Талли забрала сына у Джулии, и все уселись.

Последовала продолжительная тишина, пока Талли разливала чай, вытирала пол и одевала мальчика в матросский комбинезончик.

Джулия смотрела на Талли, и ей хотелось плакать.

— Ну наконец, — нарушила молчание Талли, — и как вы?

— Хорошо, — нетерпеливо откликнулась Джули. — А ты?

— Замечательно, как видишь.

— Сколько вашему малышу? — поинтересовалась Лаура.

— Малышу? Да он великан. Весит двадцать фунтов. Он в пять раз толще соседского кота.

— Так сколько же ему?

— Шесть месяцев. Родился двенадцатого марта.

— И его зовут Бумеранг? — спросила Джулия.

— Да. Тебе нравится? Это я выбрала это имя.

— Здорово. Но почему ты назвала его Бумерангом?

— По-моему, звучно. Как имя футболиста или еще что- то в этом роде. Ни с кем не спутаешь. Сокращенно — Бум. Как тебе?

Джулия пропустила вопрос мимо ушей.

— Бумеранг, а дальше?

— А дальше, — повторила задумчиво Талли. — Полагаю, Бумеранг Де Марко.

— Да! — вырвалось у Джулии, к счастью, она в этот момент наливала себе чай, и можно было не встречаться взглядом с Талли. Де Марко!

— Так вы поженились, — наконец произнесла она, не глядя на Талли.

— Конечно же, поженились, — ответила та. — Кто-то же должен заботиться о нас.

Джулия все еще не могла поднять глаз на подругу.

— Ты все еще работаешь у Хиллера?

— Теперь я мать. Бумерангу всего лишь шесть месяцев.

— Ты учишься? — продолжала спрашивать Джулия.

— Теперь я мать, — повторила Талли, и снова Джулия не смогла поднять глаза, даже чтобы посмотреть на движущиеся губы Талли.

— Расскажи, чем вы теперь занимаетесь, — попросила Талли. — Вы все еще на Солнечном Лугу?

Лаура засмеялась, Джулия — нет.

— Нет, — ответила она. — Мы давно покинули это место.

— Мы путешествуем, — пояснила Лаура.

— Путешествуете? Это хорошо.

Талли больше не задавала вопросов, но они все равно стали рассказывать. Говорила больше Лаура. Ее рассказ пестрил названиями: Новый Орлеан, Кей Вест, Миссисипи, Джорджия, Нью-Мексико, Мехико, Калифорния.

— Калифорния, — повторила Талли, и что-то на мгновение вспыхнуло в ее глазах, как таинственный свет мотылька.

— Вся одежда — на себе, палатка и машина, — рассказывала Лаура. — Отличная жизнь. Никакой ответственности.

— Да, никакой, — сказала Талли, и Джулия с удивлением почувствовала, что ей очень хочется попросить Лауру, чтобы та заткнулась.

— Сколько палаток? — поинтересовалась Талли.

— Только одна, — ответила Лаура и добавила: — Замечательный у вас дом.

— Да, спасибо. Только одна? Вам так нравится иметь общий дом?

— Дом и жизнь, — откликнулась Лаура.

— Ну что же, — сказала Талли и перевела взгляд на Джулию. Та хорошо поняла этот молчаливый укор. «Я должна была прийти одна, — уже двадцатый раз за двадцать минут подумала Джулия. — Я должна была одна прийти к моей старой подруге. Тогда бы я рассказала ей обо всем. Я могла бы попросить прощения, что-то объяснить. Может быть, Талли что-то рассказала бы мне. Как это вышло?»

Талли поднялась.

— Ему пора спать, — сказала она.

— Хорошо, — согласилась Джулия. — Мы подождем, пока ты спустишься.

Талли холодно оглядела подруг.

— В это время мы оба спим.

Джулия опустила голову, чувствуя себя виноватой. Она подошла, чтобы обнять Талли, но та отпрянула. Джулия поцеловала головку ребенка и прошептала Талли:

— Я зайду еще.

— Да, заходи, — громко сказала Талли. — Была рада познакомиться с вами, Лаура. Счастливо.

Она проводила подруг до двери и закрыла ее за ними, прежде чем они успели спуститься с веранды.

На следующий день около шести часов вечера. Джулия одна стучала в дверь Талли. Талли впустила ее.

— Бумеранг спит? — спросила Джулия.

— Уже нет.

