Джек красил дом, а Талли занималась любовью с Робином. В этом лихорадочном состоянии ей требовалось куда больше секса. Робин, замотанный на работе, уставший, не всегда мог дать ей то, что ей хотелось. Но секс с Робином не приносил Талли удовлетворения, она желала Джека.

— Что ты делаешь, Талли? — спросил Джек как-то- утром в начале июля, зайдя в кухню и увидев, что Талли натирает льдом лицо и шею.

— Мне не нравится, как я выгляжу, — моментально залившись краской, ответила Талли. — Кожа должна быть гладкой и упругой.

Ночью Талли не могла заснуть, она сидела на подоконнике, смотрела на дорогу и думала о его руках. Как они управляются с веслами, как держат кисть, как гладят плечи Дженнифер! Его руки, что плескались в соленой воде, его руки, что пересыпали горячий песок, его руки, что касались Дженнифер! «Какое страдание, какое бедствие! — думала Талли. — Я хочу быть с ним. Я хочу, чтобы его губы целовали мои, я хочу испытать восторг при виде его нагого тела, я хочу, чтобы он разрешил мне чувствовать его нагое тело, разрешил сесть ему на живот и целовать его лицо. Я хочу касаться его, хочу испытать от этого восторг».

— Талли, Милли говорит, что вы позвали гостей по случаю четвертого июля, — сказал Джек.

— Ага, — подтвердила она.

Они стояли перед домом и смотрели друг на друга.

— Да, жалко, — сказал Джек наконец. — Было бы здорово, если бы гости могли увидеть дом уже готовым. Вот бы они охали и ахали.

«Было бы здорово пригласить и тебя, Джек. Ты бы делал гамбургеры, как ты делаешь их для нас с тобой каждый день».

— Это не гости. Так, родня, — сказала вслух Талли.

Собравшиеся вокруг барбекью гости действительно охали и ахали. Непокрашенной осталась только северная сторона дома — там, куда выходили комнаты Хедды. Но туда никто не заглядывал.

Робин и Талли вежливо улыбались, выслушивая комплименты. Талли развлекала гостей разговорами. Робин жарил мясо и креветки.

— Тебе повезло, Талли, — сказала Карен, обращаясь и к золовке и ко всем остальным. — Всем нам страшно повезло.

Линда громогласно выразила свое согласие. Шейки закивала. Талли предпочла промолчать.

— Да, — поддержала разговор Шейки. — У нас у всех замечательные, очаровательные дети, любящие, заботливые мужья, великолепные дома, хотя, конечно, с вновь покрашенным домом Талли ни один не сравнится. Сейчас у Талли самый нарядный дом в Топике. Правда, Талли?

— Правда, Шейки, — ответила Талли, испытывая далеко не лучшие чувства к подруге и давясь желанием выразить их вслух.

— Но, Талли, у тебя что-то грустный вид, — вступила Линда, слегка касаясь руки Талли. — Ты счастлива? — Линда теребила ее руку. — Счастлива?

— Разве можно не быть счастливой, имея такого мужа, как Робин? — спросила Карен.

Женщины рассмеялись, избавив Талли от необходимости отвечать. Шейки, не глядя на Талли, сказала:

— Робин — замечательный муж.

— Самый лучший, — поддержала ее Линда. — Все Де Марко, конечно, отличные мужья. Но, бьюсь об заклад, Робин не будит Талли в четыре часа утра, чтобы доить коров.

— Да в этом нет необходимости, — сказала Шейки. — Талли в это время на ногах. В это время он чаще уговаривает ее лечь спать, не так ли, Талли? — сердечно улыбаясь, добавила Шейки. Талли очень хотелось дать ей пощечину. — Талли всегда плохо спит, — объяснила Шейки остальным.

— Так, может быть, у Талли есть чем заняться в четыре часа утра, — улыбнулась Карен. — Когда вы собираетесь завести еще одного малыша? Здесь вы что-то отстали. Даже у меня уже трое, хотя я страшно не хотела после первого.

— А я и не знала, что мы участвуем в гонках, — без улыбки откликнулась Талли. — Но вы правы. Даже Шейки успела завести еще одного, хотя после рождения двойни клялась и божилась, что перевяжет трубы.

Шейки улыбнулась.

— Ну где один раз, там и второй..

— Давай, Талли, — сказала Карен. — Ты ведь не хочешь, чтобы Бумеранг остался единственным.

