— Древнее и романтическое название, — улыбнулся граф Брасс, — как говорят, название необычайной силы. Не там ли, по слухам, находится Рунный Посох?

— Да, говорят, что он стоит на самой высокой вершине мира, где лежат вечные снега и не прекращаясь дуют ветры, что охраняют его волосатые люди десяти футов ростом, необыкновенно мудрые, с лицами обезьян и настолько древнего возраста, что потерян счет столетиям. — Барон Мелиадус улыбнулся. — Но про Рунный Посох вообще очень много говорят, как и о месте, где он находится. Кое-кто утверждает, что он в Амареке.

— Ах, Амарек, — кивнул граф Брасс, — и эту землю включаете вы в свои мечты об Империи?

Амарек была огромным континентом, лежащим через океан на запад. На этом континенте, по слухам, правили существа, обладающие почти божественным могуществом. Говорили, что они ведут жизнь простую, спокойную, замкнутую в себе. Их цивилизация, о чем ходили упорные слухи, не пострадала от последствий Трагического Тысячелетия, в то время как остальной мир рухнул. Граф Брасс просто пошутил, когда спросил об Амареке, но барон Мелиадус искоса взглянул на него, и в его бледных глазах появился странный блеск.

— Почему бы и нет? — ответил он. — Я буду штурмовать дворцы самого неба, если только мне удастся найти их.

Вскоре граф Брасс, испытывая смятенные чувства, оставил барона, впервые задумавшись, было ли его решение оставаться нейтральным правильным.

У Ийссельды, которая не уступала в уме отцу, не было, однако, ни его опыта, ни его способности разбираться в людях. Даже не совсем чистую репутацию барона она считала достаточно привлекательной и в то же время не могла поверить, что все рассказанное о нем правда. Потому что, когда он разговаривал с ней своим мягким, чарующим голосом, расточая комплименты ее уму и красоте, ей казалось, что перед ней человек, обладающий мягким характером, вынужденный выглядеть хмурым и беспощадным из-за занимаемой им должности и своей роли в истории мира.

И вот в третий раз со времени его прибытия в Замок, она выскользнула ночью из своей спальни, чтобы пойти к нему на свидание в западную башню, в которую никто не ходил со времени кровавой гибели в ней прежнего Лорда-Хранителя.

Их свидания носили вполне невинный характер: пожатия рук, легкий поцелуй, слова любви, произносимые шепотом, разговоры о женитьбе. Не совсем уверенная в правильности поступков, если примет предложение барона (потому что она любила своего отца и инстинктивно чувствовала, что доставит ему большое горе, если выйдет замуж за барона Мелиадуса), она, тем не менее, не могла сопротивляться тому вниманию, которое барон ей оказывал. Если даже у нее и не было убежденности в его любви, ей просто была приятна сама мысль о таком, столь необычном приключении, и она испытывала непонятное ей самой волнение, когда встречалась с ним.

В эту ночь, когда она легкой поступью бежала по темным коридорам, она не знала, что за ней следят. За нею так же бесшумно скользила фигура в черном плаще с кинжалом, вложенным в ножны и зажатым в правой руке.

Ийссельда взбежала на витую лестницу башни, ведшую в небольшую комнату, где ее ждал барон. Сердце ее билось, алые губы были приоткрыты в полуулыбке.

Барон низко поклонился, затем схватил ее в объятия, гладя ее нежное тело, такое податливое, через тонкий шелк ночной рубашки. Поцелуй его на этот раз был крепче, почти свирепым, и она глубоко задышала, отвечая ему на поцелуй, обхватив руками его широкую спину, затянутую в тугую кожу. Теперь его рука скользнула к ее талии, а затем к бедру, и на мгновение она сильней прижалась к нему, а потом попыталась освободиться, ощутив возрастающий и необъяснимый страх.

Тяжело дыша, он не отпускал ее. Лунный свет проник в узкое темное оконце и высветил его лицо, нахмуренные брови и глаза, пылающие страстью.

— Ийссельда, ты должна выйти за меня. Сегодня ночью мы покинем Замок Брасса, а завтра будем за пределами башен. Твой отец не осмелится преследовать нас в Гранбретани.

