— Сущий пустяк. Просто съешьте один из кубиков сахара.

— А что в нем? — спросил я.

— О! Мы не можем вам этого сказать. Это сорва–ло бы весь наш эксперимент[13]. Но заверяю вас, что данные, которые мы почерпнем после того, как вы съедите этот кусочек сахара, помогут нам защитить нашу великую державу от всех врагов — внутренних и внешних.

— А если я съем ваш кубик, поможете ли вы мне пресечь просмотр моей корреспонденции агентами ЦРУ и вторжение ФБР в мой дом?

Полковник улыбнулся. «Возможно! Но после того, как вы съедите этот кубик. Хотя тогда вам, вероятно, все уже будет безразлично».

«ГРАЖДАНСКИЙ ЛОББИЗМ»[14]

Одна из читательниц газет, обеспокоенная всяческими историями, касающимися поведения лоббистов в Вашингтоне, внесла предложение, которое могло бы весьма благотворно повлиять на весь наш законодательный процесс. Эта читательница считает, что бездействие конгресса главным образом объясняется тем, что американские граждане совершенно не представлены в Вашингтоне. Вот почему мы нуждаемся в «гражданском лоббизме».

Как это сделать? Следует обратиться с общенародным призывом ко всем гражданам страны, предлагая им вносить ежемесячно один доллар для поддержки лоббизма. Единственный расход, который понадобится для этой операции, — это содержание одного человека, который получал бы деньги, помещал их в банк и затем выписывал чеки для расчетов.

Деньги эти должны поступать в распоряжение членов конгресса и выдаваться им во время выборов или для удовлетворения их личных нужд. Вашингтонские законодатели не будут иметь иных обязательств, кроме обдумывания законов в соответствии с точкой зрения американского гражданства в целом, а не в частных интересах индустрии стали, фармацевтической промышленности или владельцев недвижимой собственности.

Если даже небольшой процент граждан страны уплатит свой однодолларовый членский взнос в «гражданский лоббизм», наберется несколько миллионов долларов. В использовании этих денег для законодателя не должно быть никаких ограничений. Если он желает совершить поездку на Бермудские острова с женой или секретаршей либо захочет приобрести поднимающиеся акции любой компании, это его дело. Если ему необходимо организовать пикник или бесплатный обед в свою честь или же широкую благотворительную кампанию, деньги должны быть предоставлены. Некоторые законодатели могут пожелать скрыть, для чего им нужны деньги, других заинтересуют азартные игры в Лас–Вегасе, а третьи захотят опустить деньги в автоматы, продающие мелкие предметы. Разницы нет никакой! Самое главное — это наличие денег и то, что не придется пользоваться благосклонностью частных лоббистов, поддержкой промышленников.

Прибегая к фонду, члены палаты представителей и сенаторы поймут, что они могут поддерживать лучшие интересы среднего гражданина, а не служить меньшинству, которое не сможет, вероятно, соперни–чать с «гражданским лоббизмом». Не будет никаких запутанных сложностей, взаимных обвинений, никаких расследований, никакого столкновения интересов.

Чтобы «гражданский лоббизм» эффективно действовал, всякие денежные подсчеты не столь уж необходимы. Любой член конгресса сможет пользоваться фондом. Единственное, что от него требуется, —подписать торжественное обязательство, что взамен подарков он будет поддерживать весь американский народ.

Многие лоббисты наверняка станут протестовать против такого «несправедливого» вторжения в их владения, многие монополии будут остро переживать поражение частного лоббизма. Но самое удивительное в этом плане, что законодатели будут располагать достаточными суммами, чтобы подкупать лоббистов вместо того, чтобы быть подкупленными ими.

Если у кого‑нибудь возникнет более блестящая идея улучшения нашего законодательства и государственного правления, мы будем рады ее услышать.

