— Как они выглядят?

— Как варвары, как ужасно свирепые первобытные люди. Они врезаются в наши войска, как нож в масло!

— Что?! Этого не может быть! У нас пять тысяч солдат, а у них пятьсот! Все рапорты подтвердят это число!

— Там больше пятисот, милорд! Намного больше!

— Значит, все разведчики солгали? Или мы все сходим с ума? Эти воины-варвары прибыли, должно быть, из Амарека. Что теперь? Что теперь? Наши силы сплачиваются?

— Нет, милорд.

— Что же они тогда делают?

— Они откатываются, милорд!

— Отступают? Невозможно!

— Похоже, что они откатываются все стремительней, милорд. Те, что остались живы…

— Что ты говоришь? Сколько осталось от наших пяти тысяч?

— Я бы сказал, примерно пятьсот человек пехоты, милорд, и сотня кавалерии, рассеянной по полю.

— Прикажи пилоту орнитоптера приготовить машину, герольд!

— Да, милорд! Пилот готов, милорд!

— А что там Хокмун и его банда? Что делают люди в серебряных шлемах?

— Они преследуют остатки наших войск, милорд.

— Меня обманули, герольд.

— Есть много убитых. А теперь воины-варвары режут пехоту. Осталась только кавалерия.

— Я не могу в это поверить! О, будь проклята моя слепота!

Я чувствую себя словно во сне!

— Я отведу вас к орнитоптеру, милорд!

— Спасибо, герольд! Пилот, спеши в Лондру! Я должен обдумать происшедшее и принять новые решения.

Когда орнитоптер поднялся в воздух, Мелиадус ощутил, что по его невидящим глазам проскочила сильная серебряная вспышка, и, моргнув, посмотрел вниз. И тут зрение вернулось к нему. Он сумел разглядеть шесть сверкающих шлемов, о которых говорил герольд, вырезанные легионы, остатки своей кавалерии.

Мелиадус погрозил кулаком.

— Хокмун! Хокмун! Какими бы фокусами ты не пользовался, Хокмун, все равно к ночи ты погибнешь! Я знаю это! Я знаю!

Мелиадус вглядывался вниз в поисках варваров, наголову разгромивших его армию, но не увидел ни одного.

«Это кошмар», — подумал Мелиадус. Или герольд был в сговоре с Хокмуном? Мелиадус потер лицо. Наверное, слепота, столь недавно покинувшая его, все еще в какой-то мере накладывала отпечаток на его зрение. Или варвары были в другой части поля битвы.

Но нет. Нигде никаких следов варваров.

— Спеши, пилот, — приказал он, — Мы должны как можно скорей вернуться в Лондру.

Мелиадус начал уже думать, что разгром Хокмуна будет не таким уж простым делом, как он предполагал. Но потом он вспомнил Калана и машину Черного Камня и улыбнулся.

Потеряв всего двадцать человек убитыми, воины Камарга одержали победу. Еще не остыв от упоения боя и опьяненные долгожданным успехом, шестеро героев смотрели вслед отступающим врагам.

— Они не ожидали Легиона Зари, — улыбнулся граф Брасс. — Но к тому времени, когда мы доберемся до Лондры, они подготовятся лучше.

— Да, — согласился Хокмун. — И несомненно, Мелиадус в следующий раз выставит намного больше солдат. — Он пощупал Красный Амулет на своей шее и взглянул на Ийссельду, которая тряхнула белокурыми волосами.

— Ты хорошо сражался, милорд, — произнесла она. — Ты сражался, как сто воинов.

— Это потому, что амулет придает мне силу пятидесяти солдат, а твоя любовь — силу еще пятидесяти, — отшутился он.

— До нашей помолвки ты мне никогда не льстил, — засмеялась она.

— Наверное, потому, что я стал тебя любить еще больше, чем прежде.

— Нам лучше разбить лагерь в нескольких милях отсюда, — вмешался Д’Аверк. — Подальше от этого поля смерти.

— Я займусь ранеными, — сказал Боджентль.

Он повернул коня туда, где кавалеристы Камарга спешились и переговаривались друг с другом.

— Вы действовали отлично, ребята, — крикнул им граф Брасс. — Было похоже на старые добрые времена, а? Когда мы сражались по всей Европе! Теперь мы сражаемся за спасение Европы!

Хокмун хотел заговорить, но вдруг издал странный вопль. Шлем выпал из его руки, и он прижал обе руки к голове, глаза его выкатились от боли и ужаса. Он закачался в седле и упал бы, если бы его не поддержал Оладан.

— Что такое, герцог Дориан? — встревожился Оладан.

— Почему ты кричишь, любовь моя? — испугалась Ийссельда, спешиваясь и помогая Оладану.

