Боджентль был поражен:

— Граф, я думал, вас от смерти отделяет всего лишь небольшой шажок.

— Так оно и было, дорогой Боджентль, но я, как видите, резко отступил. Отпрыгнул, и отпрыгнул очень далеко. Как идет осада, Хокмун?

— Плохо для нас, граф Брасс. Но, держу пари, все теперь пойдет лучше, когда мы все вместе.

— Да, Боджентль, распорядитесь принести мои доспехи. И где мой меч?

— Вы, должно быть, еще слабы, граф Брасс…

— Тогда прикажите подать мне поесть. Пусть принесут побольше еды. Я подкреплюсь, пока мы разговариваем. — И граф вскочил с постели обнять свою дочь и ее нареченного.

Пока Хокмун, граф Брасс, Ийссельда и Боджентль завтракали в зале, где их встретил Боджентль, Хокмун рассказывал графу Брассу об их приключениях. В свою очередь, граф рассказал о своих несчастьям в борьбе, как оказалось, почти со всей мощью Темной Империи. Он поведал о последнем бое фон Вилака, о том, как храбро погиб старый воин, унеся с собой жизни пары десятков солдат Гранбретани, как ранили его самого, как узнал он об исчезновении Ийссельды и потерял желание жить.

В зал спустился Оладан, и его представили графу Брассу. Он сообщил, что Д’Аверк тяжело ранен, но Боджентль, который уже оказал ему помощь, надеется на его выздоровление.

В целом, возвращение домой было радостным, правда, омраченным тем обстоятельством, что на границах гвардейцы сражались за свою жизнь, рубясь в заведомо проигранной битве.

К этому времени граф Брасс облачился в свои медные доспехи и пристегнул огромный двуручный меч. Подобно башне, он возвышался над всеми, когда встал и заявил:

— Идемте, Хокмун и сэр Оладан! Мы должны сразиться на поле боя и повести наши войска к победе.

— Два часа назад я думал, что вы без пяти минут покойник, — вздохнул Боджентль, — а теперь вы отправляетесь в бой. Вы еще недостаточно оправились.

— Болезнь моя была болезнью духа, а не плоти, и теперь она исцелена, — прорычал граф Брасс. — Лошадей! Прикажите подать наших лошадей, сэр Боджентль!

Несмотря на то, что отдыхать было некогда, Хокмун ощутил прилив новых сил и последовал за графом. Он послал Ийссельде воздушный поцелуй, и они оказались во дворе замка, садясь на коней, что понесут их на поле битвы. Быстро летели они по тайным тропам, проложенным через болота, где гуляли стада гигантских алых фламинго, взлетающих при их приближении. Они видели табуны рогатых лошадей, уносящихся прочь. Граф Брасс взмахнул рукой в рукавице:

— Такую страну стоит защищать всем, что у нас есть. Такой мир надо сохранить.

Вскоре они услыхали шум битвы и выехали туда, где Темная Империя наступала на башни. Они натянули поводья и остановились, увидев то, что случилось. Это было ужасно.

Пораженный граф Брасс сказал:

— Это невозможно.

И тем не менее это было правдой.

Башни пали. Каждая превратилась в кучку камней, которые еще дымились. Уцелевших защитников теснили назад, хотя они дрались очень храбро и достойно.

— Это — падение Камарга, — внезапно постаревшим голосом произнес граф Брасс.

Их увидел один из капитанов и подъехал. Доспехи его были иссечены в клочья, меч сломан, но лицо сияло радостью.

— Граф Брасс! Наконец-то! Скорее, сударь, мы должны собрать воинов, чтобы прогнать псов Темной Империи!

Хокмун видел, как граф заставил себя улыбнуться, выхватил свой огромный двуручный меч и сказал:

— Да, капитан. Посмотрите, нельзя ли найти пару герольдов, чтобы сообщить всем, что граф Брасс вновь на поле боя.

Когда граф Брасс и Хокмун появились на поле, сильно теснимые солдаты Камарга подняли торжествующий крик и удержали свои позиции, а местами даже отбросили гранбретанцев. Граф Брасс и следующие за ним Хокмун и Оладан скакали в самой гуще воинов. Граф вновь стал непобедимым человеком.

— Посторонись, ребята! — призывал он. — Посторонись! Дай мне добраться до врага!

