— Выкинь ведро, сынок, — согласился Сергей.
— Может, в другой раз?! — рассвирепел Гоша. — Я сегодня уже картошку сварил.
— В другой раз другое ведро выбросишь! — с трудом сдерживая улыбку, ответила Маша.
Гоша хотел возразить, но Сергей перебил его:
— Делай, что мать говорит! А не то посажу!
Покорно склонив голову, Гоша снова отправился на кухню.
— Рада была познакомиться. — Клара встала.
— Может, посидите. Картошечку с селедочкой поедим?..
— Да нет. Мне пора. В отличие от вас я свой спектакль уже посмотрела. — Клара грустно усмехнулась. — Вы в отличие от всех остальных актеров сегодня не бастовали.
В дверях Клара столкнулась с Гошей.
— Ты уже? — стараясь казаться веселым, спросил он и, поставив пустое ведро на пол, достал сигарету.
Ничего не ответив, Клара дала Гоше пощечину и вышла.
— Номер не прошел?.. — появился в коридоре Сергей. — Извини, родственник. Я как-то без подготовки... Плохой я полковник.
— Дурака потому что валять не надо! Кате голову морочит, этой морочит... — вмешалась Маша. — Не хочешь с девушкой встречаться — так и скажи.
— Ей скажешь... Ну ладно. Все. Картошку-то я вправду сварил.
— Милый! А почему сварил? Я же просила пожарить?! Я больше люблю жареную картошку, от нее не так мутит... — лукаво проговорила Юля.
— Юлька! Хватит! — перебил Гоша. — Шуточки твои надоели! Слушай меня!
— Что, милый? — не желая выходить из роли, продолжала валять дурака Юля.
— В машине, в бардачке... — Гоша протянул ключи. — К картошечке.
— Водка?
— Достанешь?
— Попробуем!
Юля выудила из-под халата подушку и игриво помахала ею в воздухе.
Глава пятая. БЕЛЫЙ «МЕРСЕДЕС»
Хотя Анатолий Федорович и вышел на пенсию, но привычка менять рубашки ежедневно у него сохранилась.
«Если я до сих пор не превратился в развалину, то это только потому, что Аня каждый день выдает мне свежевыглаженную рубашку. Хорошо отглаженный воротничок — подтягивает!» — говаривал Анатолий Федорович.
И Анна Степановна гладила каждый день на старой доске, покрытой пледом. Ей это было не в тягость. Ей нравилось угождать мужу.
— Ох, не дает мне покоя эта история... Зачем она туда полезла? — по старинке оросив рубашку набранной в рот водой, спросила Анна Степановна.
— Куда — туда? — оторвавшись от книги, рассеянно поинтересовался Анатолий Федорович.
— Ну, в эту машину.
Старик удивленно вскинул брови.
— Ну я же тебе рассказывала!
— Ах ты про Юлю!.. — сообразил наконец Анатолий Федорович.
— Я же собственными глазами видела этот белый «мерседес»! — Анна Степановна возмущенно посмотрела на мужа.
— А ты, оказывается, в марках иностранных машин разбираешься? — пытаясь перевести все шутку, улыбнулся Анатолий Федорович.
Анна Степановна покачала головой.
— Нашел на чем меня ловить... Не стыдно? Анатолий Федорович лукаво прищурился.
— Спросила одного молодого человека. Шел мимо. Это, говорит, мамаша, моя мечта. И стоит-то пустяки: всего тысяч тридцать зеленых.
— Это долларов, что ли?
— Долларов, Толя! Долларов! Как ты думаешь: должна я сказать об этом ее родителям?
— Ни в коем случае! Не вмешивайся!
— Другого ответа от тебя не ждала. Анатолий Федорович обиженно насупился.
— Ты спросила, как я думаю, я сказал.
— А если она попала в какую-то плохую компанию? — обеспокоенно проговорила Анна Степановна. — Ты что, не видишь, что сейчас происходит?
— Стараюсь. Стараюсь не видеть, — мрачно ответил Анатолий Федорович.
— А я вижу. В больнице у нас вижу. На улице. По телевизору, — кипела Анна Степановна. — Взять хотя бы эти конкурсы красоты. Разденут девчонок и гоняют по сцене, а родителям каково?
— Ну, нашей Юльке, насколько я понимаю, это не грозит, — философски заметил Анатолий Федорович.
— Это еще почему? — неожиданно обиделась Анна Степановна. — Что она, хуже других?! Девке еще семнадцати нет, а такая фигурка, что...
