Шведов надел пальто, небрежно набросил поверх него шарф и посмотрелся в зеркало. Отлично! Замечательно-мудрое лицо в состоянии средней помятости, глаза средней желтизны, для начала среднего, вернее, обычного рабочего дня вполне приличный вид. Можно смело отправляться на работу.

— Игорь... Я что-то не то делаю? — спросила бесшумно возникшая за спиной Маша.

Шведов испуганно обернулся.

— Господи, как ты меня напугала!

— Я веду себя как-то не так? — повторила вопрос Маша.

— В каком смысле? — Игорь Андреевич был искренне удивлен.

— Мне кажется... ты мной недоволен.

— Я?!

Шведов притянул к себе Машу, обнял.

— Ты мне не ответил!

— Солнышко, ты не можешь делать не так, — целуя Машу, проговорил Игорь Андреевич. — Ты любимая жена!

— Игорь! Я серьезно!

— Серьезно? — Шведов сделал вид, что задумался. — А, да... — Да! Ты действительно вчера не так порезала колбасу. Слишком тонко. — Не выдержав, он расхохотался.

Но Маша осталась абсолютно серьезна.

— Я понимаю, что это я виновата, но... я стараюсь.

— В чем виновата? — растерялся Игорь Андреевич. — В чем, я не понимаю?!..

Маша молчала.

— Идет нормальная притирка характеров, нормальная адаптация двух любящих людей. — Шведов обхватил руками Машино лицо. — Любящих?!

Маша попыталась улыбнуться.

— Все! — Шведов поцеловал Машу. — До вечера. От двери он еще повернулся и уверенно добавил:

— Лично я своей супружеской жизнью доволен.

Дверь мягко, без хлопка, закрылась. Грустно вздохнув, Маша направилась в комнату. Саша смотрел мультфильмы.

— Сколько можно! — с места в карьер завелась Маша. — Я к тебе обращаюсь!

— Мам, самое интересное... — не отрываясь от экрана, пробубнил мальчик.

— Что значит — самое интересное?! Доктор вообще запретил тебе смотреть телевизор!

Саша не реагировал.

— Ты что?! Не слышишь меня?! Кричащую Машу трудно было не услышать.

— Слышу, слышу.

— Я сейчас выключу телевизор!

— Хорошо, — не слишком веря, что со стороны матери могут последовать какие-либо репрессии, бросил Саша.

— Что — хорошо?! Что тебе хорошо?! Я говорю, что сейчас выключу телевизор!

— Мам! Ну ты же мешаешь! — раздраженно произнес мальчик.

Маша схватила пульт телевизора. Ткнула в нужную кнопку Экран погас.

— Ну мама!

— Ты домой... То есть... папе звонил?!

— Звонил, — недовольно пробурчал Саша. — Я же тебе сказал — там занято.

— Позвони еще, — настаивала Маша.

— Сама позвони, — огрызнулся мальчик.

— Как ты с матерью разговариваешь?!

Тяжело вздохнув, Саша подошел к телефону. Нехотя набрал номер.

— Я же говорил — никого нет! Маша задумчиво молчала.

— Я еще посмотрю?.. — кладя трубку, с надеждой спросил мальчик.

Маша продолжала молчать.

Не дождавшись ответа матери, Саша включил телевизор. Маша подняла глаза на появившегося на экране Скрудж Макдака, посмотрела мгновенье и энергично вышла.

Пройдя на кухню, она тут же устремилась к большому двухкамерному холодильнику. Достав оттуда продукты, она принялась энергично запихивать их в целлофановые пакеты.

— Если придет Игорь Андреич, скажи, что я ушла на урок, — повысив голос, чтобы Саше в комнате было слышно, громко проговорила Маша.

— Ты же обещала ему, что, кроме школы, ничем заниматься не будешь, — язвительно заметил Саша.

— Ну не могу же я бросить учеников посреди учебного года, — уже одетая в пальто, Маша вошла в комнату. — Все. Я ушла. Пока.

Она поцеловала Сашу.

От газетного киоска Анатолий Федорович отошел, держа в руках один из тех многочисленных еженедельников или ежемесячников, что специализируются на светской хронике.

— Вот полюбуйся, Аня! — Анатолий Федорович подошел к жене и протянул газету.

— Что это? — без интереса произнесла Анна Степановна. — Что-нибудь про Брижит Бардо?

— Какая Бардо, — кипятился Анатолий Федорович, — ты сюда посмотри!

