— На этот вопрос не так уж трудно и ответить. Вот послушайте…

На следующий день Дориан Хокмун отправился верхом по диким болотам, и рядом с ним скакала леди Ийссельда. Со времени его выздоровления они проводили в обществе друг друга много часов, и он очень глубоко привязался к ней, хотя внешне выказывал ей мало знаков внимания. Довольная тем, что находится рядом с ним, она все же иногда обижалась на это. Она даже не подозревала, что больше всего на свете ему хотелось именно этого, по отношению к ней он ощущал ответственность, которая и заставляла его сдерживать свое желание ухаживать за ней. Просто он знал, что в любую минуту, днем или ночью, в течение всего лишь нескольких мгновений он может превратиться в безумного идиота, невесть что бормочущего и потерявшего всякие признаки разумного человека. Он постоянно жил с памятью о том, что жизненная сила Черного Камня в любое мгновение может вырваться из той тюрьмы, куда заключил ее граф Брасс и что сразу вслед за этим Лорды Гранбретани дадут Черному Камню его полную жизнь, которая пожрет его мозг.

Вот поэтому он ничего не говорил ей о том, что любит ее, что любовь эта, зародившись в его подсознании, стала превращать его в человека и что именно по этой причине граф Брасс и сохранил ему жизнь. Она же, со своей стороны, была слишком стеснительна, чтобы самой сказать ему о своей любви.

Вместе они скакали по болотам, ощущая, как лица их обвевает, раздувая их плащи, приятный ветерок, и скакали они быстрее, чем это было разумно, по извилистым незаметным тропинкам, подымая влет чирков и уток, обгоняя табуны диких лошадей, шарахающихся от них в сторону, тревожа белых быков и их коров, мчась по длинным безлюдным пляжам, где ударял холодный прибой под недремлющим оком башен, смеясь над причудливыми формами облаков, слушая стук копыт по песку и, наконец, просто останавливаясь, чтобы молча посмотреть на море и послушать веселую и грустную песню мистраля.

— Боджентль говорил мне, что вы завтра уезжаете, — сказала она, и ветер на мгновение затих, и наступила тишина.

— Да. Завтра. — Он повернул к ней свое опечаленное лицо, но тут же отвернулся. — Завтра. Но пройдет совсем немного времени, и я вернусь.

— Берегите себя, Хокмун.

Успокаивая ее, он засмеялся.

— Я чувствую, что мне не судьба быть убитым Гранбретанью. Если бы это было не так, я уже много раз был бы мертв.

Она начала было говорить, но внезапно с ревом налетел ветер, разметал ее волосы, закрыв ими все ее лицо. Он наклонился помочь. Когда он почувствовал под пальцами ее нежную кожу, его охватило страстное желание взять ее лицо в руки и прильнуть к ее губам. Она протянула руку, пытаясь удержать его, но он мягко высвободился, развернул коня и поскакал вглубь страны, к Замку Брасс.

Облака быстро плыли по небу над согнувшимся от ветра тростником к бурлящей водой лагун. Пошел мелкий дождь, он даже не шел, а моросил и не мог промочить их одежду. Они ехали назад, каждый погруженный в собственные мысли.

Одетый в металлическую кольчугу с головы до ног, на голове шлем, защищающий лицо и голову, на боку меч, а в руке щит без герба — Дориан Хокмун поднял руку, приказывая своим людям остановиться. Зазвенело оружие: луки, арбалеты, огненные копья, боевые топоры, секиры — все, что можно было взять с собой на такое далекое расстояние. Оружие было за спинами, на седельных луках, привязало к лошадям, в руках и за поясом. Хокмун спешился и повел своего коня в поводу на вершину ближайшего холма, где он низко пригнулся и стал двигаться с большой осторожностью.

Добравшись до вершины, он лег на живот и посмотрел на долину, по которой, извиваясь, текла река. Впервые так близко ему удалось увидеть могущество Гранбретани.

