Вот как рисуется правдивая картина совершенствования новой тактики - тактики цепей - в основных ее элементах.
К 18:00 в мертвом пространстве рва Большого редута собралось значительное число солдат и унтер-офицеров разных полков; офицеров было мало. Особенно много гвардейцев собралось во рву перед северо-западным и юго-восточным фасом редута, и вскоре тут раздался крик «ура». Крик этот был подхвачен всей пехотой, собравшейся во рву и залегшей не доходя до него, и вся эта масса в едином порыве со всех сторон сразу бросилась на редут и ворвалась в него. Началась рукопашная схватка, в которой русский солдат никогда не имел себе равных. Много подвигов исключительной отваги и взаимной выручки совершили гвардейцы в этой рукопашной схватке.
Рукопашная схватка прекратилась некоторое время спустя после того, как комендант всей укрепленной позиции у Горного Дубняка Ахмет-Хивзи-паша выкинул белый флаг. В плен сдалось около 2300 человек (кроме раненых), в том числе один паша и 53 офицера; убито и ранено было 1500 турецких солдат и офицеров. В качестве трофеев русским досталось одно знамя, четыре крупповских пушки, много ружей и снарядов, несколько сот тысяч ружейных патронов; турки сдавались с такой охотой, что «со слезами радости обнимали своих победителей»(8).
Потери русских войск были очень велики - они доходили до 3600 человек, то есть равнялись численности всех турецких войск под Горным Дубняком. Наибольшие потери понесла пехота; конница и артиллерия потеряли лишь 81 человека. Из пехоты больше всего потерь понесли гвардейцы-гренадеры (1017 человек).
Что было причиной несоразмерно больших потерь русских войск и неудачи двух первых русских атак?
В первую очередь слабость подготовки огнем. Из-за чрезмерной осторожности Гурко выделил для участия в атаке укреплений у Горного Дубняка менее трети всей находившейся в его распоряжении артиллерии, 2/3 артиллерии бездействовало, находясь в многочисленных отрядах обеспечения. Но и эта слабая артиллерия не успела оказать воздействие на турецкие войска, так как артиллерийская подготовка почти отсутствовала: Гурко спешил с захватом турецких укреплений до подхода к ним на помощь частей из Плевны и Орхание. К тому же действия артиллерии не были даже объединены назначением общего артиллерийского начальника, а из-за отсутствия предварительной рекогносцировки артиллеристы не ознакомились со своими целями, с позициями для их обстреливания. Поэтому явной ложью звучали слова Гурко в его реляции о бое о том, что уже около 9:30 «концентрическая стрельба 54 орудий наносила неприятелю страшный урон»(9). Стрельба эта не могла нанести противнику страшного урона, помимо всего сказанного, еще и потому, что за весь бой 24 октября русская артиллерия израсходовала под Горным Дубняком всего 2000 снарядов, а к 9:30 могла израсходовать в лучшем случае четверть этого количества; к тому же эти 500 снарядов были выпущены по разным целям, так что на каждую из них приходилось лишь по нескольку десятков снарядов, из которых далеко не все попали в цель. В этих условиях ни о какой «концентрической стрельбе» и «страшном уроне» говорить не приходилось. Недостатки действий артиллерии не были в достаточной степени возмещены и ружейным огнем пехоты.
Второй причиной больших потерь и неудач первых русских атак была их разновременность. Турецкая пехота, не подавленная русским ружейным и артиллерийским огнем, в результате разновременности русских атак получила возможность поочередно сосредоточивать свой огонь против каждой из атаковавших колонн, наносить ей большие потери и срывать атаки.
Наконец, третьей причиной явился нелепый способ движения в наступлении, его «стройность», вышагивание «в ногу», сомкнутые построения основной массы, наступавшей так, словно дело происходило во времена, когда еще не было нарезного оружия.
