— Я тоже возьму оружие и заодно принесу твое, — сказал Оладан.

— Сражаться нет смысла, — заявил размахивающий бутылкой старпом. — Лучше всего сейчас же броситься в море.

— Да, — согласился Мусо, глядя вслед Оладану и Д’Аверку, ушедшим за оружием. — Он прав. Мы в меньшинстве. Они разорвут нас на части. А если возьмут в плен, то будут много дней пытать.

Хокмун начал было возражать капитану, затем, услышав всплеск, обернулся: старпом исчез, верный сказанному. Хокмун бросился к борту, но ничего не увидел.

— Не пытайтесь помочь ему, — посоветовал капитан. — Из нас всех он самый мудрый.

Корабль настигал их, на его черном парусе была нарисована пара огромных красных крыльев, а в центре изображено лицо со зверским выражением, воющее, словно в приступе маниакального смеха. На палубах толпились десятки обнаженных людей, на которых не было ничего, кроме поясов для мечей и обитых металлом ошейников. До них долетел странный звук, понять который вначале Хокмун не мог. Он вновь взглянул на парус и понял, что это за звук.

Это был дикий безумный смех, такой, словно грешники веселились в аду.

— Корабль Безумного Бога, — сказал капитан Мусо. — Теперь мы погибли.

Хокмун, Оладан и Д’Аверк стояли плечом к плечу у левого борта корабля, наблюдая, как странное судно подходит ближе и ближе.

Экипаж их корабля столпился вокруг своего капитана, стараясь держаться как можно дальше от атакующих.

Глядя на выкаченные глаза и пену на губах безумцев на приближающемся корабле, Хокмун думал о том, что шансы их более чем безнадежны. С корабля Безумного Бога протянулись абордажные крючья и вонзились в мягкое дерево «Улыбающейся девушки». Троица, собравшаяся защищаться, тут же стала рубить крючья и канаты, и им удалось отсечь большую часть их.

Хокмун ужаснулся, увидев, что нападающий корабль навис над ними. У бортов скопились люди, совершенно на вид безумные, кое-кто из них уже вскарабкался на фальшборт, готовясь перепрыгнуть на палубу «Улыбающейся девушки», держа в руках абордажные крючья. Воздух был наполнен их смехом, на лицах была написана жажда крови.

Первый налетел на Хокмуна, сверкнув обнаженным телом, с поднятым мечом. Меч Хокмуна поднялся, чтобы пронзить нападающего, и тот упал. Еще один поворот меча — тело скрылось в пучине. В несколько секунд корабль наполнился обнаженными воинами, раскачивающимися на канатах, совершающими дикие прыжки, лезущими вверх по вантам. Трое обороняющихся остановили первую волну, рубя все вокруг себя, пока даже воздух не стал казаться кроваво-красным, но постепенно им пришлось отступить от края борта, когда безумцы хлынули на палубу, сражаясь неумело, но с наводящим страх пренебрежением к собственной жизни.

Хокмун отделился от своих товарищей и не знал, живы они или убиты. Скачущие воины бросались на него, но он стиснул меч покрепче и размахивал им вокруг себя, создавая круг сверкающей стали. С ног до головы его покрывала кровь, только глаза, голубые и немигающие, сверкали из-под забрала шлема.

И все время люди Безумного Бога смеялись — смеялись даже тогда, когда им срубали головы.

Хокмун понимал, что его в конце концов одолеет усталость. Меч в его руках уже стал тяжел, и колени у него дрожали. Прислонившись спиной к переборке, он рубил и колол кажущуюся единой толпу хохочущих безумцев, чьи мечи старались оборвать его жизнь.

Один был обезглавлен, другой лишился руки, но каждый удар отнимал у Хокмуна силы. Затем, когда он отразил сразу два удара, ноги у него подогнулись, и он опустился на одно колено. Смех стал громче, победоносней, когда люди Безумного Бога надвинулись на него, чтобы убить.

