Через два дня они подошли к опушке леса и остановились на холме, полого спускавшемся в долину, по которой величаво катила свои воды река. Вне всякого сомнения, это и была река Сэйв.

Путники были покрыты грязью, небриты, одежда их окончательно порвалась и давно превратилась в лохмотья. Д’Аверк был по пояс гол. Из оружия у них оставался лишь кинжал Хокмуна и меч Д’Аверка.

Они побежали вниз по холму, спотыкаясь о корни, отводя в сторону ветви, хлеставшие по лицу, не замечая ничего, лишь бы скорее достичь реки. Куда эта река приведет их, они не задумывались, но их единственным желанием было как можно быстрей уйти из леса и от его чудовищных обитателей, которые повстречались им за эти два дня.

С разбега бросились они в воду и принялись с ожесточением соскребать грязь со своих тел, ухмыляясь друг другу.

— Ах, прекрасная вода! — воскликнул Д’Аверк. — Ты ведешь нас к поселениям, городам и цивилизации — по крайней мере, это будет более привычно и более приятно, чем то, что может дать нам лес!

Хокмун улыбнулся, не совсем соглашаясь с шуткой Д’Аверка, но прекрасно понимая его чувства.

— Мы построим плот, — сказал он. — Нам повезло, что река течет на юг. Все, что нам придется сделать, — это довериться течению и приплыть к месту назначения!

— И можно ловить рыбу, Хокмун, готовить вкуснейшие блюда. Я не привык к корням, ягодам и травам, которыми мы кормились в последние дни, бррр!

— Я научу тебя ловить рыбу, Д’Аверк. — Хокмун рассмеялся и хлопнул своего друга по спине…

Через четыре дня они уже проплыли на своем плоту вниз по реке большое расстояние. По берегам расстилались пологие холмы и росли поля дикой пшеницы.

Питались Хокмун и Д’Аверк рыбой, пойманной в реке, пшеницей и фруктами, которые они подбирали по берегам. Они стали чувствовать себя все спокойнее и спокойнее по мере приближения к Нарлину.

Они походили на матросов, потерпевших кораблекрушение, в своем изодранном платье и с густыми бородами, становившимися день ото дня все длинней. В глазах у них уже не было прежнего ужасного выражения голода и усталости, и настроение у них было лучше, чем когда-либо.

На четвертый день в полдень они увидели корабль и, вскочив на ноги, бешено замахали руками, стараясь привлечь внимание людей на корабле.

— Может, это корабль из Нарлина! — закричал Хокмун. — Может быть, они разрешат нам отработать проезд до Нарлина!

У корабля были высокие борта. Он был сделан из богато украшенного дерева. Цвета он был в основном красного, с золотыми, желтыми и голубыми полосками по краям. По конструкции это была двухмачтовая шхуна, но у нее были длинные весла, которые использовались, чтобы идти против течения. На шхуне развевались сотни разноцветных флагов, а люди на корабле носили такие же яркие одежды.

Корабль подошел к плоту. Бородатое лицо через борт уставилось на них:

— Кто вы?

— Путешественники не из этих мест. Можем ли попасть на ваш борт и отработать свой проезд до Нарлина? — спросил Д’Аверк.

— Да, это можно, — засмеялся бородач. — Забирайтесь, господа. — Вниз скинули веревочную лестницу, и Хокмун и Д’Аверк вскарабкались на борт и встали на палубу.

— Это «Речной Ястреб», — сообщил им бородач. — Слышали о таком?

— Я же сказал тебе, что мы не отсюда, — ответил Хокмун.

— Да… Ну что ж, его владелец — Вальон из Старвеля — о нем, я надеюсь, вы слышали?

— Нет, — произнес Д’Аверк, — но мы признательны ему за то, что ради нас он изменил свой курс. — Он улыбнулся. — А теперь, друг мой, скажи, чем мы сможем отработать свой проезд до Нарлина?

— Ну что ж, если у вас нет денег…

— Нет…

— Тогда вам лучше спросить у самого хозяина, что он собирается делать с вами.

Бородач провел их по палубе на корму, где, скучая, стоял человек, даже не поглядевший в их сторону.

— Лорд Вальон… — почтительно произнес бородач.

— В чем дело, Ганак?

— Эти двое, которых вы взяли на борт, говорят, что у них нет денег и что они хотят отработать проезд до Нарлина…

— Что ж, пусть работают, Ганак, если им этого хочется.