По внешнему виду зрелище напоминало громадный легион, шедший из ада и медленно продвигающийся на юг. Батальон за батальоном марширующей пехоты, кавалерия — эскадрон за эскадроном, каждый человек в маске, — казалось, что это скопище зверей из сказочного королевства идет войной на Камарг. Развевалось знамя Аэровака Микосеваара, с изображением усмехающегося, проткнутого шпагой трупа, на плече которого что-то клевал стервятник; под трупом были вытканы слова «СМЕРТЬ ДО ЖИЗНИ!». Крохотная фигурка, покачивающаяся в седле неподалеку от знамени, была, вероятно, самим Аэроваком Микосевааром. После барона Мелиадуса он был самым безжалостным из всех военнокомандующих Гранбретани. Рядом развивалось знамя Кошки герцога Венделя, Гранд Констебля этого Ордена, знамя Мухи лорда Джерека Нанкенсина и сотни других знамен разных орденов. Даже знамя Муравья присутствовало здесь, хотя его Гранд Констебль отсутствовал — им был сам Король-Император Гуон. А впереди всех скакал в волчьей маске Мелиадус, неся собственное знамя с оскаленной пастью волка-одиночки, и даже лошадь его была прикрыта доспехами из черного металла, а голова ее напоминала голову все того же оскалившегося гигантского волка.

Дрожала земля — это было заметно даже на таком расстоянии, а армия продолжала идти вперед и вперед, бряцая оружием, и далеко по ветру разносился запах лота людей и животных.

Хокмун недолго наблюдал за движением войск Гранбретани. Все свое внимание он сконцентрировал на реке позади войск, отмечая большое количество груженых барж, которых было столько, что, казалось, они покрывали собой все русло реки.

Он улыбнулся и прошептал человеку, что подполз к нему:

— Это вполне нас устраивает, вот видишь? Все их средства продвижения по воде находятся на небольшом промежутке. Пойдем, нам надо обойти их армию и оказаться далеко позади.

Они быстро спустились с холма. Одним движением Хокмун вскочил в седло и дал знак людям трогаться. Они быстро поскакали вперед, зная, что нельзя терять ни секунды.

Они скакали почти весь день, пока войска Гранбретани не стали просто облачком на горизонте, а на реке не осталось ни одной баржи Темной Империи. Здесь Рейн сужался и становился мелким, проходя через искусственный древний путь из камня, с небольшим каменным мостом, через который можно было перейти на другую сторону. По одну сторону реки местность была ровной, по другую — медленно шла под уклон и образовывала внизу красивую долину.

Когда наступил вечер, Хокмун вошел в воду и внимательно осмотрел каменные берега, мост и дно реки, хотя вода и леденила ему ноги, ручейками пробиваясь сквозь одетую поверх сапог кольчугу. Сам водный путь давно требовал ремонта. Он был построен задолго до Трагического Тысячелетия и с тех пор вряд ли ремонтировался хотя бы раз. Видимо, он был предназначен для того, чтобы изменить русло реки. Теперь же Хокмун намеревался использовать его Для другой цели.

На берегу, ожидая его сигнала, стояли солдаты с огненными копьями, осторожно держа в руках это тяжелое и длинное оружие. Хокмун выбрался на берег и принялся указывать им определенные места на каменном мосту и на берегах. Солдаты отсалютовали и стали двигаться в указанных направлениях, подняв свое оружие. Хокмун вытянул руку в направлении запада и окликнул их. Солдаты оглянулись, и старейший кивнул.

Когда небо потемнело, ревущее пламя начало вырываться из расширенных дул орудий, вгрызаясь в камень, заставляя кипеть воду, пока все вокруг не превратилось в настоящий хаос.

Всю ночь работали солдаты с огненными копьями, затем вдруг раздался звук, похожий на стон гиганта, и мост рухнул в реку. Теперь солдаты перенесли свое внимание на западный берег, вырезая огнем куски камня, которые падали в реку, увеличивая запруду. Река начала обтекать взорванный мост, что перегораживал ее течение.

К утру река потекла по новому руслу — через долину, и лишь небольшой ручеек напоминал о том, где она текла прежде.

Усталые, но довольные, Хокмун и его люди ухмылялись друг другу и, вскочив на своих лошадей, поскакали в том направлении, откуда прибыли. Они нанесли Гранбретани первый удар. И это был тяжелый удар.

Хокмун и его отряд отдыхали несколько часов среди холмов, а затем вновь помчались вперед, чтобы взглянуть на армии Гранбретани.