— Прежде всего ты должен сосредоточиться, — сказал Малагиджи, поднося странный шар к голове Хокмуна. — Смотри пристально. Смотри, не отрывая глаз. Смотри, Дориан Хокмун, на все эти цвета…

Хокмун понял, что он уже больше не моргает и что даже не может оторвать взгляд от быстро меняющихся цветов в шаре. Его охватило чувство невесомости. Великолепного самочувствия. Он начал улыбаться, а потом все застлало туманом, и он, казалось, висел в этом теплом, мягком тумане вне пространства, вне времени.

С одной стороны, он полностью сохранил сознание, с другой — перестал ощущать окружающий мир.

Долгое время он оставался в таком состоянии, смутно понимая, что тело его, которое больше, по всей видимости, не являлось его частью, перемещали с одного места на другое.

Иногда нежные цвета тумана менялись от розоватых до небесно-голубых, но это было все, что он чувствовал. Он был спокоен, как никогда раньше, разве что в детстве, когда был совсем маленьким на руках матери.

Пастельные тона стали меняться на более темные, и чувство покоя постепенно им терялось, когда перед его глазами замелькали черные и ярко-красные молнии. Его затошнило, он ощутил страх и смертельную агонию и громко закричал…

Он открыл глаза, и в ужасе уставился на аппарат, стоявший перед ним. Это был точно такой же аппарат, что он видел в лабораториях Короля Гуона.

Может быть, он снова оказался в Лондре?

Черная, золотая и серебряная паутинки опять что-то шептали ему, но они не проникали в него, не ласкали его, как прежде, а, наоборот, сокращались и отдалялись от него, сжимаясь в плотный клубок. Хокмун осмотрелся и увидел Малагиджи, а за ним — лабораторию, ту самую, где он раньше спас волшебника от солдат Темной Империи.

Малагиджи выглядел утомленным, но на его старом лице можно было прочесть, тем не менее, чувство глубокого удовлетворения.

Он сделал шаг вперед, подошел к металлической коробке, собрал воедино машину Черного Камня, положил ее в эту коробку, захлопнул крышку, плотнее прижимая ее и запирая на ключ.

— Машина, — произнес Хокмун. — Как вам удалось достать ее?

— Я построил ее, — улыбнулся Малагиджи. — Я построил ее, герцог Хокмун, да! Это заняло у меня неделю интенсивной работы, пока ты лежал здесь, частично защищенный от воздействия другой машины, той, что находится в Лондре. Защищенный моими заклинаниями. Одно время я думал, что проиграл эту битву, но сегодня утром машина была завершена, но пока без единственного элемента…

— Какого?

— Ее жизненной силы. Это была критическая точка — смогу ли я правильно составить заклинание. Видишь ли, мне нужно было, чтобы вся жизненная сила Черного Камня заполнила твой мозг, а после этого оставалось лишь надеяться, что моя машина поглотит ее раньше, чем она пожрет твой мозг.

— Так оно и случилось, — с облегчением улыбнулся Хокмун.

— Да. По крайней мере сейчас ты можешь больше ничего не опасаться.

— Любые человеческие опасности я могу встречать смело и весело, — ответил Хокмун, поднимаясь с кушетки. — Я ваш должник, лорд Малагиджи. Если я могу хоть чем-нибудь послужить вам…

— Нет, мне ничего не нужно, — улыбнулся волшебник. — Мне достаточно радости, что у меня есть такая машина. — Он похлопал рукой по металлической коробке. — Возможно, когда-нибудь она мне пригодится. Кроме того…

Он нахмурился, глядя на Хокмуна.

— Что такое?

— А, ничего. — Малагиджи пожал плечами.

Хокмун дотронулся до головы. Черный Камень все еще был там, но на ощупь он был абсолютно холодным.

— Вы не удалили камень?

— Нет, хотя это и может быть сделано, если ты этого пожелаешь. Это будет обычная хирургическая операция — убрать его из твоей головы.

Хокмун был уже готов спросить, как это можно будет устроить, как новая мысль возникла у него.

— Нет, — произнес он после продолжительного молчания. — Нет, пусть остается как символ моей ненависти к Темной Империи. Я надеюсь, что скоро они научатся бояться этого символа.

— Значит, ты намереваешься продолжить борьбу с ними?

— Да, и с удвоенной силой после того, как вы освободили меня.