Он сердито ткнул пальцем в одну из фотографий.

— «Бардо»! Это еще та Бардо!

Отстранясь от газеты — дальнозоркость, — Анна Степановна вгляделась в фотографию.

— Господи!.. — испуганно проговорила она.

— Только не волнуйся так! А то опять сляжешь!

— Ты собираешься показать ему эту газету? — не реагируя на слова мужа, обеспокоенно поинтересовалась Анна Степановна. — Я тебя спрашиваю!

Анатолий Федорович пожал плечами.

— Не знаю... А ты как думаешь?

— Я думаю, не стоит, Толя, — взмолилась Анна Степановна. — Зачем ему лишние переживания?

— Хорошо, посмотрим, — угрюмо согласился Анатолий Федорович. — А вообще-то он хоть знает, где его жена и сын?

Маша стояла перед дверью в свою... в Сережину... нет, всетаки в свою квартиру и не находила сил нажать на кнопку звонка.

Где-то наверху хлопнула дверь. Загудел лифт. Маша решилась. Рука придавила кнопку. Дома никого не было.

Убедившись в этом, Маша торопливо достала из сумочки ключи, открыла дверь и, осторожно оглядываясь, вошла в квартиру.

В беспорядке наваленные Юлькой журналы мод, ее собственные выкройки, скомканные вещи Сергея на спинке кресла, Машина фотография за стеклом «стенки». На глазах у Маши появились слезы.

Так и не сняв пальто, она бросилась убирать вещи Сергея в шкаф. Повесила брюки, рубашку. Вдруг осознала, что сама еще не разделась.

Вернувшись в прихожую, Маша разделась, с сумками прошла в кухню.

Зазвонил телефон. На секунду замерев, подавив инстинктивный порыв снять трубку, Маша начала вынимать продукты из сумки.

Надорвавшийся звонок наконец не выдержал и смолк.

Юля, а это она звонила домой, вышла из автомата.

— Ну? — встретила ее вопросом Инга Бабич.

— Отца нет, но все равно надо домой зайти, — деловито объяснила Юля.

— Придумаешь тоже...

— Я кассету послушала... — перебила приятельницу Юля. — Ну ту, что ты мне дала!..

— А! Мадлен! — сообразила Инга. — Отпад, да?!

— Такое ощущение, что она очень несчастна, — задумчиво произнесла Юля. — Ладно, пойдем.

Юля решительно двинулась в сторону своего дома.

— Это Мадлен-то?! — едва поспевая за ней, удивленно проговорила Инга. — Ну ты скажешь! Когда твои песни полстраны распевает — нельзя быть несчастной!

— Посмотреть бы на нее...

— А как?! У нее еще ни одного концерта не было. Только кассеты.

— Жаль... — с грустью заключила Юля.

Сделав огонь под кастрюлей поменьше, Маша направилась в комнату.

Взяла листок бумаги, ручку, села за письменный стол и аккуратно, словно старательный первоклашка, вывела: «Родной мой Сереженька!»

Как всегда обворожительный, Имас вошел в приемную Шведова и широко улыбнулся Регине. — Здравствуй, Региночка!

— О, какие люди! — радостно воскликнула «душехранительница». — Проходите, проходите...

— Шеф у себя?

— Нет, — словно она была в этом виновата, развела руками Регина, — с утра был, а теперь в бегах. Вы договаривались?

— Да нет, — расстроенно проговорил Имас, — я случайно, на удачу зашел...

— Ну, без кофе я вас не отпущу! — Регина вскочила и бросилась накрывать на стол.

— Региночка, золотая моя, в следующий раз — обязательно. Кофе у тебя как ты сама, а сама ты — прелесть. Но сейчас не могу. Дела! Надо бежать. Да вот, — Имас протянул Регине конверт. — Тут пригласительные. У нас на следующей неделе три концерта в «России».

— Спасибо большое, —благодарно проговорила Регина. — Что ж вы сами? Можно же было кого-нибудь послать...

— Ничего... Я же думал с Игорь Андреичем пообщаться... Собственно, это он хотел со мной поговорить...

— Об Иннокентии? Продюсере Мадлен?! — с жаждой узнать новую сплетню поинтересовалась Регина.

— Регина!.. О конкурентах или хорошо, или никак! — лукаво улыбнулся смущенной «душехранительнице» Имас.

Закончив писать, Маша сунула листок бумаги в конверт Положила его на середину стола. Вернулась на кухню.