читаю теперь Веды, Библию, Коран. К моему опыту больше добавить нечего, и поэтому я перестал читать. К чему тратить видение, прозрение? Это не стоит того.

Когда мои врачи говорят мне, что если я хочу читать, я должен пользоваться очками, я отвечаю им: «К черту все книги, я ненавижу очки». Я ненавижу все очки, потому что они мешают мне, они стоят между мной и книгой. Я хочу все лицом к лицу, напрямую, мгновенным постижением. И поэтому перестал читать книги. Библиотека такая богатая, такая большая, она включает в себя все великое, но это больше ничего не значит для меня, я вышел за пределы слов.

Вы должны знать об этом: каждый день я слушаю песни Нуриханы, знаменитой певицы урду. Ежедневно перед тем, прийти читать лекцию, я слушаю ее песни. Она может свести с ума. Что вы знаете об этом? Я знаю, что это такое. Я пою эту песню Гудии ежедневно. Ей приходится ее слушать, она не может этого избежать. После того, как я заканчиваю свою проповедь, я снова пою одну и ту же песню. Мне нравится мой язык, не то, чтобы это был мой родной язык, но он такой красивый, что даже если бы он не был моим, я бы выучил его.

В песнях, которые ей приходится слушать каждый день, и которые она будет слушать каждый день, поется: «Ты — самая красивая женщина во всем мире! Я не знаю, узнаешь ли ты меня или нет. Наверное, ты не помнишь этого, но я все еще помню. Я не могу забыть об этом, те слова, которые ты прошептала мне. Ты говорила мне часто, что твоя любовь безупречна. Помнишь ли ты все еще об этом? Наверное, нет, но я помню, не полностью, конечно, время сделало свое дело.

Я полуразрушенный дворец, но если ты посмотришь внимательно, ты увидишь, что я тот же. Я все еще помню твои слова, твою любовь. Это доверие, которое когда-то было между нами, помнишь ли ты о нем до сих пор? Я не знаю как ты, но я все равно помню».

Почему я все время пою песню Нурихана? Это своего рода сверление. Это не сверление зубов, хотя если вы будете продолжать постоянно сверлить, дойдет дело и до зубов, но это повторение красоты, язык поэзии прекрасен. Я знаю, что ей будет трудно понять и приветствовать это.

Еще мгновение раньше я вошел, и я слушал одного из величайших флейтистов: Харипрасада. Это пробудило во мне много воспоминаний.

Есть много видов флейт в мире. Самая знаменитая — арабская флейта, самая красивая — японская, есть много других. Но с маленькой индийской бамбуковой флейтой ни одна не сравнится своей сладостью. Харипрасад настоящий мастер игры на флейте. Он играл передо мной, не один раз, но много раз.

Я слушал снова и снова, не Харипрасада, но другого флейтиста. В Индии флейта имеет два измерения: одно: южное, и другое: северное. Харипрасад Чаурашья — северный флейтист, я слушал его полную противоположность, одного южного флейтиста.

Этого человека мне представил Пагал Баба. Когда он представил мне его, он сказал музыканту: «Вы можете не понять почему я представляю вам его, по крайней мере, сейчас вы этого не поймете, но однажды вы сможете это понять по воле Бога».

Этот музыкант играет на той же флейте, но совершенно по-другому. Южная флейта намного более проникновенна, она тонка. Она входит и встряхивает в вас нечто тонкое. Северная флейта необычайно прекрасна, но она немного постная, такая же, как Северная Индия.

Всю ночь ветер свистел в деревьях. Звук был настолько прекрасный, что напоминал Паналал Гоша, флейтиста, которого Пагал Баба представил мне. Я включил его музыку, но он все делает по-своему. Он представляет все очень долго, к тому времени, когда Гудия позвала меня, это было только вступление. Я имею в виду то, что он еще не успел даже начать играть на флейте. Ситара и табла только подготовили почву для того, чтобы он играл на флейте. Прошлой ночью я слушал его музыку снова, по прошествии двух лет.

Однажды сидя в моей комнате, Шила в шутку предложила мне бутылку шампанского, она думала, что я откажусь, она меня не знает. Я сказал спасибо и принял ее предложение. Она была удивлена. Вивек засмеялся, все сеялись, когда я налил шампанское в стакан и выпил. Вивек сфотографировал меня. Они потом спрятали эти фотографии, но я уговаривал их, чтобы они отдали фотографии, не складывала их в кипу, как карты.

На Востоке только женщины разливают вино. Ашу, не бойся. Кроме страха, никто не был врагом женщин. Ими владели из-за того, что они постоянно боялись. Они были настолько готовы к тому, чтобы ими владели, к тому, чтобы быть рабами, это продолжалось столетиями. Не бойтесь. По крайней мере, со мной вы можете быть бесстрашными. Потому что я учу бесстрашию.

Я хочу вернуть обратно обычного человека, со всей его обыденностью. Естественно, сначала я сам должен стать этим обычным человеком. Я и есть обычный человек. Бутылка шампанского из магазина, радость. Вот что символизирует шампанское.

Жизнь — ничто иное, как вино. И как таковой, я пьяница, я знаю высоты бытия, и ничего не может быть выше этого, это я знаю точно.

Отметьте десять дзэнских аллегорий быков.

Мои люди в общине сделали маленькие таблички для машин. На них написано: «Иисус накопитель (спаситель — игра слов), Моисей инвестор, Раджниш мот. Мне это нравится. К чему накапливать? Иисус похож на банкира. Конечно, Моисей вкладчик. Для Моисея все есть бизнес. А с моей точки зрения, определенно, все должно быть отнято. До того, как все будет отнято, используйте это, потратьте, наслаждайтесь этим. К чему ждать, пока смерть завладеет вами? Конечно, это совершенно правильно. Религия на один час, даже Мухаммед, который молится пять раз в день, не поможет вам.