— А суда над твоей мамой ты не устраивал? Суда и бойкота? Не вел себя так, словно ее нету у тебя при жизни? А я делала это все! Я, видишь ли, праведница, а она — великая грешница! Знаешь, никогда не строй из себя святого! И не воображай, будто ты — на белом коне. Потом окажется, что не конь это, а ишак нахальный... что вместо ума и души — одно упрямство и самомнение! Что ни малейшего права у тебя не было... Но когда это поймешь, будет поздно! — Юля очень разнервничалась, но не плакала.

— Не пожалеешь потом, что исповедалась Бог весть кому? — осторожно спросил Игорь. — Я ж транзитный человек в твоей жизни...

— А ты когда уедешь? — спросила Юля.

— Вопрос пока не прояснен, — туманно ответил Игорь.

— Сколько тебе на билет не хватает?

Догадавшись, что Юля хочет предложить деньги взаймы, Игорь замотал головой:

— Нет-нет... я выкручусь. По-твоему, у меня никого в Москве, кроме тебя? Ошибаешься. Вот только жаль, что на еще одну такую нашу встречу рассчитывать мудрено. Хорошенького всегда понемножку почему-то. Спасибо тебе, — Игорь поднялся из-за стола.

— Уже уходишь?

— Да, пора, — Игорь направился в коридор.

— Погоди... — окликнула его Юля. —Я ведь не знаю даже, откуда ты взялся...

— А есть такой славный город Железноводск. Там лечат гастриты, колиты... но обидно, когда все наше значение к одному этому сводят. Извини, если что не так. И — крепись. — Игорь быстро оделся.

Юля, провожая его, приоткрыла дверь большой комнаты.

— Хочешь взглянуть, какая у меня была мама?

Юля открыла дверь, и сразу Игорю бросилась в глаза одна из лучших фото Маши с ленточкой черного крепа наискось в нижнем углу.

— Красавица она у тебя! — сказал Игорь. Юля кивнула, молча глядя на фотографию.

— Это несправедливо, — добавил Игорь.

Юле не хотелось продолжать этот разговор, и она стала прощаться.

— Ну, будь здоров. И пожалуйста, будь осторожен. Береги чужие лодыжки...

— Постараюсь. А ты — чтоб никогда больше горя не знала, — пожелал на прощание Игорь. — Никогда.

— Спасибо. Пока.

— Привет.

Юля закрыла за Игорем дверь, вернулась на кухню, стала мыть посуду.

Ей было очень жалко, что Игорь уезжает. Чем-то тронул ее этот прекраснодушный провинциал. Быть может, именно этим своим провинциальным прекраснодушием и тронул. Но не в Юлиной власти было удержать его. Да и неудобно как-то девушке «навязываться»... Вот если бы он сам, предположим, изъявил желание...

Но, как любил говаривать Юлин дедушка Анатолий Федорович, — «если бы да кабы, то во рту росли бы грибы»...

Регина и Шведов все еще пребывали на кухне.

Чай был выпит, недоеденная пицца остыла.

— Давайте закончим тему блудного сына и минеральных вод, Игорь Андреевич, — предложила Регина. — Ничего эта тема вам не даст... Поверьте мне. Не потому, что я хочу в вашем прошлом копаться, а потому...

— Ладно, — перебил модельер, — ты имя из него вытянула? Имя матери?

— Нет. Зато удалось выяснить, кто она была, чем занималась.

— Ну же! Не трепи мне нервы, Регина!

—К санаторному персоналу она вообще не имела никакого отношения... А вот скажите, Игорь Андреевич, в кукольных театрах вам не приходилось донжуанствовать в тех краях? Она лет тридцать или больше играла в таком театре. В куклы играла, за ширмой. Шведов-зритель даже увидеть ее не мог. Разве что во время поклонов.

Все это Регина сообщила легко и насмешливо, но у Шведова окаменело почему-то лицо.

— Я понял раньше, чем ты сказала, — проговорил он медленно. — Да, кукольный театр...

Шведов встал, нервно прошелся по кухне.

— Ну где теперь искать его прикажешь? По дурацкому адресу? Северный Кавказ, Железноводск, кукольный театр?

Регина промолчала.

Ясно было: убедить шефа не удалось. Да и не удастся. А значит — нужно помочь этому упрямцу. Ведь от душевного спокойствия этого человека зависело и ее, Регины, душевное спокойствие.

Вещь, согласитесь, немаловажная.