Раздавшийся звонок заставил замолчать любящую бабушку.
— Это еще кто?
Анна Степановна пожала плечами и торопливо направилась в прихожую.
Открыв дверь, она увидела перед собой молодого человека спортивного вида.
— Здравствуйте, — кивнул молодой человек. — Я из милиции. Можно войти?
— Входите... Пожалуйста... — растерянно промямлила Анна Степановна. — Здравствуйте.
— А вы почему, гражданка, не спрашиваете, кто за дверью? — деланно строго проговорил милиционер, входя в квартиру. — Я ведь запросто мог оказаться преступником.
— Вы, наверное, правы. Даже наверняка. Не привыкли мы как-то спрашивать.
— И зря, между прочим. Вот в Коммунистическом тупике, дом один... Ну знаете, тут рядом... Так вот, бабушка тоже так открыла, а он ее бах...
— Как — бах?! — воскликнула Анна Степановна.
— А так. Бутылкой из-под портвейна. Хотя нет, — поправился милиционер. — Если точно, из-под вермута. Испанского. Видик взял — и привет.
— А откуда у бабушки видик? Милиционер немного растерялся.
— Дети, наверное, подарили.
— Нам не дарили. У нас нет видика, — торопливо заметила Анна Степановна. — И компьютера тоже нет. И этого... Как его... фарса!
— Факса, — поправил милиционер.
— Нуда!
— Компьютеры, принтеры... Это вы ему потом скажете, если живы останетесь. Вот я вам сказал, что из милиции, вы и поверили. А документик проверить? Между прочим, преступники очень любят выдавать себя за работников милиции, понятно?!
— Так вы милиционер или преступник? — раздражаясь, поинтересовалась Анна Степановна.
— В данном случае я милиционер... —А не в данном?
— И не в данном. Зубков моя фамилия. Михаил Васильевич. Вот мое удостоверение. — Милиционер протянул Анне Степановне свое удостоверение.
— Похож, похож... — вздохнула она, сличая фотографию с оригиналом.
— Ну, спасибо.
— Что ж, Михаил Васильевич. Очень приятно. Меня зовут Анна Степановна Кузнецова.
— Между прочим, Анна Степановна Кузнецова, — пряча удостоверение, заметил Зубков, — преступники и с удостоверением ходят. Зайдет, покажет, а потом как бахнет...
— Портвейном.
— Вермутом.
— Скажите сразу, товарищ Зубков, вы меня будете бахать или нет?
— Ну что вы, что вы. Это же я так, для профилактики на участке.
— В таком случае присаживайтесь, а мне надо выйти на минутку...
И, оставив милиционера, Анна Степановна поспешила к Анатолию Федоровичу.
— Толя, Толя, да оторвись ты от своей книжки!
— Ну что случилось? — откладывая книгу, недовольно проговорил Анатолий Федорович.
— Толя! Из милиции пришли!
— С чем тебя и поздравляю!
— Но я же хотела как лучше! А что теперь делать? — совсем растерялась Анна Степановна.
— Что делать?!.. Не знаю! И знать не хочу! Сама заварила кашу, сама и расхлебывай!
Анатолий Федорович возбужденно вскочил из кресла и закружил по комнате.
— Другого ответа я от тебя и не ожидала! Ты всегда так... А я... Едва не расплакавшись, Анна Степановна бросилась прочь из комнаты.
—Аня!
— Тише! Тише, пожалуйста! Ну, что ты хочешь?
— Все-таки мне любопытно знать: что ты собираешься делать?
— Расхлебывать твою партийную кашу, — раздраженно бросила Анна Степановна, выходя из комнаты.
Оставленный на кухне Зубков сидел на табуретке и смотрел в окно.
— Извините. Муж у меня там больной... — виновато проговорила Анна Степановна.
— Да? Он дома? — с интересом среагировал милиционер. — А с ним поговорить можно?
— Поговорить? Нет. Нет. Сейчас нельзя. Врачи запретили. Может быть, потом когда-нибудь... — решительно возразила Анна Степановна.
— Тогда, может быть, и папку искать будем потом, когданибудь?..
— Нет-нет! Ее необходимо найти как можно быстрее. Там документ...
— ...«Огромной исторической важности». Знаю, читал ваше заявление. Ну и что за такой архиважный документ пропал у пенсионера Кузнецова Анатолия Федоровича? — Милиционер сочувственно посмотрел на Анну Степановну. — Жалоба в Верховный Совет на порнуху по телику? В трех экземплярах — третий в газету?