Успеху третьей атаки способствовало то, что перед атакой русская пехота не двигалась без огня в сомкнутых построениях, а лежала за укрытиями и оттуда вела деятельную перестрелку с защитниками Большого редута. История сохранила имя унтер-офицера Измайловского полка Морозова, который метко поражал каждую феску, высунувшуюся из-за вала, - и таких Морозовых было немало. Так как в меткости огня русская пехота значительно превосходила турок, то легко понять, что турецкая пехота была подавлена и не могла уже вести огонь безнаказанно. Под прикрытием этого меткого огня отдельные люди и кучки русских солдат мелкими перебежками и ползком от укрытия к укрытию скапливались во рву Большого редута, потери при этом были ничтожны. И, наконец, одновременность атаки не дала туркам возможности последовательно отражать атаковавших. Таким образом, отказ от рутины, происшедший по инициативе солдат и низших начальников, привел к применению единственно правильного в создавшихся условиях способа наступления. Это было немалой заслугой солдат и низших начальников. Под Горным Дубняком рождалась новая тактика пехоты в наступлении.
Так, в практике второго этапа войны было осуществлено важное звено тактики цепей - наступление под ближним действительным огнем противника. Перед третьей атакой Горного Дубняка часть гвардейской пехоты метким огнем поддерживала другую свою часть, которая в это время поодиночке и мелкими группами то небольшими перебежками, то ползком от укрытия к укрытию накапливалась на исходной для атаки позиции.
В бою под Горным Дубняком как бы получила свое завершение выработка русскими войсками тактики цепей, начало боевой отработке которой было в эту войну положено в Дунайской армии еще первым боем рязанцев и ряжцев на Буджакском полуострове. С тех пор то там, то здесь в разных войсковых частях все чаще обращались к тактике цепей как к одному из самых верных средств умелого преодоления турецкой обороны ценой малой крови. Ни в одной из армий мира того времени ничего подобного по своей завершенности в тактике наступления не было; они довольствовались еще первыми смутными выводами о преимуществах тактики цепей по опыту американской гражданской и франко-прусской войны 1870- 1871 гг. Русская же армия приобрела этот опыт раньше, в больших масштабах и с большей ясностью во время Крымской войны; стоит вспомнить хотя бы теоретическое обобщение этого опыта в талантливых трудах Астафьева.
Почему именно в русской армии впервые была выработана тактика цепей?
Здесь прежде всего сыграл роль высокий моральный дух русской армии. Тактика цепей начала вырабатываться пехотой под Севастополем, где русские войска героически отстаивали свою родину от чужеземных посягательств. Свое завершение тактика цепей получила в войне 1877-1878 гг., которая в сознании русской армии была войной за освобождение Болгарии от чужеземного турецкого ига. Моральный подъем, предопределенный этими обстоятельствами, обеспечил и должную настойчивость в поисках и выработке новых приемов боя, необходимых для достижения близких русской армии целей. Севастополь надо было отстоять, Горный Дубняк надо было взять.
Каковы были условия, потребовавшие создания новой тактики наступления?
Это прежде всего сильные стороны турецкой обороны, о которых уже говорилось раньше: массовый ружейный огонь из полевых укреплений начиная с дальних дистанций. Такой обороны, со столь полно и ярко выраженными новыми особенностями, не преодолевала до 1877 года ни одна армия мира. Эти особенности и определили наиболее полный и завершенный характер выработки в русских войсках тактики цепей.
Но под Горным Дубняком сыграли роль и другие частные обстоятельства. Гвардейские солдаты были в своей массе значительно более грамотны и развиты, чем армейские. Среди гвардейских пехотных офицеров, наряду с реакционными и консервативными зубрами высшего и старшего командования, было, как уже упоминалось, немало мелкодворянской молодежи с передовыми по тому времени взглядами на военное дело; такие офицеры видели негодность и отсталость господствовавшей в гвардии подготовки войск, понимали вред муштры. Вся гвардия была вооружена «берданкой» и верила в нее, конечно, больше, чем армейская пехота в свою «кринку».