— Да, с этими силами надо бороться, — согласился Малагиджи. Он глубоко вздохнул. — А теперь я должен лечь отдохнуть. Я очень устал. Ты найдешь своих друзей во Дворце — они ждут тебя.

Хокмун спустился по лестнице и вышел во двор. Утро было теплое и яркое, пригревало солнышко. Он увидел Оладана, который улыбался навстречу ему всем своим мохнатым лицом. Рядом с ним высилась фигура Рыцаря в Черном и Золотом.

— Теперь ты полностью здоров? — спросил Рыцарь.

— Полностью.

— Отлично. Тогда я покину тебя. Прощай, Дориан Хокмун.

— Благодарю тебя за помощь, — сказал Хокмун вслед Рыцарю, направившемуся к своему боевому коню.

Но когда тот был уже готов вскочить в седло, Хокмун вспомнил и спросил;

— Подождите. Я должен узнать…

— Что такое? — Голова в шлеме медленно повернулась в его сторону.

— Это ведь ты убедил Малагиджи, что он должен помочь мне. Потому он справился с жизненной силой Черного Камня. Ты сказал ему, что я служу тем же Силам, которым служишь ты. Тем не менее, я не знаю никаких Сил, что властвовали бы надо мной.

— Когда-нибудь узнаешь.

— А что это за Силы, которым служишь ты?

— Я служу Рунному Посоху, — ответил Рыцарь в Черном и Золотом.

И вскочив в седло, он тронул поводья, чуть вонзив в бока лошади шпоры, и умчался через ворота раньше, чем Хокмун успел задать следующий вопрос.

— Рунный Посох, вот как? — прошептал Оладан, нахмурившись. — Я полагал, что это миф…

— Да, миф. Мне кажется, этот Рыцарь обожает загадочность. Вне всякого сомнения, он просто пошутил с нами. — Хокмун усмехнулся и хлопнул Оладана по плечу. — Если мы увидим его еще когда-нибудь, мы узнаем у него всю правду. А сейчас я зверски голоден. Как ты думаешь, хороший обед…

— Во Дворце Королевы Фраубры готовится банкет, — подмигнул Оладан. — Самый лучший из всех, что я когда-либо видел. И мне кажется, интерес Королевы к тебе можно объяснить не одной лишь признательностью за то, что ты помог ей вернуть трон.

— Вот как? Что ж, я все-таки надеюсь, что мне не придется ее разочаровать, друг Оладан, потому что я предназначен для женщины более чудесной, чем Фраубра.

— Разве такое возможно?

— Да. Пойдем, мой маленький друг, насладимся королевской пищей и будем готовиться к возвращению домой, на Запад.

— Неужели мы должны уехать так скоро? Мы здесь герои и, кроме того, мы ведь заслужили отдых, как ты считаешь?

— Оставайся и отдохни, — улыбнулся Хокмун. — Но мне надо сделать приготовления к свадьбе — моей свадьбе.

— Ох, ну ладно. — Оладан вздохнул в притворном разочаровании. — Такого события, конечно, я не могу пропустить. Придется мне, видимо, сократить мое пребывание в Хамадане.

На следующее утро Королева Фраубра лично проводила их до ворот Хамадана.

— Ты не хочешь подумать еще раз, Дориан Хокмун? Я предлагаю тебе трон, пытаясь захватить который погиб мой брат.

Хокмун посмотрел на запад. В двух тысячах миль и нескольких месяцах пути отсюда его ждала Ийссельда, не зная, добился ли он успеха в своем предприятии или стал жертвой Черного Камня. Граф Брасс тоже ожидал его возвращения, а кроме того, было необходимо сообщить графу еще об одном бесславном деле Гранбретани. Несомненно, Боджентль вместе с Ийссельдой стояли сейчас на стене самой высокой башни Замка Брасс, глядя на дикие болота Камарга, утешая девушку, что ждала своего жениха, не зная даже, вернется он или нет.

Хокмун склонился с седла и поцеловал Королеве руку.

— Благодарю вас, Ваше Величество, для меня большая честь, что вы считаете меня достойным управлять страной вместе с вами, но существует обещание, которое я должен выполнить, — ради этого обещания я отказался бы от всех тронов земных — и я должен идти. Кроме того, мой меч необходим в борьбе против Темной Империи.