Поднявшись наверх, Талли расстегнула свой халат из набивного ситца и стала кормить малыша. Джулия тихонько сидела рядом и смотрела на них. Волосы Талли оказались длиннее, чем ей показалось вчера, совсем прямые и совершенно тусклые. Черты ее лица, не подчеркнутые макияжем, выглядели бледными и сухими. Ее губы, которые так редко улыбались, были и сейчас плотно сжаты, а тонкие морщинки у краешков рта говорили Джулии о том, что губы Талли оставались плотно сжатыми все последние пятнадцать месяцев.

— Где твои ресницы, Талли? — шутливо поинтересовалась Джулия.

— В комоде. Ты ведь не думаешь, что они были настоящими?

Талли располнела, и ее груди сейчас были большими, белыми и полными молока.

— Я вижу, ты прибавила в весе, — заметила Джулия, пытаясь поддержать разговор.

— Я тоже вижу, ты прибавила в весе, Джул. И к тому же хорошо загорела. Ты это специально или просто целыми днями на воздухе?

Джулия проглотила комок, подступивший к горлу.

— Прости меня, Талли.

— Не извиняйся. Я действительно поправилась. За что ты просишь прощения?

— За то, что не писала и не звонила. Мне правда очень стыдно, Талли.

Талли только махнула рукой.

— Джул, мы все очень заняты. Когда-то мы были близкими подругами, но это было так давно. Теперь у каждой из нас свой путь. — Она помолчала и добавила: — Не стоит из-за этого огорчаться.

Покормив Бумеранга, Талли застегнула халат и поцеловала сына в нос.

— Давай спустимся вниз. Здесь так хорошо ранними вечерами.

Талли оказалась права. Здесь и правда было замечательно. Большой сад смотрел на юго-запад. Вдоль забора росли красные и белые цветы и несколько подсолнухов. Джулия разглядела даже аккуратный ряд физалисов, склонявших свои розовые головки в сторону дома.

— Замечательные цветы, Талли. Кто их сажал? Ты?

Талли недоуменно посмотрела на подругу.

— Я? Сажала цветы? Нет, это Милли. Милли — наша экономка, кухарка и садовник.

Джулия весело улыбнулась.

— Леди Чаттерлей тоже не сажала сама цветы. Но ты ведь не леди Чаттерлей, или есть немножко?

— Нет, и Милли не мой любовник, — ответила Талли, пытаясь улыбнуться. Они сидели в садовых креслах, а Бумеранг возился на одеяле возле их ног.

— Почему он не в манеже? — спросила Джулия. — Я думала, сейчас у всех современных мамаш есть манеж.

— Я не современная мамаша, — решительно возразила Талли, — и не собираюсь сажать своего ребенка в клетку.

— Его действительно зовут Бумеранг? — спросила Джулия.

— Да.

Они посидели молча.

Наконец Талли сказала:

— Я замужем за Робином.

Джулия кивнула, но промолчала.

Талли старалась смотреть в сторону, но могла бы и не трудиться, потому что Джулия все равно не могла поднять на нее глаза. Именно не могла.

— Я ничего не понимаю, — осторожно сказала Джулия, любуясь Бумерангом, — в прошлом сентябре я по лучила от тебя открытку, где было написано «Я выбрала моего учителя!»

— Да. Я выбрала учителя. Но, видимо, у Господа в отношении меня оказались другие планы.

— Расскажи мне… — попросила Джулия. — Расскажи мне, что случилось.

Но было так томительно сладко сидеть здесь, в саду, вдыхая аромат хлопчатника и подсолнечника, этот запах Канзаса, и подставлять лицо под мягкие лучи уже заходящего солнца, что Джулии почти не хотелось знать, как все произошло. Здесь все дышало благополучием. Но тут же Джулия устыдилась своего равнодушия и постаралась не показать его. «Сколько раз мне было стыдно за последнее время», — подумала она.

— Какое-то время после того, как ты уехала, — рассказывала Талли, — все было очень неопределенно. В июне Джереми отправился по делам в Калифорнию.

Талли помолчала, потом продолжила:

— А я провела июнь с Робином.

Казалось, слова даются ей с трудом, она старалась не смотреть на Джулию.

— А когда Джереми вернулся и сказал, что получил работу, я вернулась к нему. Но он спросил меня, виделась ли я с Робином, и я не стала отпираться. Джереми просто взбесился. Мы не виделись несколько недель, и я опять встречалась с Робином. А затем вернулась Трейси Скотт.