Он отчаянно рубанул вверх, схватил за запястье одного из нападавших и вырвал у того меч, так что теперь у него было два клинка. Используя приобретенный меч, чтобы колоть, а свой — рубить, он сумел подняться, пинком отбросил еще одного нападавшего и вырвался из толпы, бросившись на мостик. На верхней ступеньке трапа он развернулся, чтобы встретить нападающих, толпой устремившихся за ним. Теперь на его стороне было преимущество. Он увидел, что Оладан и Д’Аверк висят на вантах, ухитряясь держать противников на расстоянии. Он взглянул на корабль Безумного Бога. Тот был прикреплен к «Улыбающейся девушке» абордажными крючьями, но на нем никого не было. Экипаж покинул его. У Хокмуна появилась идея.

Он резко повернулся, убегая от воинов, прыгнул на перила и схватился за канат, свисающий с салинга. А затем оттолкнулся.

Он молил только, чтобы канат оказался достаточно длинным, потом выпустил канат, нырнув, казалось, за борт корабля. Его цепкие руки едва успели ухватиться за фальшборт вражеского судна, и он упал. Подтянувшись на палубу, он стал Перерубать абордажные крючья, крича:

— Оладан! Д’Аверк! Быстро ко мне!

Оба увидели его и полезли выше, чтобы уйти по ненадежной рее грот-мачты, пока люди Безумного Бога пытались схватить их.

Корабль Безумного Бога уже отвалил от «Улыбающейся девушки», и расстояние между ними быстро увеличивалось.

Д’Аверк прыгнул первым, перелетев к вантам корабля с черным парусом и уцепившись за канат рукой, какое-то время раскачивался, пока не обрел равновесие.

Оладан последовал за ним, перерезая канат и перемахнув расстояние, разделявшее два корабля, но сорвался с каната и навзничь упал на палубу.

Несколько безумцев последовали за ними, и кое-кто сумел добраться до палубы своего корабля. Смеясь, набросились они на Хокмуна, сочтя Оладана мертвым.

Хокмун защищался с трудом. Один клинок рассек ему руку, другой попал по лицу ниже забрала. Вдруг в самую кучу обнаженных воинов сверху рухнуло тело человека, который принялся рубить вокруг себя почти с таким же маниакальным рвением, что и они.

Это был Д’Аверк в доспехах и маске с рылом Кабана, с ног до головы залитый кровью врагов. В тылу нападавших появился Оладан, оправившийся от падения.

Вскоре все до одного безумцы были перебиты. Другие прыгали с палубы «Улыбающейся девушки» в море, пытаясь добраться до своего корабля.

Д’Аверк бросился на полубак и схватился за штурвал корабля Безумного Бога, обрывая найтовы и отворачивая от пытавшихся подплыть к кораблю безумных пиратов.

— Ну, — вздохнул Оладан, вложив меч в ножны и оглядывая свои порезы, — мы, кажется, легко отделались и получили лучший корабль.

— При удаче мы окажемся в порту раньше «Улыбающейся девушки», — усмехнулся Хокмун. — Надеюсь, она по-прежнему поплывет в Крымию, потому что у нее на борту все наше имущество.

Д’Аверк умело разворачивал корабль к северу. Единственный парус выгнулся, поймав ветер, и судно оставило плывущих за ним безумцев далеко позади. Они продолжали смеяться, даже когда тонули.

После того, как они помогли Д’Аверку закрепить руль так, чтобы корабль хорошо держался на курсе, путешественники занялись обследованием содержимого трюмов захваченного судна. Он был набит сокровищами, награбленными, очевидно, с десятков кораблей, но хватало и бесполезных вещей: сломанного оружия, корабельных инструментов и тюков с тканями. То тут, то там валялся гниющий труп или расчлененное тело.

Сначала путешественники решили избавиться от трупов, заворачивая их в плащи или собирая части тела в тряпки и выбрасывая за борт. Работа эта вызывала у них отвращение и заняла долгое время, потому что некоторые останки были погребены под горами вещей.

Вдруг Оладан прекратил работать, неподвижным взглядом уставившись на отрубленную руку, ставшую уже высохшей, как у мумии. Он неохотно поднял ее, разглядывая кольцо на мизинце. Потом взглянул на Хокмуна:

— Герцог Дориан…

— В чем дело? Не трудись сберечь кольцо. Просто избавься от этой штуки.

— Нет. Дело в самом кольце. Посмотрите на его странный узор.

Хокмун нетерпеливо пересек тускло освещенный трюм и ахнул, так как узнал кольцо.

— Нет! Этого не может быть!