Сквозь стиснутые зубы и побледневшие губы Хокмун смог выдавить:

— Эт-тот… камень… Черный Камень… он… он снова вгрызается в мой мозг! Сила его вернулась! — Он закачался и упал на их руки с ужасно побледневшим лицом и безвольно повисшими руками. Все увидели, что Черный Камень вновь наливался жизнью: он вернул свой блеск и злобно светился.

— Оладан, он умер? — в панике вскрикнула Ийссельда.

— Нет, он жив, — покачал головой человечек. — Но надолго ли, не могу сказать. Боджентль! Сэр Боджентль! Скорей сюда!

Боджентль поспешил к ним. Не в первый раз видел он герцога Кельнского в подобном состоянии. Он покачал головой.

— Я могу попробовать сделать на время лекарство, но у меня нет тех составляющих, что были тогда в Замке Брасс.

Ийссельда, Оладан, и граф Брасс наблюдали за работой Боджентля. Наконец Хокмун зашевелился и открыл глаза.

— Камень… — пробормотал он. — Мне приснилось, что он снова пожирает мой мозг…

— Он это сделает, если мы в ближайшее время не найдем средство, чтобы его нейтрализовать, — проговорил Боджентль. — Активность его пока подавлена, но я не знаю, когда, где и с какой силой все это вернется.

Хокмун с громадным трудом поднялся. Он был бледен и едва мог стоять.

— Тогда мы должны отправляться дальше — к Лондре, пока есть время. Если оно есть…

— Да, если оно есть…

Войска Темной Империи сосредоточились перед воротами Лондры, когда шестеро всадников выехали на гребень холма.

Хокмун, страдая от боли, нащупал Красный Амулет. Только он сохранял ему жизнь, помогал бороться с силой Черного Камня. Где-то в Лондре Калан управлял машиной, что питала камень жизнью. Чтобы добраться до Калана, он должен был взять город и разбить многочисленное войско, которое во главе с Мелиадусом ждало его.

Хокмун не колебался. Он знал, что в его распоряжении считанные минуты. Он вытащил из ножен Меч Зари и подал сигнал к атаке.

Кавалерия Камарга скатилась с холма и ударила по войску, намного превосходившему ее по численности. Из гранбретанских рядов полетели огненные копья, нападавшие открыли ответный огонь. Хокмун, сочтя момент подходящим, взметнул меч в небо.

— Легион Зари! Я вызываю Легион Зари! — воззвал Хокмун и почувствовал, как череп его наполняется болью. Он ощутил жар камня во лбу и застонал.

Ийссельда была рядом с мужем и успела спросить:

— У тебя все в порядке, любовь моя?

Но ответить ей он не смог.

Они оказались в гуще битвы. Глаза Хокмуна остекленели, и он едва мог видеть врага, едва мог определить, появились ли воины Легиона Зари. Но они появились, освещая свою дорогу в массе дерущихся розовым светом. Хокмун почувствовал, как его заполняет мощь Красного Амулета, борющегося с силой Черного Камня. Он ощутил, что силы вновь к нему возвращаются. Но сколь долго это будет продолжаться?

Хокмун отражал удары воинов в масках Стервятников и Волков и прорубал своим громадным мечом их панцири и протыкал их тела.

Воздух над полем битвы был напоен страхом, ненавистью и небывалым ожесточением. Столкнувшись с воинами Зари, солдаты Темной Империи потеряли присущую им организованность и сражались совершенно беспорядочно, сломав ряды и не слушая командиров.

Хокмун понял, что это будет суматошный бой, в котором немногие уцелеют. Кроме того, он начал подозревать, что ему, вероятно, тоже не доведется увидеть окончание битвы, поскольку боль в голове становилась все сильней.

Оладан погиб, и товарищи его не увидели момента его гибели. Он был изрублен в куски дюжиной топоров пехотинцев-Свиней.

Граф Брасс схватился с тремя баронами. Адаз Промп, Майгель Хольст и Сака Гордон — Пес, Козел и Бык, — узнав графа по медным доспехам, дружно набросились на него. Граф, под которым только что погиб конь, увидел скачущих на него баронов и успел своим огромным мечом подрубить их лошадям передние ноги. Бароны повалились на землю. Граф Брасс успешно отправил на тот свет Адаза Промпа и отсек голову Майгелю Хольсту, пока барон-Козел молил о пощаде. Оставалось лишь разделаться с Сакой Гордоном. У барона Сака было время подняться на ноги и принять боевую стойку, хотя он и мотнул несколько раз головой, потому что его ослеплял зеркальный шлем графа. Заметив это, граф Брасс сорвал с себя шлем и отшвырнул его в сторону, выставляя свои ощетинившиеся усы и медные волосы во всей красе. Боевой азарт охватил его.