Голубые вспышки маячка «скорой помощи» привели его в чувство. Он вскочил с постели и выглянул в окно. Да, это они. Долго же они добирались! Джек быстро натянул джинсы, скользя по своему забрызганному кровью телу, и успел накинуть простыню на Талли и ребенка до того, как вошли два санитара.

— Ага, — сказал первый, забирая у Талли ребенка. — Я вижу, вы и без нас справились!

— О чем это вы! — возмутился Джек. — Я позвонил вам сорок пять минут назад! По-вашему, мы должны были вас поджидать?!

— Вы хоть в окно смотрели? — сказал второй врач. — Снег!

— Сорок пять минут! — упрямо повторил Джек.

Врач не обратил на него внимания и склонился над Талли.

— Проснитесь, — позвал он, — проснитесь, мэм!

Он приподнял скрывающую ее простыню.

— Нет, Джо, — покачал он головой, — ты не прав. Сами они не справились. Смотри, какое кровотечение! — Он поплотнее укутал ребенка. — Давай сюда носилки. — Укройте вашу жену потеплее, пожалуйста. Вроде внизу стучат?

Он спустился вниз. Джек, ворча, накрыл Талли еще несколькими простынями — не могло быть и речи о том, чтобы одеть ее, — она просто истекала кровью.

Врач и санитары вернулись с носилками. Они обвязали ее живот полотенцем и еще несколько положили ей между ног. Когда они переложили ее на носилки и понесли вниз, Джек посмотрел на кровать. На простыне расползалось темное блестящее пятно. Джек подумал, что оно, наверное, просочилось насквозь. При родах из нее вытекло ужасно много крови…

На улице Джек увидел соседей. Они вышли прямо в халатах — посмотреть, к кому это в семь утра накануне Нового года приехала «скорая».

Подошел ближайший сосед, мистер Эдвард. Он был ровесником матери Джека.

— Все в порядке? — спросил он.

Джек уставился на мистера Эдварда. «Я достучаться к нему не мог вечером, а всего-то хотел одолжить хлеба, а сейчас едва рассвело, а он уже выполз из любопытства!» — подумал Джек.

— Ах да. Ну конечно… Спасибо, — пробормотал Джек.

— А что случилось? — спросил мистер Эдвард.

«А что случилось? — подумал Джек. — Что случилось?» — Что он может ответить этому скрюченному старику, который стоит в потрепанном пальто на пронизывающем ветру?

— Вот она только что родила, — сказал он, кивая в сторону машины «скорой помощи», в которую как раз ставили носилки.

— Не знал, что ты женат, Джек, — протянул мистер Эдвард.

Не ответив, Джек отошел в сторонку, надеясь, что мистер Эдвард оставит его в покое. Переминаясь с ноги на ногу, чтобы согреться, он пробовал отскрести кровь с рук.

— Она что — прямо в доме и родила? — спросил мистер Эдвард, снова подходя к Джеку.

— Да все в порядке, — Джек постарался, чтобы голос его звучал ровно.

— А это тогда что? — Мистер Эдвард показал на его руки.

— Вы извините, мне надо ехать в больницу, — сказал Джек.

Лицо мистера Эдварда вытянулось от огорчения.

— А кто она? — спросил он.

— Всего хорошего. — Джек чувствовал себя совсем без сил.

Но было еще что-то. Чувство, росшее в нем, не было похоже ни на какие ранее знакомые ему чувства. Оно было похоже скорее на панику, которую он испытал когда-то мальчишкой, забравшись ночью в лабиринт в Луна-парке Канзас-Сити. Тупик, опять тупик, все время не тот поворот, потом длинный прямой участок пути, но снова не тот. Он думал, будет легче. Он думал, все будет иначе, но все обернулось именно так, и он теперь не знает, какой путь правильный. Джек прикинул, какие вопросы в клинике будут самыми каверзными.