Выхватив свой потрепанный штандарт у ближайшего всадника, он уравновесил его на сгибе локтя и, размахивая мечом, помчался на скопище звериных масок.

Рядом несся Хокмун, и вместе они составляли угрюмую, почти сверхъестественную пару: один в пламенеющих доспехах из меди, другой, со сверкающим Черным Камнем во лбу. Их мечи поднимались и обрушивались на врагов. А когда к ним присоединился еще человек — с лицом, покрытым шерстью, небольшого роста, со сверкавшей саблей, разящей, словно молния, — они стали казаться троицей, вернувшейся из древних мифов, настолько угнетая боевой дух гранбретанцев, что те повалили назад.

Хокмун всюду искал Мелиадуса, поклявшись, что на этот раз убьет его, но того нигде не было.

Руки в латных рукавицах пытались стащить его с седла, но меч его проникал через глазницы, раскалывая шлемы и срубая головы.

День близился к вечеру, а конца сражению видно не было. Хокмуна качало в седле, он смертельно устал от битвы и пребывал в полуобморочном состоянии от множества мелких порезов и ушибов. Конь его был убит, но прошло не менее получаса, пока он понял, что сидит на мертвой лошади, так велика была вокруг него давка. Тогда Хокмун спрыгнул с седла и продолжал драться пешим.

Он понимал, что сколько бы он ни убил и сколько бы ни убили другие, число врагов превосходит все их наличные силы. Постепенно их теснили дальше и дальше.

— Ах, — произнес он про себя, — если бы у нас было несколько сот свежих солдат, мы выиграли бы эту битву. Клянусь Рунным Посохом, нам нужна подмога!

Вдруг по его телу пробежало странное электрическое ощущение, и он ахнул, осознав, что с ним происходит, когда он воззвал к Рунному Посоху. Красный Амулет, запылавший на его шее, отбрасывал алый свет на доспехи его врагов и вливал силу в его усталое тело. Он засмеялся и с фантастической мощью принялся рубить вокруг себя, вырубая среди воинов, обступивших его, круг. Его меч сломался, тогда он выхватил пику у налетевшего на него всадника, сдернул с седла ее владельца и, действуя пикой, как мечом, вскочил на чужого коня и возобновил бой.

— Хокмун! Хокмун! — закричал он, пользуясь старинным боевым кличем своих предков. — Хей, Оладан! Граф Брасс! — Он пропахал себе дорогу среди воинов в звериных масках, разделявших его и друзей. Штандарт графа Брасса все еще покачивался на сгибе локтя.

— Гоните их назад! — заорал Хокмун. — Гоните их назад к границе!

Хокмун появлялся всюду, он был приносящим смерть вихрем. Он проносился, словно смерч, сквозь ряды гранбретанцев, и там, где он проносился, оставались лишь трупы. Среди врагов поднялся ропот, и они начали колебаться.

Вскоре они отступили, а некоторые даже просто бежали с поля боя. И вот тогда появился барон Мелиадус, приказывающий им остановиться, повернуться и драться.

— Назад! — кричал он. — Нельзя бояться столь небольшого числа людей! — Но прилив гранбретанцев уже превратился в отлив, которым был подхвачен и барон Мелиадус и унесен назад своими отступающими солдатами.

В ужасе бежали они от бледнолицего Рыцаря, чей меч сокрушал их повсюду. Во лбу его сиял Черный Камень, а на шее грозным алым светом озарял лицо Красный Амулет. Его свирепый конь становился на дыбы над их головами. Кроме того, они слышали, как он выкрикивал имя мертвого, что он сам был мертвым Дорианом Хокмуном, который сражался против них при Кельне и чуть не разбил их там, который бросил открытый вызов самому Королю-Императору, который чуть не убил барона Мелиадуса и фактически громил его. Хокмун! Это было единственное имя, которого страшилась Темная Империя.

— Хокмун! Хокмун! — Человек высоко поднял меч, и конь его вновь взвился на дыбы. — Хокмун!

Одержимый силой Красного Амулета, Хокмун преследовал бегущих врагов и дико смеялся от безумного торжества. Позади него скакал граф Брасс, ужасающий в своей медно-красной броне; с меча его стекала кровь убитых врагов; Оладан, ухмыляющийся сквозь шерсть, сверкая яркими глазами, с саблей, липкой от крови; а за ними — торжествующие солдаты Камарга, горстка бойцов, глумящаяся над разгромленной ими армией.