Свежий прут переломился, и рыцарю пришлось выбрать новый. Снова свист и снова боль, вернувшая леди к жизни! После пяти долгих лет Эвелина снова жила, и нерушимая броня воли рухнула, словно песочный замок под ударом волны. Толпа никогда не слышала, чтобы она так кричала или корчилась раньше. Казалось, она утратила всякий стыд. Нет чтобы скрывать свои страдания, таить их внутри себя, как делала всегда, так она ж, напротив, демонстрировала каждому, кто видел ее, полный эффект каждого удара. Будто стремилась показать всем, что делает с ней розга.

— Ну, браток, порядок, — Один из стражников, глядя на нее во все глаза, подтолкнул соседа локтем и подмигнул, — после такого она наверняка кинется молить мужа о прощении».

А ей было все равно. «Какое там унижение, — в голове Эвелины все перемешалось, — все, чем я живу сейчас, были его удары, такие же беспощадные, как если бы перед ним стояла приговоренная к наказанию шлюха!» Он жестоко сек, и розга несла нестерпимую боль, и ягодицы заалели так же яростно, как у любой женщины во время порки.

— УАУ!!! — Эвелина дернулась, насколько позволяла кобыла. Слезы хлынули из глаз, и она начала рыдать, окончательно сдавшись, но розга продолжала безжалостно свистеть, отсчитывая удар за ударом. А толпа, что так долго расходилась с недовольным бурчанием, разочарованная самообладанием, ликовала при каждом крике.

Ни один из свидетелей порки никогда не забыл этого зрелища. Как сломалась Эвелина, и с какой радостью покорилась она рыцарю, без остатка отдавшись боли, и как непрерывно кричала она, пока не был нанесен последний, тридцать первый удар.

Справедливости ради надо заметить, и было так всегда, что женщина может быть выпорота одним мужчиной — и ощутить единственно боль, и ту же самую женщину может выпороть другой мужчина, и испытает она при этом только любовь к нему. Она долго оставалась лежать, обратив исполосованные ягодицы к небу, всем на показ, и толпа наслаждалась позором.

И вдруг Эвелина почувствовала, что намокает между ног. Вдруг стало хорошо-хорошо. Но не восторг — тихая радость и спокойствие. Через некоторое время сэр Гилфорд Уэст приказал ей подняться и поблагодарить его — на коленях. Он протянул ей розгу для поцелуя, и она прижалась к колючим прутьям трясущимися губами.

— Возьмите розгу с собой, в Вашу комнату. — Приказал он. — Пусть будет она Вам подарком на память о сегодняшнем наказании»!

Она медленно шла по двору с розгой в руках, и толпа радостно гудела, на все лады, обсуждая увиденное.

— Плакали наши денежки! — вздыхали проигравшие.

— Ура нашему гостю! — Радовались выигравшие.

Впрочем, Эвелина даже не замечала криков в толпе.

Поднявшись в комнату, она взяла Библию, пала на колени и принялась молиться. Открыв, наконец, глаза, сквозь слезы она вдруг заметила обернутую вокруг розги записку.

«Соберите Ваши вещи. Будьте готовы выйти в полночь. Бесконечно любящий Вас — сэр Гилфорд Уэст».

Ее сердце от радости хотело вырваться из груди. Она схватила сумку и, сложила пожитки: украшения, розгу, книгу наказаний, Библию и крест, принялась ждать.

Бесконечно тянулись часы. Она слышала гремевшее внизу буйное веселье. Сэр Гилфорд привез много вина и пригласил тюремщика и стражников выпить с ним. Но — пока стража замка лихо опрокидывала кубки с вином — солдаты сэра Гилфорда пили из бутылей, наполненных водой.

В полночь тюремщик и стража спали мертвым сном. Двое солдат сэра Гилфорда Уэста пришли и проводили Эвелину туда, где на внешней стороне крепостной стены свисала веревочная лестница. Она спустилась, и спотыкаясь, побежала навстречу возлюбленному.

Лодка уже ждала беглецов.

— В Нормандии у меня свой замок, виноградник на южном склоне холма, — сэр Гилфорд рассказывал Эвелине о своих успехах. — Все это я построил на честно заработанные солдатским трудом деньги! Там мы будем счастливы!

— Добро пожаловать на борт! — капитан пропахшего рыбой суденышка был настолько любезен, что предоставил беглецам свою каюту. — Если не помешают морские разбойники, скоро будем дома!

