464. Глаза[468] (Русская песня) Погубили меня Твои черны глаза, В них огонь неземной Жарче солнца горят! Омрачитесь, глаза, Охладейте ко мне! Ваша радость, глаза, Не моя, не моя!.. Не глядите же так! О, не мучьте меня! В вас страшнее грозы Блещут искры любви. Нет, прогляньте, глаза, Загоритесь, глаза! И огнем неземным Сердце жгите мое! Мучьте жаждой любви! Я горю и в жару Бесконечно хочу Оживать, умирать, Чтобы, черны глаза, Вас с любовью встречать И опять и опять Горевать и страдать. 1835 ИВАН ЛАЖЕЧНИКОВ (1792–1869) 465. <Из романа «Последний Новик»> («Сладко пел душа-соловушко…»)[469] Сладко пел душа-соловушко В зеленом моем саду; Много-много знал он песен, Слаще не было одной. Ах! та песнь была заветная, Рвала белу грудь тоской; А всё слушать бы хотелося, Не расстался бы век с ней. Вдруг подула с полуночи, Будто на сердце легла, Снеговая непогодушка И мой садик занесла. Со того ли со безвременья Опустел зеленый сад; Много пташек, много песен в нем, Только милой не слыхать. Слышите ль, мои подруженьки, В зеленом моем саду Не поет ли мой соловушко Песнь заветную свою? «Где уж помнить перелетному, — Мне подружки говорят, — Песню, может быть, постылую Для него в чужом краю?» Нет, запел душа-соловушко В чужой-дальней стороне; Он всё горький сиротинушка, Он все тот же, что и был; Не забыл он песнь заветную, Всё про край родной поет, Всё поет в тоске про милую, С этой песней и умрет. <1831> АЛЕКСАНДР ШАХОВСКОЙ (1777–1846) 466. <Из драмы «Двумужница»> («Вверх по Волге с Нижня города…»)[470] Вверх по Волге с Нижня города Снаряжен стружок что стрела летит, А на том стружке на снаряженном Удалых гребцов сорок два сидит. Да один из них призадумался, Призадумался, пригорюнился. Отчего же ты, добрый молодец, Призадумался, пригорюнился? «Я задумался о бело́м лице, Загорюнился о ясных очей: Все на ум идет красна девица, Все мерещится ненаглядная! Аль за тем она на свет родилася Лучше, краше солнца ясного, Ненагляднее неба чистого, Чтоб лишить меня света белого, Положить во гроб прежде времени? Я хотел бы позабыть о ней, Рад-радехонек не любить ее — Да нельзя мне позабыть о ней, Невозможно не любить ее! Если ж девица да не сжалится Надо мною, горемыкою, Так зачем же и на свете жить Мне безродному, бесприютному! Уж хоть вы, братцы-товарищи, Докажите мне дружбу братскую: Бросьте вы меня в Волгу-матушку, Утопите грусть, печаль мою». <1832> Н. АНОРДИСТ
467. Тройка («Гремит звонок, и тройка мчится…»)[471] Гремит звонок, и тройка мчится, За нею пыль, виясь столбом; Вечерний звон помалу длится, Безмолвье мертвое кругом! Вот на пути село большое, — Туда ямщик мой поглядел; Его забилось ретивое, И потихоньку он запел: «Твоя краса меня прельстила, Теперь мне целый свет постыл; Зачем, зачем приворожила, Коль я душе твоей немил? Кажись, мне песнью удалою Недолго тешить ездока, Быть может, скоро под землею Сокроют тело ямщика! По мне лошадушки сгрустятся, Расставшись, борзые, со мной, Они уж больше не помчатся Вдаль по дорожке столбовой! И ты, девица молодая, Быть может, тяжко воздохнешь; Кладбище часто посещая, К моей могилке подойдешь? В тоске, в кручинушке сердечной, Лицо к сырой земле склоня, Промолвишь мне: „В разлуке вечной — С тобой красавица твоя!“» В глазах тут слезы показались, Но их бедняк не отирал; Пока до места не домчались, Он волю полную им дал. Уж, говорят, его не стало, Девица бедная в тоске; Она безвременно увяла, Грустя по бедном ямщике! <1840> вернуться Цыганский романс. Музыка Варламова, Дюбюка, А. Рахманинова и др. (всего 17 композиторов). вернуться Поет герой романа Новик как «заветную» песню старины («Последний Новик, или Завоевание Лифляндии при Петре Первом»). Музыка Алябьева («Заунывная песня», 1834), Варламова («Соловушка»). вернуться «Бурлацкая» песня Башлыка («Двумужница, или За чем пойдешь, то и найдешь»). Первую строку часто поют так: «Вниз по Волге-реке…». Музыка Варламова. Имеются фольклоризированные варианты. вернуться Поют без первой и последней строф. Разночтение (первая строка) — «Гудит звонок…». Соотносится с песней Ф. Глинки «Тройка» и П. Вяземского «Еще тройка». Музыка Булахова. |
