489. «Ты, моряк, красивый сам собою…»[487] Ты, моряк, красивый сам собою, Тебе от роду двадцать лет. Полюби меня, моряк, душою, Что ты скажешь мне в ответ? По морям, по волнам — Нынче здесь, завтра там. По морям, морям, морям, морям, Эх! Нынче здесь, а завтра там. Ты, моряк, уедешь в сине море, Оставляешь меня в горе, А я буду плакать и рыдать, Тебя, моряк мой, вспоминать. 490. «Шумел, горел пожар московский…» Шумел, горел пожар московский, Дым расстилался по реке, А на стенах вдали кремлевских Стоял он в сером сюртуке. И призадумался великий, Скрестивши руки на груди; Он видел огненное море, Он видел гибель впереди. И, притаив свои мечтанья, Свой взор на пламя устремил И тихим голосом сознанья Он сам с собою говорил: «Зачем я шел к тебе, Россия, Европу всю держа в руках? Теперь с поникшей головою Стою на крепостных стенах. Войска все, созванные мною, Погибнут здесь среди снегов, В полях истлеют наши кости Без погребенья, без гробов». Судьба играет человеком, Она изменчива всегда, То вознесет его высоко, То бросит в бездну без стыда. 491. «Что стоишь, качаясь…»[488] Что стоишь, качаясь, Горькая рябина, Головой склоняясь До самого тына? А через дорогу, За рекой широкой, Так же одиноко Дуб стоит высокий. «Как бы мне, рябине, К дубу перебраться? Я б тогда не стала Гнуться и качаться. Тонкими ветвями Я б к нему прижалась И с его листами День и ночь шепталась… Но нельзя рябине К дубу перебраться, — Знать, мне, сиротине, Век одной качаться». 492. «Есть на Волге утес — диким мохом порос…»[489]
Есть на Волге утес — диким мохом порос От вершины до самого края… И стоит сотни лет, диким мохом одет, Ни заботы, ни горя не зная. На вершине его не растет ничего, Только ветер свободно гуляет, Да свободный орел там гнездовье завел, И над ним он свободно летает. Из людей лишь один на утесе том был, До вершины его добирался, И утес в честь его — человека того — С той поры его именем звался. И поныне утес там стоит и хранит Все заветные думы Степана, И на Волге родной вспоминает порой Удалое житье атамана. Но зато, если есть на Руси человек, Кто корысти житейской не знает, — Пусть тот смело идет, на утес тот взойдет, О Степане всю правду узнает. Кто свободу любил, кто за родину пал, Кто на Волге за родину ляжет, — Тот утес-великан все, что думал Степан, Он тому смельчаку все расскажет. 493. Чудный месяц[490] Чудный месяц плывет над рекою, Всё в объятьях ночной тишины. Я сижу и любуюсь тобою, Здесь с тобой, дорогая моя. — Ничего мне на свете не надо, Только видеть тебя, милый мой, Только видеть тебя бесконечно, Любоваться твоей красотой. Но — увы! — коротки наши встречи. Ты спешишь на свиданье к другой… Так иди, пусть одна я страдаю, Пусть напрасно волнуется грудь. Пред иконой я встану с мольбок И всю жизнь замолю за тебя, Чтобы боже послал тебе счастья, Чтобы горя тебе не знавать: А я буду всегда без участья По гроб жизни любить и страдать. Для кого я жила и страдала И кому я всю жизнь отдала?. Как цветок ароматный весною, Для тебя одного расцвела. Ты поклялся любить меня вечно, Как голубку лаская меня. А потом же, смеясь, безутешно Ты навек мою жизнь погубил. Я просила тебя, умоляла: Приди, милый, проститься со мной. А ты, подлый, другую ласкаешь И смеешься, тиран, надо мной. Нам теперь уж с тобой не сойтися, — Верно, так уж угодно судьбе. И могила моя одинока: Не придешь, не поклонишься ей, Только яркое солнце высоко Над крестом моим бедным взойдет. Бедный камень лежит одиноко, Точно сторож могилы моей. Отчего не проснешься ты снова Для цветов ароматных полей? вернуться Была популярна в годы гражданской войны. Ее любил Чапаев, о чем свидетельствует Д. Фурманов в своем романе. Известны более поздние варианты (в годы Великой Отечественной войны, например). вернуться Прототипом является стихотворение И. Сурикова. вернуться Вариант XX в. Записан во время Великой Отечественной войны (1942). вернуться Восходит к стихотворению Василия Немировича-Данченко «Ты любила его всей душою…». При пении сокращают. |
