— А теперь, матушка скомандовала монахиням, приготовьте Селину к ритуалу!

— Остальным читать покаянные псалмы!

Монашки подошли к Селине и стали ее раздевать. Катрина принесла корыто, полное длинных красных прутьев. Монашки молились за освобождение грешной души, которая кроме духовного воздействия позволяет убедиться, что Селина действительно находится под влиянием лукавого.

Она билась в руках монашек, но никто не мог точно сказать: толи это бес, толи монашка противится предстоящему ритуалу.

«Раз она дергается и брыкается, во время этой молитвы — думала матушка Изольда, — значит появляются дополнительные симптомы, свидетельствующие о действии сил зла, и нам можно перейти к торжественному экзорцизму!»

«Обожаю изгонять бесов из таких вкусных монашек! — У отца ревизора от предвкушения вспотели ладони. — Мало ей не покажется!»

«Это для меня? — Селина сжала ноги и зубы при виде прутьев. — так много?»

— Монашки, не смотря на сопротивление жертвы, сорвали с нее всю одежду, повалили животом на аналой[244] и привязали за руки и они.

Катрина утром успела натереть тело девушки мазью… К сожалению, от боли она не спасала! Не занятые приготовлениями монашки пели покаянные псалмы.

Сперва экзорцист окропит девушку святой водой в память очищения, получаемого при крещении.

— Вот и пришел мой смертный час, — Селина послушно лежала, бесстыдно напрягая бёдра. — Придется перенести его со всем смирением…

— Матушка настоятельница выбрала три прута, выровняла их и попробовала их в воздухе. Аналогично поступил отец ревизор, встав с другой стороны.

«Будут бить!» — Селина поёжилась и зажмурилась.

— Во имя отца, и сына и святого духа Аминь! — На Селину с двух сторон обрушились розги. Гибкие прутья безжалостно впились в тело.

— АААА! — Селина закорчилась в крике…

Далее монашки пели молитвы: чтение псалмов и Евангелия.

Священник и матушка секли монашку, призывая силу Святого Духа, чтобы лукавый оставил терзаемую. — Экзекуторы позволяли девушке проораться и ударяли синхронно еще раз.

Поющие монашки видели, как набухают на нежном теле следы.

— Селина повторяла, дергаясь в криках и корчах.

— Грешную душу надо очистить через тело! — Снова розги ударили синхронно, но по бедрам.

Она знала о коварном свите, и о людоедах, что стерегли меня в лесу и не предупредила!

— Девушка истошно завопила от боли, вскинув голову.

Прервав порку, отец ревизор дунул в залитое слезами лицо страдающей.

— И тогда откроется беззаконник, которого Господь Иисус убьет духом уст Своих и истребит явлением пришествия Своего! (2 Фес. 2, 8).

— И еще раз по бедрам! — скомандовал ревизор.

Монашки видели, что там, где кончики прутьев впивались в тело, показались первые капельки крови.

Несчастной Селине было просто больно, и она кричала, забыв про молитвы и покаяние.

Гибкие прутья могли бы еще послужить, но запас был большой, и экзекуторы их успели заменить. Как только крики перешли в всхлипы розги упали на поясницу.

Затем монашки стали читать Апостольский символ и Молитву Господню («Отче наш…»), после которой отец ревизор остановил порку, показал святой крест и осенил терзаемую крестным знамением.

В третий раз сменили прутья.

— И снова девушка забилась в визге и криках. Юное тело бесстыдно вздрагивало, насколько позволяли веревки.

Били ее без всякой жалости. Но теперь экзекуторы изменили тактику. Сначала матушка ударяла розгами, задерживая их на теле, и следом бил отец ревизор.

— «Они засекут ее до смерти! — Подумала Катрина. — Она слишком молода, чтобы стерпеть такое!»

— На теле несчастной от шеи до икр не осталось живого места. Кожу пересеки, багровые рубцы успевшие набраться крови. Теперь они были сине-багрового цвета.

— Монашки молились, но слова застревали в глотках. Постепенно крики стали хрипами, а потом остались только слабые подёргивания.

Отец ревизор произнес просительную формулу к Богу и повелительную формулу, изгоняющую дьявола во имя Иисуса Христа.