...На самом деле никакое курево у Сергея не кончилось. Человек предусмотрительный, он всегда пополнял запасы задолго до того, как выкуривал последнюю сигарету.

Просто сил больше не было сидеть в четырех стенах.

Сергей побродил по улицам, чтобы как-то отвлечься, поглазел на цены в коммерческих киосках, купил какую-то дурацкую газету...

Наконец решил возвращаться.

Вышел из лифта на родном этаже и лицом к лицу столкнулся с Игорем.

Молодой человек улыбнулся Сергею и поскакал вниз по ступенькам.

Сергей стал рыться в карманах в поисках ключа...

Сколько раз Шведов говорил себе: ну все, все. Ее не вернешь. Ну нет Маши, нет. И никогда уже больше не будет. А он есть. Он — жив. Так получилось. И — Бог свидетель — не он тому виной. А значит, нужно жить. Как и прежде: упиваться любимым делом, радоваться успеху, славе... А может быть, и снова полюбить...

Но все эти правильные мысли формулировал лишь ум Игоря Андреевича. Сердце же наотрез отказывалось подчиняться этой, казалось бы, очень простой логике. Железной логике жизни.

Шведов не мог забыть Машу.

Вот уже который день подряд он маялся в своем кабинете, то брал в руки эскиз или книгу, то останавливался у окна, тоскливо глядя на улицу.

На письменном столе стояла початая бутылка хорошего коньяка с рюмкой, а где-то совсем сбоку — фотография улыбающейся Маши.

Эту фотографию Игорь Андреевич то брал в руки, ходил с нею, то ставил обратно на стол.

Бесшумно вошла Регина. Какое-то время стояла молча, не решаясь беспокоить находящегося не в духе шефа.

Игорь Андреевич уловил, спиной почувствовал ее присутствие.

— Что там? — спросил он не оборачиваясь.

— Есть интересная новость, — проговорила Регина осторожно.

Шведов вздохнул.

— После того как появился мой якобы сыночек из Железноводска, меня уже ничем не удивишь.

— И все-таки новость заслуживает внимания.

Шведов повернулся, безнадежно махнул рукой: давай, дескать, говори.

— Ползунова вот-вот снимут.

— Это «вот-вот» длится уже несколько месяцев.

— Сейчас вроде бы точно. Мне знающие люди сказали.

— Эти твои знающие люди узнают все новости в... — Игорь Андреевич вдруг неожиданно решил сменить тему: — Скажи, он хоть немножко похож на меня.

— Кто? Ползунов? — Регина не поняла.

— Ты что, — бросил Шведов раздраженно, — помешалась на этой фамилии? Игорь якобы Игоревич похож на меня или нет?

Регина выдержала паузу, стараясь понять, какой ответ желает услышать шеф. Наконец сказала:

— Скорее, нет.

— А мне кажется, скорее — да!

— Игорь Андреевич, — снова решила вернуться к делам Регина, — умоляю вас... Мы попали в капкан.

— Какой капкан? У меня дом моделей, а не темный лес, — еле слышно пробормотал безразличный ко всему Игорь Андреевич.

— Сейчас вся жизнь — темный лес. С минуты на минуту должна появиться Ползунова!

— Гони ее ко всем чертям. Меня нет.

— Больше не выйдет, Игорь Андреевич! — сказала Регина громко, словно хотела Шведова разбудить.

— Ну придумай что-нибудь. У тебя же талант по этой части...

— Спасибо, оценили...

— Извини, я не хотел тебя обидеть.

— Мне некогда обижаться! Она уже звонила. Если мы сегодня не подпишем договор об аренде ее дома...

— Нашего дома, ты хочешь сказать?..

— Она его считает уже своим, ссылается на документы, которые у нее уже есть. Так вот если вы не подпишете, она подпишет с другой фирмой, весьма крутой!

— Так и заявила?

— Так и заявила. А вслед за ней мне позвонили с новостью, что Ползунова снимают.

— Выходит, она спешит подписать договор? Тогда тем более — меня нет.

— А вдруг вы правы и эта весть о снятии Ползунова — очередная утка! Тогда нам крышка!

— Не делай страшные глаза. Во-первых, еще не истек срок старого договора. Префект мне обещал.

— Игорь Андреевич, милый! Да опуститесь вы на землю, наконец! Где вы живете? Вы что, газет не читаете? Телевизор не смотрите? Они пришлют сюда боевиков и вышвырнут нас в два счета! А потом иди доказывай!