— Мой отец осмелится на все, — убежденно произнесла она, — но я чувствую, милорд, что не хочу, чтобы у него возникла в этом необходимость.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я хочу сказать, что никогда не выйду за вас без его согласия.

— А он согласится?

— Думаю, что нет.

— Но тогда…

Она попыталась высвободиться из его рук, но сильные руки сжали ее плечи. Теперь она удивлялась, как ее недавняя страсть смогла столь быстро превратиться в страх.

— Сейчас я должна уйти.

— Нет! Ийссельда, я не привык, чтобы противоречили моей воле. Сначала твой отец-упрямец отказывает мне в моей просьбе, а теперь — ты! Я скорее убью тебя, чем позволю уйти отсюда, пока ты не пообещаешь уехать со мной в Гранбретань!

Он грубо привлек ее к себе и насильно поцеловал. Пытаясь сопротивляться, она застонала.

И тут черная, закутанная в плащ фигура появилась в комнате, вынимая кинжал из ножен. В лунном свете сверкнула сталь. Барон Мелиадус взглянул на вошедшего, но девушку не отпустил.

— Отпусти ее, — произнесла фигура в плаще, — потому что, если ты этого не сделаешь, я убью тебя!

— Боджентль! — зарыдала Ийссельда. — Беги за моим отцом — ты недостаточно силен, чтобы сражаться с ним!

Барон Мелиадус расхохотался и отшвырнул девушку в угол.

— Биться? С тобой, философ, это будет не битва, а бойня. Отойди в сторону, и я уйду, но девушку заберу с собой.

— Уходи один, — ответил Боджентль. — Уходи, потому что мне не хотелось бы иметь твою смерть на своей совести. Но Ийссельда останется здесь.

— Она уйдет со мной сегодня ночью, хочет она этого или нет!

Барон Мелиадус откинул свой плащ и стала видна короткая шпага, висевшая на его поясе.

— Прочь, сэр Боджентль, в противном случае ты не напишешь больше ни одного сонета!

Боджентль остался стоять на месте, держа кинжал все так же направленным в грудь барона Мелиадуса.

Рука барона ухватилась за рукоять шпаги и выхватила ее из ножен одним движением, настолько быстрым, что практически было невозможно различить эти два действия.

— Твой последний шанс, философ!

Боджентль не ответил. Его полузакрытые глаза не мигнули. Лишь рука, державшая кинжал, слегка дрожала.

Ийссельда закричала. Это был высокий, пронзительный женский крик, разнесшийся по всему Замку.

Боджентль бросился вперед, неуклюже нанося удар кинжалом, просто отскочившим от тугой кожи, в которую был затянут барон.

С презрительным смехом Мелиадус повернулся, и шпага его дважды мелькнула в воздухе, опустившись один раз на голову, а второй раз — на плечи. И поэт-философ упал как подкошенный, и из его ран полилась кровь. И снова громко закричала Ийссельда, теперь же от жалости к другу своего отца. Барон Мелиадус наклонился, схватил сопротивляющуюся девушку за руку и перекинул ее через плечо. Он выбежал из комнаты и быстро начал спускаться по витой лестнице.

Чтобы попасть в свои апартаменты, ему пришлось пересечь зал, но не успел он туда войти, как с противоположной стороны раздался чуть ли не рев. В свете угасающего в камине огня барон увидел графа Брасса, одетого лишь в свободный халат, но держащего в руке большой меч. Граф стоял в дверях, через которые собирался пройти барон Мелиадус.

— Отец! — закричала Ийссельда, и гранбретанцу пришлось отбросить ее в сторону и выхватить свою шпагу, чтобы иметь хоть какую-то возможность защититься от меча графа.

— Значит, Боджентль был прав, — прорычал граф. — Вы нарушили законы гостеприимства, барон.

— Мне нужна ваша дочь. Она меня любит.

— Похоже на то. — Граф Брасс бросил взгляд на Ийссельду, которая, рыдая, поднялась на ноги. — Защищайтесь, барон.

Барон Мелиадус нахмурился:

— У вас в руках меч — моя же шпага чуть длиннее обычного кинжала. Кроме того, у меня нет желания биться с человеком, настолько старше меня возрастом. Мы, без сомнения, могли бы заключить мир…

— Отец, он убил Боджентля!

Услышав эти слова, граф Брасс затрясся от ярости.