В машине Джек держал ребенка одной рукой, а другой сжимал локоть Талли. Талли была без памяти — все время что-то бормотала, бессмысленно вскрикивала. Он пытался разобрать слова, но не сумел! Буквально в первые несколько минут, в клинике, он пожалел о тишине и тепле машины. Ему задавали сотни вопросов, от простых до таких, на которые он сам не знал ответа. Ее имя. Ее возраст. Его имя. Ну это было еще ничего. Правда, он автоматически сказал, что ее имя — Талли Мейкер, а потом забыл исправить ошибку. Является ли он ее ближайшим родственником? Это сложнее. «Нет», — сказал он. У нее есть мать. Они в хороших отношениях? Они родственники? Живут вместе? «Да, вроде бы…» Никто не улыбнулся. Она его жена? «Нет», — сказал он и ничего не добавил. Это его ребенок? «Да», — сказал он, решив быть честным до конца. Да, это его ребенок. А как ее зовут, девочку? Господи, да будет ли этому конец! Кому еще нужно будет позвонить в крайнем случае?

«Что значит — в крайнем случае?» — спросил Джек. Чувствовал он себя не лучше, чем роженица. Сестры посмотрели на него как-то странно. Кровотечение сильное, сказали они. Очень сильное кровотечение. Как ни странно, эти слова заставили Джека почувствовать себя лучше. Он и сам не верил, что пятно крови на его двуспальной постели, пятно диаметром в два фута — это так и надо.

Джек сказал, что рад был бы помочь. Его отвели в пустую комнату, закатали рукав и взяли кровь на всевозможные анализы, — как бы то ни было, а уже 1990 год на носу.

Видимо, анализы были хорошими, и минут через пятнадцать ему снова позволили закатать рукав. Взяв кровь, сестра унесла пробирку, не забыв поблагодарить его. Джек посидел еще немного, а потом выбрался из комнаты и пошел искать Талли. В конце концов пришлось возвращаться назад и спрашивать у сестер. Однако теперь он уже никого не интересовал. Одна из сестер посоветовала ему вымыться.

Джек пошел в мужскую душевую. Раздевшись, он постоял голым перед зеркалом и потрогал засохшие пятна крови. Да, душ — это хорошая идея, но, уже встав под холодные струи, он пожалел, что согласился. Пожалел, что сейчас смоет с себя Талли и ребенка.

Стоя под душем и наблюдая за струйками, стекающими к ногам, он почувствовал дрожь при мысли, случайно пришедшей ему в голову.

Он должен позвонить Робину.

Он должен позвонить Робину и сказать ему — человеку, не причинившему ему никакого зла, что Талли Мейкер — Талли Де Марко! — сегодня на рассвете родила ребенка в доме Джека Пендела и находится сейчас в клинике Стормонт-Вэйл отнюдь не в лучшем состоянии. И не мог бы Робин приехать и заявить о своих правах на нее?

Джек вытерся, натянул грязные джинсы, рубашку и свитер и пошел посмотреть на Талли, прежде чем он позвонит Робину. Могло показаться, что она спит, если бы не трубки аппарата искусственного дыхания, введенные ей в нос. Сев на постель, Джек погладил ее по руке.

— Талли, — прошептал он, — Талли, проснись. Проснись, малыш, помоги мне, проснись, пожалуйста!

— Мистер Пендел, — сказала сестра, точь-в-точь сиделка Рэтчед из «Полета над гнездом кукушки», — вы обещали не будить ее. Или вы образумитесь, или я попрошу вас удалиться.

Талли лежала в восьмиместной палате, хотя, кроме нее, заняты были только четыре кровати. Джек задернул занавеску, отделявшую ее угол, и снова присел на кровать.

— Талли, — умоляю тебя, — просил Джек, — проснись. Скажи, как ты хочешь, чтобы я поступил. Мне нужно твое решение, чтобы я все сделал правильно. Ну проснись же и подскажи мне правильный путь, Талли!

Не добившись ответа, он ушел. Талли, по-видимому, еще нескоро очнется.

Джек пошел в детское отделение взглянуть на Дженнифер. Девочка лежала на боку, спеленутая белыми больничными пеленками, и спала. Крохотный ротик был приоткрыт. Джек вертел головой, пытаясь получше разглядеть ее. У нее были светлые волосики. Он почувствовал жгучее желание погладить эту пушистую головку. Но переборол себя, стиснул зубы и отправился звонить Джулии. Номер обнаружился в справочнике. Было девять тридцать утра, воскресенье.

— Джулия, это Джек. Извини, что бужу тебя в такую рань. Это Джек Пендел.

— Я прекрасно понимаю, какой Джек, — сонно пробормотала Джулия. — Как там Талли?

Слава Богу, полная ясность.

— С ней все хорошо. Она родила.