Над Свраткою-рекой вероника в цветенье и берега в густой траве и тростнике. Купаться счастье тут, бродить тут – наслажденье, Над Свраткою-рекой вероника в цветенье. Темна и холодна как лед вода в реке. Здесь знойным летом тень, как дома на картине, висящей на стене в гостиной меж зеркал. И пахнет тмином здесь, ромашкой и полынью, а знойным летом тень, как дома на картине, как в том саду, куда я в детстве забредал. Есть радостней места и краше, может статься, и реки веселей, чем Свратка, может быть, но здесь пришлось семье обосноваться. Есть редкостней места и краше, может статься, но там, быть может, мать не захотела б жить. Быть может, в мире есть блистательней державы, где реки голубей и зеленей поля,- любимицей моей останется Морава. Быть может, в мире есть блистательней державы, но те мне не сродни, как здешняя земля. Вицент Гложник (Чехословакия).
Иллюстрация к тексту Конституции Чехословацкой Социалистической Республики. Есть кладбища пышней, нам с ними не сравниться, над Прагой Вышеград роскошнее втройне, но мне милее в Брно гранитные гробницы; есть кладбища пышней, нам с ними не сравниться, но памятники в Брно милей раз во сто мне. Вероника в цвету над Свраткою весною, а летом этот склон под кукурузой сплошь, как сожалели мы, покинув Брно родное. Вероника в цвету над Свраткою весною, нигде подобных мест на свете не найдешь. Есть редкостней места и краше, может статься, чем Свратки берега, не буду отрицать, но родиной ни с кем не стал бы я меняться. Есть редкостней места и краше, может статься, но здесь моя земля, моя родная мать. НАДПИСИ В ЗАЛЕ КРАСНОЙ АРМИИ Друг мой, бдителен будь на земле, под которой я стыну! Право требовать это я смертью в бою заслужил. Я ушел на войну. Я убит в день рождения сына. Я убит – чтоб он жил. Я убит – чтоб ты жил. Человек! Я хочу, чтоб с войною повенчай ты не был! Чтобы кровь моя самой последнею кровью была! Я, объятья раскрыв, как свобода, летел к тебе с неба; Парашют мой сгорел. Но свобода – пришла! Когда пушки мои говорили с врагами, как судьи, Когда мир содрогался в хрустящих объятьях войны, Догадайся, о чем я мечтал у лафета орудья? О цветах полевых. Об улыбке жены. Хочешь знать, почему мы навеки великими стали? Почему нас враги ни согнуть, ни сломать не могли? Нас никто никогда не ковал из железа и стали, Превратила нас в сталь – цель, к которой мы шли! Побеждая, я умер! Я мост наводил через реку. И по мне, как но мосту, взбежала победы заря. Если пал человек, чтобы жизнь сохранить человеку. Значит, верно он жил. Значит, умер не зря. Если горе войны среди ночи придет к тебе на дом, Если меч занесен над отчизны седой головой, Будь с народом своим. Будь не ниже, не выше- будь рядом! Нету званья в бою выше, чем рядовой! Не жалей, что я умер. Я умер, себя не жалея, За тебя и за мать, за просторы родимых полей! Хочешь быть как отец? Стой в бою, где всего тяжелее, И себя, если надо, как он, не жалей! Кто там? Брат мой? Сестра? Кто там молча простился со мною? Я не слышу – я мертв. Твоего я не вижу лица, Но я верю тебе, что свой долг перед этой страною Честно выполнишь ты, как солдат, до конца! ФРАНТИШЕК ГАЛАС ДЕНЬ ПОМИНОВЕНИЯ, 1938 Торчит репей где штык торчал когда-то смерть в глине отпечатывает лица как осы гнезда Блиндажи солдаты покинули И вот пуста граница Там только тени тянутся унылые убитые разыскивают тропку в отечество утраченное милое Сиротства зерна свечек семя оно рассеет в день поминовенья над кладбищами нынешними всеми Неловкие как дети несмышленые слоняются в лесах погибшие запекшеюся кровью награжденные Остановились Пьют они Но что же так искривились губы онемевшие Пьют желчь земли Голгофы нашей Боже Далекий ветер грозно задувает отчизны кладбище – последней цели он очи мертвых с силой закрывает но тень винтовку держит на прицеле. УРОК СЫНУ Мышь это проснувшейся глины немножечко стекло это ветвь расцветающая в холода рыба это просто водяного ложечка а слеза это очень одинокая вода. |