Койка капитана послужила им брачным ложем.

— Я так долго ждал этого момента! — Гилфорд был слишком перевозбужден и был готов к разрядке.

Наконец-то Эвелина была счастлива. Не смотря на опасность погони и нападения морских пиратов, она была вместе с любимым.

Гилфорд сразу обратил внимание, что женщина чем-то была расстроена. На вопросы женщина отвечала уклончиво и ссылалась на головную боль. Но он видел, что не в головной боли дело. Гилфорд с примерным упорством «добивался признания».

Стоит еще отметить, что у нее были просто изумительной красоты ноги!

Женщина сидела молча плакала. Гилфорд присел на корточки перед ней и взял ее руки в свои.

Женщина протянула свои ладони к лицу и дотронулась до щек. Улыбнулась.

«Наконец-то я соединилась с любимым! — думала леди, снимая измятое в дороге платье. — Следы от розог еще долго будут напоминать о той цене, что я заплатила!»

Вот тут сэра Гилфорда по-настоящему бросило в жар. Он смотрел только на выпоротый зад Эвелины, и уже не в состоянии был отогнать нахлынувшие греховные мысли.

«Вот и сбылось предсказание Меллюзины! — В штанах у сэра Гилфорда зашевелилось. — Так что же я медлю?»

Конечно же, женщина заметила готовность сэра Гилфорда взять ее немедленно!

— Мы на пути греха! — Эвелина чего-то шептала, но Гилфорд ничего не слышал.

— Я ждал этого момента пять долгих лет! — рыцарь стал медленно передвигать свою руку вверх по бедру. Женщину слегка затрясло, он почувствовал, как дрожь пробежала по всему телу.

— Я столько вынесла ради нашей любви! — Эвелина раздвинула ноги.

— Моя женщина! — Руки сэра Гилфорда, еще недавно сжимавшие прутья стали нежными и ласковыми.

Ноги так и остались слегка раздвинутыми.

— Ну, что же ты медлишь? — Женщина смотрела на верного рыцаря, точнее на то, что у сэра Гилфорда выпирало из штанов.

Он положил свои руки на нежные бедра и стал чуть-чуть двигать их вперед-назад и немного по окружности, таким образом как бы поглаживая.

Внезапно он опустил голову к ней между ног и коснулся лицом потаенного места. Эвелина попыталась оттолкнуть доблестного рыцаря, но сделала это как-то несильно и не совсем осторожно.

Гилфорд, обезумев от страсти, стал целовать все поросшую волосами щель. Глаза у Эвелины горели, тело раскраснелось.

Зрелище, что получил Гилфорд за столь нескромный поцелуй, он помнил до конца своих дней: губы раскрылись и казалось говорили: «мы ждем»!

Эвелина взялась рукой за уже стоящий в полной готовности боевой меч, вставила в себя, и вдавила Гилфорда в себя бедрами. На миг женщина замерла.

— Сильней! Сильней! — молила она. — Еще!

Сумасшедшая, невиданной силы разрядка наступила у обоих практически одновременно.

— Давненько меня так не имели! — Она рухнула, растерзанная, со стоном блаженства. — Пять долгих лет без мужской ласки, без любви и без любимого!

Скрипели старые мачты, в трюме пищали крысы, ни ничто не могло охладить страсти любовников.

— Я слишком долго этого ждала! — Эвелина была на вершине блаженства.

Казалось, все неприятности уже позади, но тут раздался стук в дверь.

— Сэр Гилфорд, — голос капитана был взволнован, — нас преследует пиратский корабль! Эти негодяи готовят катапульту!

— Быстро одеваемся! — Рыцарь вспомнил, что отвечает не тол ко за любимую женщину, но и за своих солдат.

— И я с тобой! — Леди Эвелина преобразилась. — Я не разучилась стрелять из арбалета!

— Все солдатам лечь на палубу и готовить арбалеты! — Гилфорд стал командовать. — Главное, не дать им выстрелить из этой адской машины! Капитан, разворачивай корабль в дрейф, делай вид, что сдаешься без боя! То, что на борту обученные стрелки будет для негодяев неприятным сюрпризом! Эвелина, постарайся подстрелить одного из метальщиков, как только мы сблизимся на расстояние выстрела!

— Капитан пиратского судна оценил маневр, но решил подстраховаться: огромный камень, выпущенный из катапульты в щепки разнес бизань-мачту.