ЭРИХ АРЕНДТ АЛЬБАТРОС Занимались, угасали зори… Шел корабль издалека домой. Тучи плавно опускались в море. Но везде и всюду надо мной Крыльев свист я слышал на просторе. Будто в небо надо мною врос Друг моих скитаний – альбатрос. Если море тихо, без усилья Зеркалом серебряным течет, Узкие расправленные крылья К водам направляют свой полет - Словно свет их парусность несет… Если же затишье день принес - Раздраженно кличет альбатрос. В полдень над зеленым океаном Круто подымается в зенит И оттуда свистом ураганным Мимо судна в волны прозвенит: Метко бьет он клювищем багряным! Опытный, бывалый, как матрос, Рыбу добывает альбатрос. А когда безумная вода, Вздыбив океанскую равнину, Пенит ночь и тучи и когда Судно низвергается в пучину И вот-вот исчезнет навсегда,- В смехе молний, в громыханье гроз Проскользнет стрелою альбатрос. С громким криком пролетает птица. Как горяч и светел этот клик! Гневный, возмущенный – он велик, Этот клик из сердца бури мчится, Это клич восстания пронес Брат по духу, гордый альбатрос. В тропиках, в кипящем океане, В час, когда темнеет все вокруг И зари багровое пыланье В черный мрак преобразится вдруг,- Тень полета слышу в океане: Пусть и звездам выйти не пришлось, Но всегда над морем альбатрос. Так текли медлительно недели. И однажды показался риф: В жарком солнце пальмы зеленели, Рощицы над бухтою шумели… Мы входили в голубой залив. А вдали – за пальмы, за утес Улетал навеки альбатрос. Годы шли. И только в сновиденье Изредка мелькнет его полет. Но когда сгибаются колени Оттого, что непосилен гнет,- Гневный зов я слышу в озаренье: Это кличет сквозь удары гроз Надо мной, как встарь, мой альбатрос. Э Л Е Г И Я. Памяти Альберта Эйнштейна
Мыслитель, прежде Чем навсегда уйти, Предупреждая, поднял Руку… В ответ Тревожно напряглось пространство. И смолкло сердце, скрипка, Искавшая для нас мотив, созвучный С нерасторжимым миром. Спадали, как следы прибоя На берегу истерзанного болью моря, Тени у рта его. И все же Так много значил В уловленном полете темных звезд Его последний час. В его вселенской Поэме чисел, таинственная для нас, Ночь! Над миром Неподвижная рука. Над гладями вселенной Вихрь! Жизнь и смерть - О боль! Вдали от сени бога Но ты, летящий Над бездной ночи, вдаль, От белого виска твоей земли, От детских недоумений, от деревьев, От тихой, как трава, луны: Ты, уходящий, Среди отдаленных Светил отыскиваешь Всем сердцем власть вселенной: мысль. Прислушайся: молчанье… Сверхтихая, над миром Мысль: гибкий напряженный Мост! И все же, быть может, В твоих глубинах страшно, сумрак Вокруг, ты постигаешь боль На дряхлом рембрандтовском лике, И память боли В твоем зрачке под веком Прочна, как корень, и темна, как тень? Век человека – миг… И только брезжат, Его переживая на дыханье, Горы, и меркнет все, Что было человеческим В его глазах… Раздавлена уже Его гордыня, как в бурю мотылек. II только по течению мечты, Почти как облака, скользят Твои шаги, и вот Уже расколота Носившая тебя Земная скорлупа. Сочится кровь, о Снова и снова кровь! Скрой, с пепельно-холодным сердцем, Скрой свои руки! Спрячь Ко всему причастные, Умевшие скрывать свои дела: Руки, за картой карту бросавшие В пустой игре на обагренный стол, Чтобы не видеть: там За ремеслом своим – убийца. Скрой свои руки- От проклятий, сделай вид, будто ты хочешь спать, и Смерть пусть скроет Твое лицо. Где истина? Там В Бухенвальде, где Тот, великий любящий Прислушивался к сердцу, там Не билась ли надежда? И однажды Не стала ли она словами? – Выкорчевана Гора его сердца. О, пепел, стужа - Не зарастают раны! И под корой деревьев Бродит беспалый страх. О, ночь ночей! О, тень На наших сердцах! Германия, слишком много Знают твои деревья. |