Вальон слабо улыбнулся.

— Пусть работают.

Он не взглянул в глаза ни Хокмуну, ни Д’Аверку и продолжал меланхолично смотреть на реку. Махнув рукой, он дал понять, что разговор окончен.

Хокмун почувствовал себя неуютно и огляделся. Команда молча смотрела на них со слабыми улыбками на губах.

— Что за шутки? — спросил он, видя, что, ясно, что-то не в порядке.

— Шутки? — переспросил Ганак. — Никаких шуток. Господа, станете ли вы грести на веслах, чтобы попасть в Нарлин?

— Если в результате этой работы мы попадем туда, — с некоторой неохотой произнес Д’Аверк.

— Вообще-то это грязная работа, — сказал Хокмун, — но если с нашей картой все правильно, то до Нарлина не так уж далеко. Покажи нам, куда идти, друг Ганак.

Ганак повел их по палубе, пока они не дошли до банок, на которых сидели гребцы. Тут Хокмун остановился, пораженный видом гребцов. Все они выглядели чрезвычайно истощенными и неимоверно грязными.

— Я не понимаю, — начал он.

— Скоро поймешь, — засмеялся Ганак.

— Кто эти гребцы? — ужаснувшись, спросил Хокмун.

— Они рабы, господа, и вы тоже сейчас рабы. Никто еще не поднимался на борт «Речного Ястреба» без выгоды для нас, а так как у вас нет денег, мы сделаем вас рабами, которые будут грести на нашем корабле. Вниз!

Д’Аверк выхватил меч, Хокмун — кинжал. Ганак отпрыгнул в сторону, подавая сигнал своей команде.

— Возьмите их, ребята. Научите их новым фокусам, потому что они, кажется, не понимают, что должны делать рабы.

Вдоль банок с гребцами, позади них, карабкались матросы, держа в руках сверкающие сабли, а второй отряд наступал на них спереди.

Д’Аверк и Хокмун приготовились умереть, но не в одиночестве, а прихватив с собой какое-то количество матросов, но над ними появилась фигура и опустила деревянный брус на веревке, который, ударив их несколько раз по голове, сбросил, в яму для гребцов.

Человек с дубиной ухмыльнулся и спрыгнул вниз. Ганак засмеялся и хлопнул его по плечу.

— Хорошая работа, Ориндо. Этот трюк — самое лучшее из всего, что у нас есть, и главное, не проливается ни капли крови.

Матросы спрыгнули вниз, отняв у оглушенных людей оружие и привязав их руки к веслам.

Когда Хокмун пришел в себя, они с Д’Аверком сидели бок о бок на жесткой банке, Ориндо сидел на палубе над ними, свесив ноги. Это был мальчик примерно лет шестнадцати. На губах у него застыла насмешливая улыбка.

Он крикнул кому-то наверху:

— Очнулись. Теперь мы можем начать двигаться в Нарлин.

Потом подмигнул Хокмуну и Д’Аверку.

— Начнем, господа. С вашего разрешения, начнем грести.

Казалось, он подражал голосу, который слышал.

— Вам повезло, — добавил он, — мы поворачиваем и поплывем вниз по течению. Ваша первая работа будет легкой.

— Благодарю тебя, молодой человек, — иронически склонился над веслом Хокмун. — Мы ценим твою заботу.

— Я стану давать вам советы и дальше, потому что по натуре я человек добрый, — произнес Ориндо, вскакивая и отправляясь куда-то.

Потом появилось лицо Ганака, он стукнул по плечу Хокмуна острым багром.

— Нажимай сильней, приятель, или ты почувствуешь на своей спине вот эту штуку.

Ганак исчез. Остальные гребцы принялись за работу, и Хокмуну с Д’Аверком пришлось последовать их примеру. Они гребли большую часть дня, и пот их смешивался с потом других, а ровно в полдень им дали на обед по миске болтушки. От этой работы у них, казалось, развалится спина, и они представили себе, что значит грести вверх по течению, если все остальные гребцы шептались о том, как им легко, с облегчением и признательностью.

Ночью они отложили весла и улеглись на жесткие банки не в состоянии даже съесть вторую миску тошнотворной еды, которая была еще хуже предыдущей.

Д’Аверк и Хокмун слишком устали, чтобы разговаривать, но сделали слабую попытку избавиться от привязывающих их веревок. Это оказалось невозможным. Друзья были привязаны крепчайшими морскими узлами.