ОДА ВЕЧНОСТИ Какой-то день, день лета, когда пчелы настраивают в ульях пианино, когда вода не принимает никого и стать ничем мечтает дождь не без причины. Есть что-то большее, чем музыка, в вещах, когда уж окрыленные мужчины из заводской вдруг вылетают черноты. Вступи в нее - бессмертным станешь ты! Известно это: черви - они-то все испортили! Все в глине копошатся, часы заводят в дереве. И кланяется дерево, и тихо в осень пятится. Покинуто. Одно. Оно отдаст вам вечность за сочувствие, за ласковое слово, за чье-нибудь лицо, что сумрак не укрыл. Гром. Аплодисменты голубиных крыл. Падение расстрелянной звезды. Падение звезды. Паденье без начала и конца. И слышен дроби полет вкруг божьей главы, и снежно в душе бузины, как в душе скупца. МИЛАН РУФУС
ЧЕЛОВЕЧЕСТВО Зарниц неслышная пальба - немое полыханье. Безмолвием больны хлеба порою созреванья. Земля берет зерно на пробу - ни колоска на дне сумы! - и ждет – когда созреем мы. Но ты, поэзия, будь строгой. Суди незрелое литье. Да придет царствие твое. СТИХ Дробясь, как луч на лезвии кинжала, двоится жизнь – то вверх летит, то вниз, дарует радость и вонзает жало, цветами осыпает обелиск. Таков и стих. То аромат шалфея, то слезы, то свечение огня. А истина? Ты сказочная фея, что вечно ускользает от меня. ТИШИНА НАКАНУНЕ СТИХА Сейчас в нем кто-то, как в окне, стоит, распахивает створки, тихий, строгий, берет у неба высь и глубину – у недр… В нем кто-то встал, предвосхищая строки. Так не переступайте же порог с любовью, гневом, праздными словами! Он не один… Он снова будет с вами, когда поймет, что снова одинок. СЛОВА Слова – церковные ступени. Не более, не менее. Моя азартная игра, пожизненная лотерея! Коварна глубь родной словацкой речи, расступится, – сомкнётся, и опять… Слова – церковные ступени, не более, не менее. Над ними в вышине – безмолвье, на паперти которого сидит старуха-истина… Когда-нибудь, возможно, монетою слезы, оброненною в кружку, я вызвоню все то, что не сказал. Ах, слово, узелок под головой! Я видел, как склоняются поэты над страшной бездной немоты, тщедушный мостик слов к величью перекинув и заглушив рыданья опасений… ЧЕЛОВЕК Из тонких прутьев твой дырявый ковш. И вытекает все, что зачерпнешь. Рыбак безумный, сам похож на воду. Едва придя, готовишься к отходу. Тебе неведом дел твоих итог. От исповедей потемнел поток. Проклятия твои как плуга искры. Их уносила жизнь теченьем быстрым. И памятники из камней и книг поведают: он жил. Смешон? Велик. ПОПРОБОВАТЬ ВЕРНУТЬСЯ К ПРАНАЧАЛУ… Все отмести, что было до тебя… Ведь даже проповедь сползает в пустозвонство. И пиджаком с умершего стирают пыль с ботинок… Кого берешь ты, Время, под защиту, насмешкой уязвив свидетелей – слова? Неужто истина молочными зубами выпадает и – ничего взамен? Все отмести, что было до тебя… Попробовать вернуться к праначалу, заговорить, как тот, кто первым сеял, сдувая с борозды пушинку и веруя, что главное – грядет. Попробуй! Прослывешь в два счета чудаком! Но в наше время только чудаки вполне нормальны. О СТИХАХ Положить их на стол, как хлеб, поставить, как воду, или, как соль, захватить щепотью. При этом не надо вставать на пятки, тем более – на носки. Иметь терпение выждать, вытянуть из глубин бадейку, но не устраивать у источника торжища или капища, Когда форель косяком пойдет в Иордане, не покупайте удочку, памятуя, что река слагается не из рыб, равно как и поэзия - это нечто большее, чем слова. Не камень, не изваяние. Жена библейского Лота - вот что такое поэзия. |