Должен признаться, что я, как и большинство людей, был весьма критически настроен, когда услышал, что новое, чрезмерно разукрашенное здание для сенатского ведомства, стоимость которого предусмотрена бюджетом в 45 миллионов долларов, теперь уже обходится в 122 миллиона, а к 1981 году, когда строительство будет завершено, его стоимость, как ожидается, возрастет до 200 миллионов.

Однако один из лоббистов, с которым я поговорил, убедил меня, что здание абсолютно необходимо, сколько бы оно ни стоило.

— Совершенно невозможно, — сказал он, — лоббистам совершать свою работу в двух ныне существующих сенатских зданиях. У нас нет места, где посидеть в ожидании встречи с сенаторами. Помню, как однажды собралось так много лоббистов, что половине из них пришлось сидеть на полу.

— А как насчет холлов? — спросил я. — Мне кажется, что ваши люди слишком часто задерживают сенаторов для утомительных и скучных излияний.

— Холлы как раз недурно используются лоббистами, — ответил он. — Но вы не представляете, как расплодилось наше племя. У нас теперь имеются лоббисты, лоббистирующие лоббистов. Холлы в обоих сенатских зданиях забиты толпами. Только ты начнешь «обрабатывать» сенатора, как вдруг другой лоббист отталкивает тебя в сторону и, даже не извинившись, пристает со своими претензиями по поводу того или иного законопроекта. Вот почему так необходимо новое сенатское здание, сколько бы оно ни стоило… Когда законопроект обсуждается, сидя на полу, у вас нет возможности предостеречь сенатора об ошибках, содержащихся в нем. Если вы не можете непосредственно встретиться с сенатором, он так и не осознает, сколь пагубна та или иная поправка к закону.

— У вас тяжелая работа, — заметил я.

— Конечно! К тому же ежедневно приходят дилетанты–любители, желающие повидать своего сенатора. Дорогу тебе перебивают работники телевидения и репортеры из газет и журналов. Старые сенатские помещения превратились попросту в джунгли. Нас спасет только новое здание!

Но совершенно ясно, что стремительно вздымающаяся стоимость этого здания должна заставить сенат более внимательно отнестись к перерасходам. Многих налогоплательщиков тревожит также, что, получив гораздо большую ведомственную площадь, сенаторы увеличат штаты своих сотрудников.

Большие штаты означают большую действенность законодательства. Мало кто знает, например, об этом, но главная законодательная работа в нашей стране первоначально осуществляется как раз лоббистами. Если у них будет место для работы, это ее значительно ускорит.

Вопрос, который не перестают задавать в Вашингтоне буквально все, в том числе и президент, звучит приблизительно так: «Неужели никто не знал о неприятностях шаха? Возможно ли такое?» За ответом я решил обратиться вначале в Пентагон, к одному из руководителей управления по продаже оружия за границу.

— Ну, что вам сказать? — в задумчивости произнес он. — Мы знали, что с деньгами у шаха все в порядке. Он покупал больше самолетов, танков, пушек и ракет, чем любой другой шах в мире. И знаете, он никогда не торговался. Брал все, что было в наших каталогах. Надо, не надо, все равно брал. Этот самый великий из всех великих расточителей в мире не скупился, когда речь заходила о приобретении оружия с с клеймом «Сделано в США».

— А вы не предполагали, что шах живет не по средствам?

— Послушайте, о чем вы говорите?! Представьте себе, в демонстрационный зал Пентагона, где выставлена наша боевая техника, входит человек, который всем известен как хозяин огромных нефтяных богатств. Его глаза горят, когда он смотрит на наши вертолеты. Мы тут же предлагаем эти машины. Он покупает. Затем берет истребители «Р-16» и даже не просит скидки. Потом приобретает все танки, что находятся в зале, дюжинами заказывает корабли и подводные лодки. Если кто‑нибудь вот так же войдет в вашу торговую лавку, разве у вас появятся подозрения, что у этого человека есть какие‑нибудь неприятности дома?!