— Да, Талли. Это так тяжело — быть единственным, — поддержала Линда. — Уж я-то знаю, сама так росла.

Талли не отрывала глаз от травы, лицо ее застыло.

— Да, это, должно быть, трудно, — промолвила она.

— А сколько детей было у вас в семье, а, Талли? — поинтересовалась Карен.

— Один, — ответила Талли, думая о забавной картинке, украшавшей стульчик ее братика Хэнка, на котором он важно восседал, поедая кашу.

— О! — воскликнула Линда. — Я не думала, что ты была единственным ребенком, как и я. Наверное, потому, что мы обе были так одиноки, мы и полюбили Де Марко.

— Нет, подождите! — вскричала Карен. — Нас было семеро, но я тоже люблю Де Марко! — Она взглянула на Шейки. — Жалко, что их не четыре брата, да, Шейки? Ты бы тоже могла выйти за одного из них.

— Да, конечно, — ответила Шейки, не глядя в их сторону.

Талли тоже смотрела вдаль, мечтая, как было бы хорошо оказаться сейчас на озере Вакеро.

На озере Вакеро Талли теперь шла чуть ближе к Джеку, умирая от желания коснуться его. Когда они забирались в лодку, она опиралась на его руку. Когда они решали искупаться, она старалась дотронуться до него в воде. Когда они садились на песок, Талли тоже старалась пристроиться как можно ближе

А дома в будни они продолжали красить. Когда они вдвоем склонялись над ведром с краской, Талли вставала так, чтобы их голые локти соприкасались. Если им случалось вместе открывать банку с краской, Талли занимала не крышка, а возможность прикоснуться к пальцам Джека. Когда они сидели вместе за кухонным столом, Талли вытягивала голые ноги так, чтобы они оказались между ногами Джека. Иногда они сталкивались в дверях, потому что Талли не спешила пройти вперед. Она чуяла его запах, и ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание. Талли забыла, что такое скромность, она использовала малейшую возможность дотронуться до Джека.

Никогда Талли не испытывала такой ненависти к своей матери, к этому дому, к Милли, к Робину, как в эти дни, когда Джек красил стены, а она не могла, никак не могла коснуться его.

— Талли, как вышло, что Буми не поехал сегодня с нами? — спросил Джек на озере Вакеро.

Они сидели в лодке. Грести не хотелось. Просто сидели. Палило солнце. Талли разморило. Ей хотелось спать.

— Поехал играть в софтбол с отцом, — лениво отозвалась она.

Они сидели рядышком на корме. Весла были подняты, лодка плавно покачивалась на волнах. Совсем как сама Талли. Она прикрыла глаза.

— Давай сыграем в игру, — предложил Джек.

— Ага, — медленно проговорила Талли. — Давай. Я сплю — ты смотришь. Если проснусь, ты выиграл.

— Нет. Я задаю вопросы, а ты отвечаешь не раздумывая.

— Нет, мне не нравится эта игра. Давай лучше я буду спать, а ты будешь не раздумывая смотреть на меня.

— Кто был у тебя первым? — Талли сделала вид, что спит.

— Талли! — окликнул ее Джек.

— Робин, — не задумываясь, ответила Талли. — А кто была твоя первая женщина?

— Ее звали Донна. Нам было четырнадцать. Точнее, это мне было четырнадцать, а она была на год старше. Я был сражен наповал.

— Ты думал, Джек, — упрекнула Талли. — Я ведь не спрашивала, сколько тебе было лет.

Она взглянула на него и улыбнулась. Он хлопнул ее по руке, которую она не успела отдернуть.

— А целовался ты в первый раз тоже с ней? — спросила Талли.

— Нет, целовался не с ней. А вот первой была она. А ты в первый раз целовалась с Робином?

— Нет. Не с ним. И вообще он был не первый.

— А ты помнишь, кто был первый? — продолжал спрашивать Джек.

— Я помню все. Но не хочу больше говорить об этом.

— Ага, — Джек кивнул и бросил быстрый взгляд на ее запястья. — Ты, верно, хорошо понимала Джен.

Талли чуть отодвинулась от него.

— Джен совсем не понимала. Ты неправильно меня понял.

— Ясно. У тебя с первым не было любви.

Талли промолчала, и Джек решил сменить тему.

— С кем ты познакомилась раньше, с Джулией или с Дженнифер?