29. Романс («Лейтесь, слезы, вы ручьями!..») Лейтесь, слезы, вы ручьями! Дайте сердцу отдохнуть. Мне назначено судьбами Ввек в несчастии тонуть. Но почто вооружился Ты, злой рок, против меня? Ах! давно ль отца лишился? Уж в земле и мать моя! Нет родителей со мною! Парка их пресекла дни. Я остался сиротою; Горести со мной одни! О любовь! ты подкрепляла Дух, размученный тоской; Сердце ты еще питала, Облегчая жребий мой. A теперь меня лишаешь И последних ты утех; К горю горе прибавляешь — Ты несчастий злее всех! Ты, кем я горю, пылаю, Кем привязан к жизни сей; Ты, кого я почитаю Божеством души моей! Страсть мою ты презираешь!.. Нет уж боле сил терпеть. Знать, ты смерти мне желаешь — Мне не трудно умереть. Кто, как я, с тобою страстен, Чья вся жизнь лишь бед полна, Ах! тому, кто столь несчастен, Смерть не может быть страшна. Я надежды всей лишился: Без надежды можно ль жить? Если ж я страдать родился, Жизнь я властен прекратить. Жизнь! тебя я покидаю… К вам, родители, иду; Смерть с веселием встречаю — В ней я счастие найду. <1796> НИКОЛАЙ ШАТРОВ (1767–1841) 30. Песня («Катя в рощице гуляла…»)[49] Катя в рощице гуляла, Друга милого искала, Кой клялся ее любить, Всякий вечер с нею быть. Но уж солнце закатилось, Небо ясное затмилось, На цветы роса падет, А сердечный друг нейдет! Уж и полночь наступает, И над рощею сияет В мраке полная луна, Катя в роще — всё одна. Всё одна и понапрасну, Обольщая душу страстну, Друга ищет, друга ждет, Другу голос подает. Друг нейдет — и всё немило: Сердце в Кате приуныло; Стала Катя тосковать, И не знала — что начать! Руки белые ломила, То стояла, то ходила, То смотрела сквозь лесок И кляла свой лютый рок. «Милый!» — Катя говорила. «Милый», — роща повторила. «Иль пришла моя беда?» Отвечала роща: «да!» Катя вдруг остановилась, Испугалась — чувств лишилась; И казалось ей в тот час, Что и лунный свет погас. Мысли все у ней смутились, Слезы градом покатились: Исчезал огонь в глазах И румянец на щеках. Роща стала ей ужасна; И без друга Катя страстна, Заливался слезой, Понесла тоску домой. <1798> С. МИТРОФАНОВ
31. Песня («За горами, за долами…»)[50] За горами, за долами, За лесами, меж кустами Лужочек там был. На лужке росли цветочки, Вокруг милы ручеечки Блистали в струях. Птички нежны песни пели, Слышны там были свирели, Соловей свистал. Вся природа веселилась, И утеха там резвилась, Веял ветерок. Недалёко был там холмик, А на холмике был домик, На всей красоте. Подле домика дубочек, Где сидел душа-молодчик В кручине, в тоске. Поджав рученьки сидел, На цветочек всё смотрел — Песенку запел. Ах! ты милая моя! Миловидная моя! Скушно без тебя. Все кусточки и листочки, И прекрасные цветочки Здесь не веселят. Они грусть лишь умножают, Мне тебя напоминают, Как резвились здесь. Мы играли в мотылечки, И любовь плела веночки Всякий вечерок. Целовались, миловались, — Птички, глядя, любовались, Как любились мы. А теперь в несносной скуке, Душенька, с тобой в разлуке — В смертельной тоске. Нет минуты, ни часа, Чтоб не зрелася краса В сих твоя местах. Где всегда часто гуляли, Песенки с тобой певали, Сидя на траве. Вдали эхо раздавалось, И сердечко восхищалось Среди всех отрад. Без тебя здесь всё не мило — Всё не мило, воё постыло; Скрылся свет от глаз. Сердце ноет, ноет, ноет; Во разлуке плачет, стонет Добрый молодец. Не тужи, не плачь, детинка; Ты мне жалок, сиротинка! Увижусь с тобой Опять будем мотылечки, И по-прежнему дружочки С тобой, милый друг. <1799 > вернуться В первой публикации песня предварялась четверостишием Е. Колычева: Кто эту песенку прочтет, Творенье друга дорогова, Коль в сердце у него не лед, Как спросит он меня: за что люблю Шатрова? вернуться Иногда с указанием «цыганская». Строфика послужила образцом «Севастопольской песни» Л. Н. Толстого и других солдатских матросских песен. |