Обряд завершается песней благодарения, молитвой и благословением, но его Селина уже не услышала.

— Изыди сатана! — матушка и ревизор ударили по последней розге.

— Amen!

Монашки стояли на коленях и глотали слезы. От чистого белого нежного тела не осталось и следа. Несчастная Селина уже ничего не чувствовала.

— Охолоните ее! — Приказала матушка.

Катрина вылила на нее ведро холодной воды.

Девушка слабо застонала и столь же слабо зашевелилась.

— Жива! — Монашки отвязали девушку, перекинули на конскую попону и вынесли на воздух. — Еще водички! — Отец Ревизор собственноручно вылил на девушку ведро воды и перекрестил ее.

— Селина застонала громче, но не дёрнулась. Двигаться не хотелось совсем.

— «Ну, это дорого тебе обойдется!» — Инкуб не смел сесть на монастырский двор, наблюдая за трагедией сверху. Меллюзина скоро прилетит!

— Инкуб дал ей задание: соблазнить и съесть ревизора, как только тот покинет монастырь.

«А не перестарались ли мы? — Думала матушка Изольда, глядя на бесчувственное тело. — Но по грехам и награда!» Катрина и Селина унесли девушку в келью. Там Монашки разжав девушке зубы, влили немного микстуры грешника Авраама, на трехкратно перегнанном вине, настоянном на грибах, змеиных головах и прочей гадости.

— Отец ревизор отдал Матушке Изольде необходимые бумаги у пошел пить пиво с привратницей. Девушкой простой в обращении и радой любому мужскому ласковому взору, не говоря уже о мужской ласке.

— О том, что Ревизор чуть не убил монашку — он уже и думать забыл. «Умрет с искупленными грехами и попадет в рай!»

Католическая церковь определяет экзорцизм как приказ, данный демону именем Бога, чтобы тот покинул место, вещь либо человека. И, по мнению матушки Изольды, приказ был выполнен.

— Ожила! — Опытная монахиня успела перевернуть девушку на живот и подставить тряпку. — Теперь надо ее растереть! Той же микстурой!

И монашки стали натирать иссеченные места. Девушка очнулась и отчаянно завизжала.

— Хорошая микстура! — Монашка взяла покрывало и стала работать им, как опахалом.

— Сейчас мы ее обезболивающей мазью на гусином сале натрем! — Улыбнулась вторая монашка. — А на сладкое у меня есть утешитель Святого Антония![245]

— Как тебе опахало?

— После микстуры ТАААК печёт…

— Сейчас будет легче! — Монашка стала натирать девушку мазью на сале. Там была добавлена мята и арника. Мазь чуть-чуть охлаждает и частично снимает боль.

— Хорошая мысль. — Вторая монашка раздвинула девушке ноги и привычным движением нашла клитор.

Селина чуть вздрогнула и застонала.

После страшного ритуала несчастная чувствовала боль, сменившуюся зудом, усталость, ослабление, боли в животе, голове, и спины. Жить не хотелось.

Монашка ввела в девушку два пальца, нашла внутри волшебную точку и стала нежно на нее давить, продолжая ласкать клитор. Вторая монашка продолжала обрабатывать иссеченное тело.

— Полностью — боль не уйдет! Но мазь и мои ласки принесут облегчение! Рассказывала монашка, продолжая внутренний массаж. — Но легче должно стать!

На сей раз тебе досталось без всякой жалости. Ни матушка, ни ревизор тебя не пожалели. Если бы розги не распарили, то сняли бы шкуру напрочь! А так только кожу просекли! И как дела, красавица?

— Может, попьешь? — Монашка поднесла к губам девушки кубок с водой.

— Селина постепенно стала стонать громче, но любая попытка шевельнуться отбрасывала всё назад, а не шевелиться от возбуждения было невозможно.

Хотелось просто полежать, чтобы никто не трогал, но сил даже на то, чтобы сказать внятно не было.

— Пить она вроде не хочет! — Ничего! В сознание пришла! На свидание с Господом еще успеет! — Селина, мы помолимся за твою грешную душу, а сейчас попей! В напитке маковый сок — обезболивающее и снотворное!